Меня душила подступающая к горлу паника; стены казались слишком тонкими, чтобы выдержать объединенную мощь двух звездных гигантов. Я чувствовала себя жуком, над которым в погожий денек жестокий ребенок занес увеличительное стекло. Риму пришлось долго успокаивать, уговаривать и грозиться самолично зажарить меня, прежде чем давящее чувство опасности немного отступило.
Наученные горьким опытом, флиберийцы нашли идеальный баланс между технологиями и природой и застроили свои города, умело их сочетая. Узкие черные листья флиберийской флоры казались на фоне сияющих сверхнебоскребов нарисованными углем силуэтами. Освещалось все это какой-то хитрой лавой, текущей по прозрачным желобам тут и там. Над космопричалом величественно проплывали межгалактические лайнеры, готовые поспорить величиной с островами; подмигивая габаритными огнями, проносились быстрые легкие катера, перевозившие пассажиров из одного порта в другой; сновали скоростные капсулы-маршрутки. Закат двух солнц оказался незабываемым буйством красок – я так прикипела к окну, что Риму пришлось буквально отдирать меня оттуда.
Документы оформили легко, но с остальным пришлось повозиться. Похожий на саранчу пришелец сфотографировал меня жутким агрегатом, из которого, судя по размерам, должна была вылететь не птичка, а птеродактиль. Перебросив Риму на планшет какую-то справку и смерив меня оценивающим взглядом, он выдал комплект нашивок на форму и долгожданный темно-синий комбинезон.
Уже позже я узнала, что в той комнатушке меня хладнокровно прогнали через сканер, узнав всю информацию вплоть до количества волос; считали и внесли в базу отпечатки пальцев, сетчатку и, черт возьми, даже грязь под ногтями взвесили, что Рим не преминул заметить и осмеять. Так что уже через час я была сыта по горло флиберийскими наворотами и мечтала поскорее убраться оттуда.
Мы простояли на якоре еще три оборота[4], пока бюрократы МИК не спохватились, что межгалактический линкор в доке вхолостую сжирает резервы планеты, и расщедрились на новое задание. Только на погрузку-выгрузку всего необходимого и сбор радостно разбежавшейся в увольнительную команды ушло полдня!
Я уже вознамерилась было использовать это время, чтобы потосковать о Земле – когда еще-то? – но неосторожно попалась капитану. Леотимир очень обрадовался и тут же объяснил, как мне, оказывается, недосуг.
Ворох проблем, с которыми прежде играючи справлялся Венимор, большей частью лег на мои плечи. Перечислив пару десятков основных обязанностей, капитан полюбовался ужасом на моем лице и окончательно добил рекомендацией выучить всегалактический язык. И даже поймал мне для этой цели Финика.
Лингвист тоже восторга не выразил, но спорить не посмел и рьяно взялся за дело, явно рассчитывая отвязаться поскорее.
К вечеру я различала цифры.
А следующим утром напрочь их забыла.
Что ни говори, трудно освоить чужеродный язык с нуля. Так что, несмотря на усердные занятия, говорила я по-прежнему плохо, путала «arbi» и «aarbi»[5], зато научилась читать. На уровне школьника. Ладно: учащегося первого класса младшей школы. Для отсталых.
Справляться с обязанностями Веника без его доброжелательного руководства тоже оказалось непростой задачей, даже несмотря на то, что часть взяла на себя линатианка Тамия. Особенно тяжело пришлось в первые дни. Многих животных списали на Флиберию, но после них осталось столько недодиктованных отчетов и уборки, что пару дней мне не удавалось даже толком поесть. Потом стало полегче, но не успела я расслабиться, как судьба подкинула новую напасть.
Имя напасти – Хока. Уверена, родители сей девицы сразу поняли, что их ждет, и лихо замаскировали в двух слогах фразу «ходячая катастрофа». Ее появлению мы были обязаны кадровикам МИК, внезапно вспомнившим о запросе на ксенозоолога, который Венимор подавал еще до меня.
Девчонка, едва вышедшая из-под опеки высших учебных заведений, горела энтузиазмом, как политая керосином свеча. Казалось, она была повсюду: мы сталкивались в зверинце, на мостовой палубе и в ангаре. Она оказывалась на моем пути к рубке и подстерегала у дверей каюты. Я не знала, куда спрятаться, и уже всерьез подумывала просить у Лео политического убежища в его комнате. Хотя, зная Хоку…
– На шоу опаздываешь, – укорил снова надетый на руку Синт. Коммуникатор не ощущался кожей, но спать в нем я боялась, памятуя об электричестве и специфических методах побудки.
