– Гриша!!! Гриша!!!
На кухне задребезжала разбившаяся посуда и в спальню вбегает муж.
Подскакивает к кровати и бьёт мою маму в лицо.
– Гриша!!!
Я чувствую сильный захват матери у себя на запястье.
Григорий хватает мою руку и освобождает её. Не останавливается перед тем, чтобы сломать державшие меня пальцы.
– Гадство! Чёрт!
Мама укусила мужа за плечо, край футболки окрасился кровью.
Оттолкнув меня, Гриша бьёт мою маму ногой. Обнаженное мёртвое тело падает на кровать, на живот, концентрируясь для новой атаки. Муж хватает с пола прислонённый к стене нож гильотины и, запрыгнув на постель, наносит удар по шее.
Голова с глухим стуком падает на пол.
– Что там у вас? – в окне торчит физиономия Михаила, пытаясь сквозь занавески на окне рассмотреть происходящее в комнате.
Гриша смотрит на Мишу, на меня, на обезглавленное тело моей мамы. Сжимает окровавленное плечо.
Страх понимания. Ужас обреченности.
Дикий рёв раздаётся из груди мужа. Он бежит в комнату, хватает кобуру, достаёт пистолет.
Из кухни осторожно выглядывает Максим.
Приставив травматику к голове, совсем рядом с центром шрама в виде мишени, нажимает курок.
Каждому приходится сталкиваться с этим. Терять близких людей.
0.03 Александр Бамбуков
банально навести порядок
– Всё. Не забудь вытяжку выключить.
Я стряхнул сырые опилки с лопаты в мусорный ящик. Константин Григорьевич просил влажные и сухие опилки-срезки выбрасывать в разные контейнеры, так как он приторговывает дровами. Сейчас очень популярны стали кремации. И не газом в печи, а на костре, на свежем воздухе. Как в кино: плачешь и прощаешься с покойным всё время, что горит пламя. Плюс стопроцентная уверенность, что сгоревший мертвяк не восстанет. Мне на Григорьевича как-то начхать – он со мной не делится. От меня требуется лишь банально навести порядок, а все просьбы – это блаж.
Щелкнул по тумблеру отключения вентиляции. Практически сразу, поскрипывая ремнями, на улице затих мотор. Так же я отключил в столярке свет и направился в курилку, где уже собрались мои коллеги играть в карты до конца рабочего дня.
Ничего не поделаешь – завод – раньше 15–50 пропуск не отдадут и с территории не выпустят. Даже если у тебя вся работа выполнена. Конечно, мастер мог бы озадачить рабочих уборкой всей близлежащей территории, но Иваныч вроде мужик нормальный.
Как-то печально топать по длинному коридору столярного цеха мимо давно уже не используемых фрезерных станков. Вот печальный результат работы за сегодняшний день – десяток деревянных ящиков двух видов по госту. Приплыли! Станочники пятого-шестого разряда колотят ящики.
Достал сигарету с зажигалкой и закурил. Работаем на сделке, но на ящиках ни хрена не заработаешь. А ведь когда-то фуры в очередь стояли на погрузку мебели нашего производства. К черту – последнею неделю дорабатываю, а там пойду в охрану на завод радиоизмерительных приборов. Зарплата, конечно, немного поменьше, зато целый день сидишь на жопе, а не спину горбатишь.
– Ты там не офуел посреди столярки курить!!! – заорал Иваныч из курилки. – Сейчас начальник пойдёт мимо и застукает. Затем меня на ковёр жопой вперёд пригласит. Давай бегом сюда, уже раздали и тебя ждём.
Я зашёл в курилку.
В небольшой каморке, сидя за длинным столом, наш мастер препирался с бригадиром Серёгой.
– Чего ты тут карты схватил? Я с Сашкой Бамбуковым в паре играю. Двигайся от сюда! Ступай спать, а то снова на проходной арестуют. Вон, к Евгению под бочёк. Женёк вряд ли в своих клубах такое счастье встретит.
Евгений пытался помлеть у тёплого радиатора батареи. Открыл глаза, когда речь зашла о нём.
– Оставьте своего Дулина там, где сидит. И так достал уже сегодня. Шарахается без толку. Срезки не мог помочь вынести.
Произнесённая всуе «Дулин» автоматически вызвала приток смеха у всей бригады.
