– Убью, Кузька, бесов сын. Убью, сучье отродье, сто хренов тебе в задницу !
Дед Пантелей вовремя подоспел Кузьме на выручку, Митрофан был в такой ярости, что действительно мог забить родного брата насмерть. Он дернул его за шиворот старого полушубка и со всей силы дернул Митрофана в сторону, тот отлетел в сторону, но наткнулся на свой карабин, который сразу взял в руки, поднялся на ноги и направил его на родного брата, который с трудом поднялся на ноги. Митрофан в гневе выкрикнул:
– Проси, сучонок, у брата прощение !
Кузьма сплюнул на снег большой сгусток крови, у него была разбита губа и нос, тяжело дыша он выговорил:
– Митрофан, ты что, я – же твой брат, я не буду просить у тебя прощения, я ни в чем не виноват перед тобой.
Митрофан выдохнул:
– Мне жаль тебя, сучонок !
И начал медленно нажимать на спусковой крючок. Его остановил сухой щелчок затвора. Митрофан резко перевел взгляд на деда Пантелея и увидел перед своими глазами темное, бездонное дуло карабина. Дед Пантелей проговорил:
– Эй, лихой малый, не балуй, это не повод для братоубийства, опомнись Митрофан! Пожалей мать, отца, ты что делаешь, антихрист?
С трудом давя в себе ярость и глубоко дыша от волнения, Митрофан проговорил:
– Он сам меня чуть не убил, он на меня первый накинулся. Вон смотри, лоб мне весь разбил, хочет взять надо мной верх. Не выйдет Кузьма, я все равно тебя сильней, и старше, хоть и на несколько минут.
Дед Пантелей понял гнев юного мальчика, ставшего не по годам зрелым мужчиной в делах и жизни.
– Митрофан, не горячись, ничего такого он не преследовал, он просто не дал тебе убить лосиху с лосенком.
– Это отдельный разговор, деда Пантелей.
– Нет , сынок, Кузьма захотел спасти этих животных, поэтому поступил так. Опусти карабин и помиритесь.
– Пусть сначала он скажет что хотел.
Кузьма усмехнулся разбитым лицом, нагнулся, взял в руки снег и приложил один комок к разбитому носу, другой – к разбитой нижней губе, ответил со смехом в голосе:
– Мне стало жалко лосей, Митрофан, ты мой брат и ничего плохого я против тебя не помышляю, будь кем хочешь.
– А зачем меня прикладом огрел ? Что , теперь, когда чего захочешь сделать будешь бить меня по голове, что под руку попадется ?
Кузьма выкинул в сторону окровавленный снег, кровь свернулась и перестала идти, он от души засмеялся, шутя выкрикнул:
– Точно , брательник, дрова буду колоть, поленом буду бить, бабу в соседней комнате топтать, тебя хреном колотить.
От заразительного смеха сперва начал хихикать, а затем и тоже рассмеялся Митрофан, опустил карабин, оперся на него и начал от хохота раскачиваться в разные стороны. Дед Пантелей убрал за спину свой карабин и тоже стал смеяться, приговаривая:
– Ой, сорванцы, ой дураки, ну вы и кренделя !
Митрофан заливаясь от смеха то и дело выкрикивал:
– А я тебя чуть было не пристрелил как лося, а он животных, оказывается , любит, бабу топтать….. меня хреном колотить……!
На что Кузьма тоже ухахатываясь, приговаривал:
– Точно топтать да колотить, ведь под рукой у меня ничего другого не будет при топтании.
Его приговаривания придавали всей компании еще большего смеха. Первым остановился от смеха Митрофан. Серьезно проговорил:
– Не держи на меня зла, брат.
Еще улыбающийся Кузьма ответил:
– На дураков не обижаюсь.
Митрофан на лыжах продвинулся к нему, замотал в разные стороны головой.
– Нет , Кузьма, ты меня прости, но мировая так не делается, батька наш учил нас помнишь чему ?
Лицо Кузьмы стало серьезным.
– Чему ?
Батя говорил:
– Если ты обидел напарника в тайге, то убей его или помирись, будешь мирится, дозволь ему отплатить тебе той-же монетой, так что брат бей мне по морде от всей души и не держи зла.
Кузьма опешил от такого предложения брата. Недоверчиво посмотрел ему в глаза. Митрофан выкрикнул:
– Бей!