– Ой, помолчи! Второй раз я на этот трюк не куплюсь. Если надеешься, что я опять сломя голову побегу… Погоди, какое шоу?
– Ты хотела, чтобы я помолчал, – напомнило устройство и мстительно ушло в спящий режим.
Будить и расспрашивать было бесполезно. Во-первых, все равно не скажет, а во-вторых, не хотелось признаваться в развившейся благодаря его выкрутасам паранойе.
Выйдя из каюты, я привычно залюбовалась своей дверью. Рисунок зубной пастой значительно изменился, но это была не моя заслуга. Прознав о моем решении, экипаж подошел к поздравлению творчески и, пока я предавалась непробиваемому сну после бюрократической канители, расписал дверь каюты вдоль и поперек. Открытка вышла что надо. Роботы-стюарды, следившие за чистотой на этажах, не считали зубную пасту грязью, а потому эта красота радовала меня по сей день, успев намертво впаяться в белый пластик.
Подпрыгнув на силовых полях лифтовой шахты, я вознеслась на верхний этаж и вдохнула знакомый запах растений Мелиссы, которых на мостовой палубе было великое множество. Какой все-таки у нас уютный корабль! Здесь даже сутками пахать приятно, а выспаться, в конце концов, и завтра можно…
В следующий миг на меня сверзился толстый пищащий комок, отчаянно трепыхая крыльями и источая аромат сроду нечищеной пасти. Опознался комок быстро, но это породило еще больше вопросов. Лерийским ухокрылам место в клетке! Как он здесь оказался и что натворил?!
– Какого… – решила я уточнить все сразу, но договорить не успела.
– Саша, наконец-то!
Хока схватила в одну руку удравшего зверя, во вторую – меня, и потянула нас за собой с неумолимостью разогнавшегося паровоза.
Регулярные истерики из-за рассыпанного корма, найденной блохи и прочим не шибко важным поводам перестали удивлять меня уже через неделю общения с Хокой. Но на сей раз беда явно была посерьезнее. Ухокрыл пронзительно пищал и вырывался, наотрез отказываясь возвращаться в чем-то не угодивший ему отдел.
И не ему одному. По мере приближения невнятный гул перерос во внятный, но оттого не более привлекательный: за стеной скулили мои звери. Вести меня за ручку до самых дверей не понадобилось, я сама преотлично добежала, воображая по дороге страшные катаклизмы.
Но перед таким даже моя фантазия спасовала.
– Как?! – еле выдавила я, на миг охрипнув. – Как ты это сделала?!
– Я случа-а-айно! – заверещало мое наказание, присланное не МИК, а богами, за все былые, текущие и грядущие грехи.
С последней высадки нам достался фламиотерикс. С первого взгляда стало понятно, что любовью к огню крохотный зверек посрамит самих флиберийцев. Существо размером с ладошку пылало жаром, как крохотное солнышко, а едва оказавшись в клетке, принялось так отчаянно дрожать, что я захлебнулась жалостью и тут же разработала план.
Вакуумные клетки практически универсальны: в них можно установить любую плотность и температуру, настроить давление и гравитацию – большинству живых существ в них весьма комфортно. Однако клетки не могут генерировать естественную среду обитания, только ее голограмму, и нам приходится обустраивать привычные зверям условия самостоятельно. Мы подсовываем им мелкие камешки, тазики с водой, навешиваем на гравиполях ветки и листья, чтобы обитатели далеких планет чувствовали себя у нас как дома.
Но естественная среда обитания фламиотерикса – лава, и мне пришлось использовать всю свою соображалку, чтобы создать в его клетке подходящую среду.
На одном из наших шаттлов плохо работал обогрев. Группа высадки не жаловалась, ведь оставалось еще три. Но МИК могла задержать корабль в космопричале до устранения проблем, а ждать ремонтную службу никому не хотелось. Так что Кай и Туоми водрузили туда пару обогревателей на основе флиберийской «лавы» – той самой, что освещала города. Для выхода в космос этого хватило, а когда шаттл починили, надобность в них отпала вовсе. Так и стояли они там, неприкаянные, пока я не умыкнула один для удовлетворения звериных нужд.