– Так, Евгений, – Иваныч всегда любил поязвить. – Не барское это дело срезки выносить. Что-то вы совсем своего пахана не уважаете. А мне с ним ещё вам КТУ (коэффициент трудового участия) расставлять. И так получать не фуй, а он вас вообще по миру пустит.
– Мы его тогда здесь по кругу пустим. – Очередное приступ веселья запустил Геннадий, доставая из кармана очки.
– Серёга, ложи карты! Саня, иди, садись играть. Вон Гена уже свои чудо очки одевает.
Серёга положил карты и с кислой пьяной физиономией освободил мне место. Сам потянулся к своему пакету, висящему у входа на крючке.
Играем в буркозла. Надоело уже. Но всё лучше карты покидать – время скоротать, чем у батареи кимарить. Я играл в паре с Иванычем против Геннадия с Алексеем.
Серёга достал початую чекушку и кусок хлеба от обеда.
– У, мля. Я думал, что ты уже всё выжрал. Или ещё ходил? К этому, Смирнову из слесарки?
Не обращая на слова мастера внимание, Сергей вылил остатки самогона из бутылки в кружку. Выпил. Закусывая, принялся тупо пялится через плечо в карты Геннадия.
– Надо будет запалить вашего Смирнова, – не унимался Иваныч.
– Да ему по фигу. Охранники сами к нему за бутылкой ходят.
– Так, я не охране. Этим спалю, чернорубашечникам. Воинам жизни. Скажу, типа, мрут с его самогона. Эти черти в момент ему башку снесут.
– А что, они уже и завод патрулируют? – Геннадий потянулся за очередной сигаретой. За день меньше скуриваешь, чем за этот час до конца смены.
– Конечно. Они кругом шныряют. Смертность она повсюду происходит. Там травматизм или несчастный случай. Сразу набегут.
– Блин, не лэзу. – Мне пришлось скинуть козырную десятку и восьмерку. – А вот если сейчас кто во фрезу, или под пилу, попадёт – пальцы потеряет – так его сразу убьют что ли?
– Сплюнь! – Иваныч трижды постучал по столешнице.
– Да не-е-е. Они всю столярку сожгут, – попытался пошутить Алексей.
– Вместе со всеми кто там находится, – подхватил я. – Очень даже легко может быть. Парни там собираются отморозки суровые. Жечь клеймо у виска в виде мишени – авторитетный, по-моему, жест.
– Да заемали уже все, – Серёга закурил, по его раскрасневшейся роже было заметно, как его развозит. – Ходят-шныряют-ищют. Скоро в каждом сортире какой-нибудь мент сидеть будет. Работы нет, денег не платят, зато лезут во все щели. Достали!
Иваныч с мрачной физиономией зашел с двух крестей. Блин, если заметят этого пьяного кретина, то, как минимум, выговор на тысячу рублей прилетит. Хоть сам веди и сдавай его охранникам. Только уволят его, идиота.
– Серёжа, а ты ступай в девятый цех работать. Полгода учёбы на ЧПУ и бабосики попрут. Там они сейчас новый заказ получили – работают в три смены. БТР с буром фуячут. Шлёпают как горячие пирожки на всю страну.
– Это что за ерунда? Бур то зачем? – удивился я.
Зато Геннадий в курсе всех событий:
– На мертвяков. Раньше на кладбищах караулили: когда кто вылезет. А теперь ездят на БТР. Там у них эхолокатор. Ну и буром фуярют в землю, если где-то шевелятся останки.
– Жесть какая! – Искренне удивился Алексей. – Но, наверное, БТР не БТР, а на наших кладбищах хрен поездишь. У всех заборы да могила как минимум бетонные. Не развернешься.
– Слава богу, что ты давно на кладбище не был. – Иваныч раздавал карты. – Там уже давно всё выломали и вывезли. Для лучшего обзора. Всё как у америкосов – чистое поле. Вот у нас сейчас так же. Я ездил и родителям металлическую табличку воткнул. Там рядом берёзка приметная растет. Я их десять лет назад схоронил – не вылезут.
В курилке повисла пауза.
Я посмотрел карты и полез за очередной сигаретой. Сергей тут же стрельнул у меня себе:
– Сейчас уже мало кто на кладбище ходит. Придешь, а там вся земля взъерошена. Значит, восстали твои. Чернорубашечники им голову разбивают и на покрышках сжигают. Как такового кладбища уже нет.
– Поэтому и процветает кремация. Константин Григорьевич, говорят, по три тысячи в неделю за срезки имеет.