Кузьма покосился на деда Пантелея , тот был ошарашен происходящим не меньше Кузьмы, в очередной раз Митрофан выкрикнул:
– Бей ! Или мы – враги на всю жизнь !
Кузьма закрыл глаза и ударил брата наотмашь под самый левый глаз. Митрофан упал на спину как скошенная тонкая березка. Кузьма открыл глаза, увидел всю эту картину: брат лежал на спине с закатанными к верху глазами. Кузьма разбитыми губами прошептал:
– Вот дурак, убил наверное.
Дед Пантелей опустился перед Митрофаном на колени, бросил ему в лицо снегу, успокоил Кузьму.
– От этого редко умирают, он парень здоровый, выживет.
В подтверждение его словам Митрофан облегченно выдохнул, пришел в себя, потряс головой по сторонам, улыбнулся, проговорил радостно:
– Молодец, брат, это по – нашему, по – Демидовски, чувствуется наша рука.
Все трое вновь рассмеялись, дед Пантелей с гордостью подумал:
– Молодцы все же наши русские мужики, крепкие, ничто не сломает нас, в этом – то и есть наша сила.
ГЛАВА 5
На весь деревенский клуб звучала русская плясовая, молодые девушки и вдовы отплясывали, не жалея валенок, в такт всем знакомой мелодии, которая перемешивалась со звуком каблучков офицеров и их жен, которых было здесь очень мало. Леонид Брючков стоял на улице и курил уже третью папиросу. Он специально отошел от окон клуба, чтобы его не было видно, он ждал. В деревне было тихо, лишь изредка лаяли собаки и монотонно, возле солдатской казармы, тарабанил танковый двигатель, вырабатывающий для запретной зоны электричество, которым пользовались солдаты в казарме, клуб, и офицерский барак. За своей спиной Брючков услышал женский смех, возбужденный женский голос проговорил:
– Гена, не надо здесь, придержи свой пыл, не ровен час, Паша появится.
Из окна клуба падал свет и Брючков увидел жену начальника лагеря Антонину и лейтенанта Ошейникова, Василия, прибывшего сюда для прохождения службы год назад. Его оставили в тылу по ранению, он служил в действующей армии и имел медаль за отвагу, которую ему и присвоили наверное по ранению, может из-за того, что он побывал на фронте и имел правительственную награду. Брючков его недолюбливал и можно сказать ненавидел, окрестив его для себя птенцом, так как Ошейников окончил ускоренные офицерские курсы где – то в Саратове. Брючков, по долгу своей оперативной службы, знал все про всех, начиная от начальника исправительно – трудового лагеря, кончая последним солдатом, сюда конечно входили и жены офицерского состава: их было всего семь и все они не отличались отменной биографией как, опять же окрестил их для себя Брючков. Все они были проститутками и заядлыми алкашками. Жену начальника лагеря, Антонину, он имел неоднократно, и почти всегда навещал ее днем, когда ее муж – Шляхтин Павел Петрович выезжал с проверкой на лесоповал, а выезжал он туда через каждые два дня. Ошейников был по уши влюблен в Антонину, и Брючков очень часто слушал, как Антонина смеется над его чувствами, издевается над этим сопляком лейтенантом – героем, по этому Брючков ненавидел Антонину еще больше, но пользовался ею, так как ощущал после близости с ней выше себя, чем начальник лагеря рогоносец. Появление этой влюбленной парочки не входило в его планы. Он бесцеремонно подошел к ним. На Антонине была накинута норковая длинная шуба, сшитая на заказ дедом Пантелеем, несмотря на мороз Ошейников форсил и всегда одевал в клуб шинель. Брючков проговорил:
– Вася, какая встреча, как делишки ? А кто это, а это вы, Антонина Васильевна? Что , вышли проветриться?
В планы Ошейникова тоже не входила встреча с Брючковым, которого для себя он считал Особистом и презирал, но все же побаивался, как и все в части и деревне. Но водочные пары и любовь к замужней женщине толкнули его на небольшой подвиг, он набрался смелости, проговорил:
– Ты, Брючков, не язви, мы действительно с Антониной Васильевной вышли подышать свежим воздухом, в клубе накурено.
От такой неожиданой дерзости Брючков на несколько секунд опешил, но железный дух его должности взял верх, он грубо пробасил:
– Вы что себе позволяете, лейтенант Ошейников? Как вы разговариваете со старшим по званию, под замок захотели?