Продвинутые технологии спасовали перед ломиком. Ощущая себя вандалом, творящим гадости под покровом ночи, я взломала тонкий глянцевый корпус инопланетного обогревателя. Внутри оказалось то, что нужно – генератор флиберийской «лавы». Штука удобная и компактная: с одной стороны трубки специальный порошок, по центру – катализатор. Из грамма смеси получалось почти два кубометра густой горячей субстанции, одновременно похожей и на пену, и на жидкость. С нормальной земной лавой у нее было мало общего, но Рим упрямо твердил, что ненормальная она как раз на Земле, а на Флиберии самая лучшая.
Установленный методом случайного успеха, генератор мигом наполнил клетку, после чего запустил непрерывный цикл обновления, к искренней радости фламиотерикса.
Самодельный вулкан стал украшением зверинца. Он приятно мерцал теплым оранжевым светом, а сдерживаемый вакуумной стенкой жар давал достаточно тепла фламиотериксу и при этом не нагревал окружающее пространство. Короче, все было бы прекрасно, кабы не антиталанты Хоки.
«Просто проходя мимо», та по обыкновению споткнулась и не нашла ничего лучше, чем схватиться за генератор. А держался тот на добром слове и томике устава, которым я придавила его сверху…
Оказавшись на полу, ответственная флиберийская техника мигом смекнула, что по сравнению с клеткой снаружи собачий холод, и принялась активно прогревать отнюдь немалое помещение, щедро сыпя раскаленной массой. Хоке повезло не попасть под нее сразу, а там уж она с визгом бросилась прочь. Об отключении, разумеется, в таких условиях не было и речи.
Теперь отдел напоминал россыпь лавовых озер с вакуумными берегами, по которым в отчаянии метались мои звери. Помещению ничего не грозило: флиберийские материалы жара не боятся, но животные сходили с ума. Большинство панически боялось огня, как и их земные собратья. Звери верещали на все голоса, внося свою лепту в картину надвигающегося апокалипсиса.
Зато фламиотерикс так и светился от удовольствия!
Я бросилась к генератору, но на полдороги увязла подошвами в шипящей массе.
– Стой, я пробовала! Обожжешься!
Миковскую форму в «лаве» даже искупать можно, но Хока права, человеческая кожа подобной огнеупорностью не обладала. Подойти к эпицентру бедствия, не ошпарившись, вряд ли получится.
Обогреватель, будто в насмешку, расстрелял воздух горячими сгустками, и мы поспешно отбежали, пока не перепало и нам.
– Если не остановим процесс, он будет греть до трех сантиграт[6]! В такой бане все корма перепортятся! – Я прикрылась негорючей папкой с отчетами как щитом, и тут же схлопотала на нее увесистую каплю.
– Нужно звать флиберийцев!
«Звать флиберийцев» – универсальное Хокино решение всех вопросов, чему сами званые помощники уже устали удивляться. Девчонка умудрилась достать даже флегматичного капитана, дергая руководящее лицо по всякой чепухе. В последний раз Леотимир, вконец замороченный высосанными из пальца проблемами, отвел меня в сторонку и заявил, что, если «эта пигалица» еще раз выдернет его из рубки из-за линьки какой-то твари, он за себя не отвечает. Так что мне волей-неволей пришлось взять Хоку под свою опеку и постараться оградить ее от общения с другими членами экипажа.
Рим, раньше частенько забегавший поболтать, теперь обходил зверинец на цыпочках. Едва завидев парня, Хока вцеплялась в него, как гламурная фифа в распродажные туфли. «Флибериец-контактер, это же так необычно!» – с придыханием шептала Хока в ответ на все воззвания к удаленной хирургическим путем совести.
Пока я размышляла, флиберийский обогреватель снова просканировал отсек, счел свою работу невыполненной и обильным веером распылил «лаву» по всей комнате. Мы одинаково взвизгнули и бросились под стол. Животные в клетках, на которые тоже здорово плеснуло, завыли в голос. Я испуганно выглянула, вообразив, что крышки все-таки прожгло, но те держались. Зато сама едва успела отшатнуться, когда обогреватель мстительно выстрелил мне прямо в лицо.
Похоже, звать флиберийцев нам все-таки придется.
– Синт, свяжись с Римом! Срочно!
Хока рядом тихонько поскуливала от страха. Вдвоем в этом укрытии нам было слишком тесно.
– Нет связи.
– Как это нет?! – Я улучила момент и наполовину перебежала, наполовину перекатилась под другой стол. Но не успела осмотреться, как рядом плюхнулась запыхавшаяся Хока. – Чего ты за мной поперлась?!