– Это всё просто из-за излишек денег. На мертвых бабло выбрасывают. Живым жить не на что! Дёшево и сердито – голову отрубят и положат аккуратненько. Либо, как у моих соседей в прошлом месяце – в затылке делают отверстие и все мозги вытряхивают. Всё. Банально наводят порядок и закапывают.
– Уж лучше тогда кремировать.
– Лучше вообще не умирать.
– Ну, ладно. – Иваныч бросил карты. Мы с ним проиграли. Он достал мобильник и посмотрел на часы. – Пойдёмте переодеваться. Серёга, смотри, не дай бог запалишся…
– Всё нормально будет.
– И тебе и твоему Смирнову пиндец. Всё до завтра. Не опаздывать. – Иваныч вышел из курилки.
Что-то какая-то апатия. Я встал, стал со всеми собираться.
0.04 Максим Орлов
надо что-то менять
Я нажал на красную трубочку и сбросил звонок. Но телефон в карман не убрал, так как знал, что она сейчас обязательно перезвонит.
«А лица плывут, имена мелькают, но ты самый лучший – я это знаю; верю тебе, я верю тебе».
Ксюха сама установила эту мелодию на свои звонки. Я сделал глоток крепкого «ярпива» из полторашки.
– Я верю тебе! Верю тебе! – заорал рядом Роман, вскидывая вверх руки со своей бутылкой.
Я принял звонок и поднёс трубку к уху.
– Да, дорогая.
– Почему ты выключаешь телефон?
– Потому что ты истеришь. У меня нет желания выслушивать всю твою ругань.
На том конце повисла пауза. Было отчетливо слышно, как она шмыгает носом – плачет дура.
– Мы с тобой 14 февраля пойдём в клуб? – наконец раздался вопрос.
– Ксюха, ты простая такая. У меня работы нет, а мне ещё за машину кредит платить. И зная моё финансовое положение, ты предлагаешь прокутить, как минимум, полштуки.
– ВЕРЮ ТЕБЕ! Я ВЕРЮ ТЕБЕ!
Я отошел подальше от орущего и упавшего в сугроб Романа.
– У меня есть деньги.
– Просто замечательно. А мне масло в машине менять надо. И я всю зиму на лысой резине езжу.
– У тебя же отобрали права…
Меня убивает её наивность. Я сделал ещё пару глотков.
Права на вождение меня лишили ещё в сентябре. Влетел по пьяни. И выходит так, что когда её надо встретить вечером с завода и я подъезжаю на автомашине – это всё нормально. А когда необходимы вложения в «десяточку» – то, оказывается, тебе не зачем ездить и у тебя отобрали права!
– Ты ходил на биржу? – на том конце Ксения задала очередной вопрос.
– Нет.
– Максим, я слышала, что воины жизни платят деньги за пикетирование у дома мэра. Сто рублей в час. Быть может, сходишь?
– Хорошо. Схожу. Ксюх, извини, но у меня уже рука замёрзла разговаривать с тобой. Дома поговорим.
Я сбросил вызов и спрятал ладонь с телефоном в карман.
Роман уже залез в мою машину. Завёл мотор.
Как же всё достало. Надо что-то менять.
Буду ли я с Ксюхой всю свою жизнь? Однозначно «нет».
Почему мы с ней живём до сих пор? Привычка. Доступность секса. Отсутствие альтернативы.
Я подошёл к снежной насыпи у края дороги и воткнул бутылку пивасика в сугроб. Встал на колени и окунулся лицом в рыхлый снег. Замер. Терпеливо ждал пока морозная корочка не покроет всю мою морду.
Затем я встал, не вытирая снег, наполнил рот холодным пивом. Пошел к своей машине.
– Ты тут не припух на водительском сидении?
– Макс, не заямывай. Тока вроде пригрелся.
– А кто тебе разрешал в моей планшетке шариться?
– Я знаю, это ты всех мертвецов достал, что они из могил повылазили. – Роман, чертыхаясь, полез на пассажирское кресло. Вместе со своей бутылкой и моей «галакси».
Я уселся. Привычно пододвинул кресло ближе – Роман выше меня и постоянно отгонял его вглубь салона.
– Что ты там нашёл?
– Видюху смотрю.
– Щёлкни в папке «мертвецы». Сегодня скинул «зомби против зомби-ящика».
Я достал пачку сигарет. Осталось лишь три штучки. Закурил.