В глазах героя войны мелькнул испуг, поперхнувшись он по – военному ответил:
– Виноват, товарищ капитан!
Удолетворенно Брючков проговорил:
– Когда переберете, не забывайте кто перед вами находится, в колонии ЧП, радуйтесь, что вы в наряде и отдыхаете, как полагается. Вы свободны, идите.
Ошейников повернулся на каблуках, под ним хрустнул снег, он скрылся в клубе. Антонина залилась смехом.
– Лёнечка не будь букой, зачем так пугать моих поклонников ?
Брючков усмехнулся.
– Сколько у вас их будет, столько я их буду пугать.
– Вы – ревнивый мужчина.
– Может быть, Антонина Васильевна.
Брючкову не хотелось разговаривать с этой похотливой самкой, он добавил:
– На улице становится холодно, пожалейте себя, простудитесь, заболеете чахоткой и у вас не останется ни одного поклонника.
Антонина одарила его кокетливой улыбкой, пошла к клубному крыльцу, повернулась через плечо, спросила:
– Ты заглянешь ко мне завтра?
Брючков твердо ответил:
– Нет.
Антонина удивилась.
– Почему?
– Сегодня доставили специальным этапом пятерых урок, мне нужно завтра с ними поработать, они одного проткнули по этапу. Ну ты знаешь, что у нас ЧП и твой муженек будет здесь, будем ждать результатов.
– Можно подумать , на тебе держится весь режим.
– Так оно и есть, дорогая Антонина, здесь все держится именно на мне.
Обиженно Антонина проговорила:
– Что ж, когда – то у меня не будет для тебя времени.
Антонина поежилась от мороза и торопливо вошла в клуб, где уже второй раз патефон выплескивал вальс. Брючков грубо проговорил тихо ей вслед:
– Шлюха.
Услышал хруст снега за спиной, резко повернулся и увидел ту долгожданную, ради которой пришлось выкурить не одну папиросу, поругаться с сослуживцем и любовницей. Ему навстречу шла Маша Пискова – внучка деда Пантелея, мастера на все руки. Маша, увидев Брючкова, приветливо улыбнулась, за последнее время между ними завязалась какая – то незаметная дружба. Брючков был приветлив всегда и галантный кавалер на танцах, бедная шестнадцатилетная девушка не понимала, что кроется за всем этим услужливым обращением. Маша спросила:
– А почему вы не на танцах ?
Брючков сделал самое убитое горем лицо. Маша сразу это заметила.
– У вас, Леонид Гердович, что-то произошло?
Брючков тяжело вздохнул.
– Да, дорогая Маша.
– Что, если не секрет?
Неожиданно для Маши, Брючков взял ее за руки, отвел от света глядя в лицо проговорил:
– Вы очень сильно хотите танцевать?
– Что случилось, Леонид Гердович?
Брючков тяжело дыша, спросил:
– Вы мне друг?
Не понимая что хочет от нее Брючков, девушка сказала:
– Конечно, мы друзья, вы меня пугаете, что произошло ?
Брючков был счаслив от того, что держит эту милую, непорочную, не по годам уже хорошо сформировавшуюся девушку. По его телу пробежала приятная дрожь, он мысленно представлял себе ее обнаженной в его объятиях. Дрожащим голосом Брючков ответил:
– Сегодня специальным этапом пришла почта.
– Да, я знаю, мы получили от папы с фронта письмо, у него все хорошо, пишет, что война скоро кончится.
– Я рад за тебя и твоих родных. Но видимо счастья не хватает на всех, до войны я жил в Ленинграде,мои родные…
Голос Брючкова осекся, он продолжил:
– Они все погибли во время блокады, сегодня я получил письмо от наших соседей, они подтвердили гибель моих стариков.
Маша чисто от сострадания обняла Брючкова за плечи, прижала к себе.
– Я понимаю вас, крепитесь!
Возбужденно дыша, он пролепетал ей на ухо.
– Милый мой друг, уделите мне внимание, не бросайте меня, побудьте со мной сегодня вечером.
Маша отстранила его с подозрением, спросила:
– Вы что имеете в виду? Я – порядочная девушка.
План Брючкова чуть было не провалился.