Дипломированная специалистка по ксенозоологии вцепилась в меня, как домашний кот над полной ванной. В зеленых глазах плескался ужас.
– Да будет тебе! Подумаешь, небольшая авария…
– У-ы-ы…
Да-а, и чего ее в космос потянуло с такими нервами?
– Давно полоскает?
– Мин-нут пятнадцать…
– Почему ты сразу меня не вызвала?!
Хока едва не продырявила мою форму ногтями. Нижняя челюсть у нее дрожала, как будто жевала что-то мелкое и липкое.
– Я вызывала! У тебя коммуникатор недоступен!
– Та-а-к…
– А что сразу я? – обиделся Синт. – Мне сказали молчать, я и молчал.
Так вот о каком шоу он говорил!
– Немедленно свяжись с Римом!
– Да не отвечает он!
– Тогда с Кипом!
– С ним и пытаюсь! У твоего Айримира вообще-то нет встроенного передатчика в голове!
– Ладно, где они сейчас? И только попробуй сказать, что данных нет!
Синт на секунду замолчал, будто вообще отключился, но на самом деле просто отслеживал Рима по внутренним системам видеонаблюдения.
– В спортзале.
И чего его туда черт понес в такую рань?!
Из-под стола открывался удручающий вид. Звери визжали так, что приходилось их перекрикивать. Хока скулила тише, зато надрывнее. Тащить ее за собой смысла не было.
– Сиди тут, сама за ним схожу.
– Не бросай меня здесь!
Девчонка цеплялась за мой рукав, будто это был канат над пропастью. Не хватало, чтобы она с перепугу опрокинула еще что-нибудь!
– Все будет хорошо, я быстро!
И чего так орать? Будто на бойне ее оставила!
Расположение предметов в отделе я изучила как свои пять пальцев, так что сейчас, чувствуя себя Снегурочкой над костром, перепрыгнула через лавовую лужу, увернулась от новых сгустков и пробежала за столами и расставленными повсюду клетками. Животные, углядев меня, в отчаянии бросались на стенки. Я машинально подсчитала количество седативных препаратов, которое придется скормить им после такого стресса, и возжелала собственноручно придушить Хоку, пока та не натворила что-нибудь еще.
Когда я с выпученными глазами вылетела из отсека, проходящий мимо Кай отшатнулся.
– Что у вас там стряслось? – крикнул он вдогонку.
Из-за дверей моей вотчины доносились звуки, могущие заткнуть за пояс целую стаю кантикумских мокриц. Особенно старалась Хока: ее голос выделялся среди клекота и скула, как акулий плавник в бушующем море воплей.
– Все под контролем! – на бегу соврала я. – Не ходи туда!
Кай отдернул руку от двери, будто та вдруг стала ядовитой, и поспешил убраться подобру-поздорову. Прочие любопытствующие, до этого сонно косившиеся на мой отдел, начали закладывать широкую дугу, а то и вовсе перешли на другую сторону балкона.
Репутация на корабле у меня та еще. После того, как в порту Флиберии мы сдали кучку свежепойманных пиратов властям, Леотимир созвал общий сбор на мостовой палубе и добрых полчаса во всеуслышание меня расхваливал. Я чуть не провалилась сквозь пол, когда капитан в красках расписывал мои выдающиеся знания (ха-ха с тремя кисточками), отвагу (скорее, везение) и недюжинный ум (тут я скромно не спорила, потому что Рим все это время щипал меня, чтобы прекратила перебивать). Все это было бы здорово, если бы Лео на самом деле так считал, а не попросту насмехался, что было ясно даже дураку.
Не знаю, что еще он наплел экипажу, но у того сложилось обо мне странное мнение. Ведь просто хотела оградить Кая от потрясения, а он шарахнулся от двери, будто боялся выпустить чуму!
Спортзал располагался рядом со столовой и, наравне с ней, был в ведомстве Аглаи Ростной. Большая часть экипажа пренебрегала спортивно-оздоровительными мероприятиями. Риск нарваться на грозную веганианку и быть припаханным к чудовищному комплексу упражнений под ее неподкупным руководством был слишком велик. Аглая перемещалась между столовой и спортзалом как призрак, будто просачиваясь сквозь стены. Подозреваю, что где-то в глубине стен был скрытый проход. На «Фибрре» много технических закутков и коридорчиков, незаметных на первый взгляд.