Роман пальцем активировал файл.
На экране планшетки восставший мертвец стоял перед выключенным стареньким, наверняка чёрно-белым, «горизонтом». Мужику, перед тем как сдохнуть, было не более пятидесяти лет. Как и на многих мертвяках, на нём был драный костюм с галстуком. Не обязательно интеллигент, просто в гроб положили в хорошем.
Вот телек включился, и замелькали узнаваемые герои «прожекторперисхилтон». Мертвец тут же набросился на изображение людей и ударил кинескоп головой. Откуда у них столько силы? Вакуумная стеклянная трубка лопнула, осыпав живого покойника стеклом.
– Ха-ха! – заржал Роман. – Стоит, емлом щёлкает! Обломался с питанием!
Видеоролик закончился.
Роман хлебнул из бутылки и протянул руку к моей сигарете.
– Блин, Ромыч, я думал, у тебя есть. У меня только две штучки осталось. – Я протянул на половину выкуренную сигарету.
– Говорят, что за пикетирование дома мэра воины жизни платят деньги. Сто рублей в час. – Я убавил мощность печки. Бензина и так меньше половины бака, а на заправку денег нет.
– Пойдём поддерживать америкосов?
– В смысле?
– Поговаривают. Воины жизни сейчас по всей стране в городах власть захватывают. Откуда у них деньги? От америкосов.
– Вообще-то я слышал, что Соединённые Штаты и весь североамериканский материк до Мексиканского залива сейчас превратили в пустыню. В борьбе с зомби выжгли напалмом всю землю до глины.
– Пиндёшь. Плюс ко всему у них военные базы по всему миру. Они ещё восстановятся, как тараканы, суки. – Роман выбросил бычок в щёлку окна и быстро поднял стекло назад.
– Да это развод. Знаешь, почему его усадьбу пикетируют?
– Ну, почему? – вздохнул он, шарясь в планшетке где-то в сети.
– Да у мэра отец болен. Умирает или даже умер. А он не хочет его воинам жизни отдать. Ни на гильотину, ни на кремацию. Сам, сука разрешил всё городское кладбище перекопать, а здесь зашипился. Ментов подтянул свой дом охранять.
– Может быть. Я тоже что-то такое слышал.
– Блин, у меня денег вообще нет! Выключай планшетку, либо за интернет плати!
– Хорошо, чё кричишь, – Роман убрал мой «галакси» в фирменный чехол. – Давай, Максимка, поехали на заработки.
Я выжал сцепление, воткнул передачу, не спеша покатил загород.
Гаишников в городе уже неделю нет. Всех ментов реально подтянули на охрану мэра. Поговаривают, что даже военные из местной части тоже там.
На магнитоле включили Нагано.
Дом мэра располагался в старой части города, где господствовали одноэтажные избы с хорошими земельными участками. Рост города с девятиэтажками и заводами пошёл прочь от реки. У побережья осталась лишь обанкротившаяся и ныне пустующая ткацкая фабрика. Сейчас этот район стал местом элитных застроек. Коттеджи и мини дворцы местечковых олигархов.
Ещё до управления городом, Крупов с сотоварищами и партнёрами выстроили два двухэтажных многоквартирных дома у стен Спасо-Преображенский монастыря. Запаслись гаражным комплексом, облагородились замечательной детской площадкой, пробурили собственную скважину и построили котельную. Спрятались за высоким каменным забором и штатом охраны. Не хило для будущего мэра небольшого городка. А ведь он только на пять лет старше меня. Сучья жизнь… Надо что-то менять.
Я припарковался у бордюра последним в ряду из более десятка автомашин различных марок и моделей. Все они были однотипно украшены чёрным знаком мишени на водительской дверце.
Роман ещё в дороге допил своё пиво и выбросил бутылку в окно. Сейчас его рука тянулась к моей полторашке. Я приложился к горлышку, жадно глотая пиво, словно меня мучила жажда. Небольшой остаток отдал. Закурил.
Мы сидели молча. Разглядывали сквозь лобовуху ситуацию на улице.
У железных ворот тусили две группы: Десяток парней жгли автомобильные покрышки, Чуть поодаль более многочисленная и пёстрая в одежде, вроде даже женщины есть. Значит парни – это воины жизни, вторые – наёмные пикетчики. Один из пожилых протестантов размахивал плакатом «Крупов выходи!!!». Идиотизм какой-то…