– Вы что Маша, я не думаю ни о чем плохом, я просто хотел пригласить вас к себе в комнату, я понимаю, может это выглядит вульгарно, но мы ведь будем там смотреть фотографии моих родителей, я немного выпью спирта, вас я угощу чаем. Вы – мне единственный друг и я надеялся, что вы разделите со мной мое горе.
Наивная деревенская девушка спросила:
– Вы хотите со мной вместе помянуть своих родителей?
Опытный в делах, чтобы цепляться за слова Брючков, сразу ухватился за единственную соломинку, чтобы затащить Машу к себе в комнату, эту соломинку девушка, по своей наивности протянула ему сама.
– Да, да, вы не оставите меня в моем горе?
Маша сдалась.
– Хорошо, только ненадолго.
До барака, где жили все офицеры со своими семьями, они дошли быстро. В маленькой комнате Брючкова было прибрано и уютно. Печь была натоплена и поэтому Маша сняла полушубок, который ей сшил дедушка из хорька. Брючков оказался внимательным хозяином , он поставил на печь чайник, а на стол водрузил плитку шоколада и комковой сахар, что было в этих местах большой дефицит. Шоколад Маша никогда не пробовала, она слышала о нем, ей рассказывали подруги, ей даже перед войной обещал купить шоколад отец, но так и не успел. Весной и летом дедушка менял сшитые за зиму меховые шапки и шубки на сахар соль, муку, порох, патроны, пули. Маша понимала, что эти вещи в жизни очень важные, поэтому никогда не заикалась о шоколаде. Брючков нарезал хлеба, открыл банку тушенки, намазал ее на куски хлеба, открыл бутылку спирта, поставил на стол два стакана, налил в них спирта грамов по сто. Достал три фотографии, на которых были уже пожилые мужчина и женщина, Брючков проговорил:
– Это и есть мои родители, помянем их.
– Я, никогда не пью, я ниразу не пила.
Брючков сделал обиженное лицо.
– Ну , это не по – русски, Маша. Пить – это элементарно. Выдыхаешь весь воздух из легких и пьешь, закусишь шоколадом или можно запить водой.
Маше было стыдно отказывать, она решила уважить убитым горем новоявленного друга.
– Ладно я выпью, но только больше не буду.
Брючков согласился. Они выпили, Маша открыла рот, замахала руками, у нее перехватило дыхание, Брючков подал ей кружку с водой и помог ей выпить. Через несколько секунд девушка пришла в себя, отдышавшись сказала:
– Я думала, что умру.
Брючков протянул ей кусочек шоколада.
– На, закуси.
Маша закусила шоколадом, по телу пробежало приятное тепло, в голове появилось легкое головокружение. Маша первый раз в жизни испытала опьяняющее состояние: ей захотелось говарить о чем – нибудь, она не понимая почему стала улыбаться, Брючков отвечал ей тем же. Она рассмеялась, спросила, ей хотелось как – то пошутить над Брючковым, она уже забыла по какому поводу находится здесь.
– А скажите, Леонид Гердович, зачем вас не любит народ?
В шутливой форме Брючков пригрозил:
– Эй, эй, милая Машенька, вы затрагиваете политику.
Маша еще раз рассмеялась, Брючков воспользавшись этим выпил еще пол стакана спирта, закусил бутербродом. Маша настаивала.
– Ну правда, скажите , или вы об этом не знаете?
– О чем ?
– Как о чем ? Вы не знаете зачем вас не любят в народе ?
Брючков начал с ней играть, сделался наивным, на самом деле его профессия научила его не брезгать самой, на вид, глупой информацией.
– В смысле не любит меня народ ?
Маша махнула рукой.
– Вы разыгрываете меня ? Вы же понимаете, что я имею в виду вас, всех чекистов.
Брючков задумался, девочка затрагивала серьезную тему.
– Откуда вы знаете, Маша, что народ не любит нас, преданных Родине чекистов? Ведь вы это не придумали ? Вам об этом кто – то сказал ?
Ничего не подозревая, наивная деревенская девочка выложила все напрямую, как из печки пирога.
– Мой деда Пантелей так говорит.
В лицо Брючкова ударила краска злости, но он нашел в себе силы сдержаться. У него был свой план, но сказанное – взял на заметку. Он решил перейти к делу, положил на руку Маше свою руку. Хоть Маша и была под хмельными порами, все же сообразила, что Брючков замыслил неладное. Она поднялась со своего места, накинула на плечи свою шубу, одела шапку, проговорила: