Оставалось загадкой, зачем она с ним сама заговорила. Могла бы промолчать, раз так переживала за отца. Но нет, она настойчиво привлекала к себе внимание с первых минут его появления.
– Первая палата – мужская, туда попадают больные, которых только перевели из больниц. Это своего рода приемный покой. Там лежат несколько дней, а потом их переводят в другие палаты. Так вот, в первой палате в тот день лежали двое: старичок, который умер на следующий день, и Артур, которого потом перевели на место Довлатова в палату к отцу.
Громов пытался вспомнить парня, который спал лицом к стене. Обесцвеченные на концах пряди волос, клетчатая рубашка, трикотажные черные спортивные бриджи, в ухе прокол от серьги.
– После исчезновения соседа отец сказал, что у него пропали куртка и пакет с фруктами. Я подумала, что их мог взять тот самый парень. Он ведь отнимал еду у больных.
– В ночь, когда пропал Довлатов, ты была в палате?
Она покачала головой:
– Нет, я пришла к обеду.
– Твой отец что-нибудь видел?
– Его боли сильно мучили, не спал несколько дней, поэтому еще с вечера ему дали большую дозу снотворного, он проспал всю ночь. Ничего не слышал.
Он сунул визитку Виктории, попросил глаз не спускать с нового пациента и докладывать обо всех посетителях.
– Попытайся его разговорить, но не усердствуй. Если он причастен к похищению Довлатова, то насторожится и замкнется. Будь осторожна. Поняла?
Девушка распахнула пассажирскую дверь и пулей выскочила из машины. Громов не трогался с места, наблюдал, как она вышла на трассу и пошла к остановке. Он так и не понял ее мотивации. Подобное поведение не укладывалось в общую картину и дико раздражало.
†††
г. Тула, Центральный парк
Паренек плотного телосложения, запыхавшись после пробежки, опустился на скамейку у пруда и со стоном облегчения вытянул ноги. Летний ветерок теребил мокрые от пота волосы. Обтерев лицо подолом майки необъятного размера, он пытался восстановить сбившееся дыхание. Сердце, словно птица, запертая в клетке, готово было вырваться из груди. Сегодня он с трудом выполнил половину намеченной нагрузки. За последние недели он стремительно набирал вес, ни диета, ни чудо-чай для похудения, который купила ему мать, не помогали.
Он снял кроссовки, помассировал отяжелевшие ноги и огляделся по сторонам. Тусклый рассеянный свет фонарей еле освещал тротуар и береговую линию пруда. Вдоль берега плыла пара белоснежных лебедей, рождая в сознании определенные ассоциации. В памяти мелькнул образ девушки, с которой он месяц назад расстался, но телефонный звонок не дал ему погрузиться в мучительные воспоминания. На дисплее он прочитал: «Жандармерия» и ответил:
– Мама, я еще не закончил, осталось полкруга.
– Не слышу, чтобы ты бежал, – усомнилась мать.
– Я устал, присел на лавочку, – с раздражением возразил парень.
– Хорошо-хорошо, я просто хотела удостовериться, что с тобой все в порядке. Я приготовила ужин.
– Мама, ну какой ужин?! Я худею.
– Это легкий салатик: зелень, помидоры и огурцы, от него не поправишься. Ешь хоть целый таз. – Звонкий смех матери заставил его улыбнуться.
– Только лук не добавляй! Скоро буду, мам.
– Я без тебя не сажусь за стол. Так что не рассиживайся там на скамейке.
Он спрятал телефон в карман спортивных брюк.
Со стороны дороги послышался приглушенный стук и чье-то чертыханье. Паренек оглянулся и увидел молодого мужчину с костылями, пытающегося поднять с асфальта упавшие книги. Одна его нога была в гипсе. Он поднимал книги, а другие тут же падали.
Недолго думая бегун втиснул распухшие ноги в кроссовки и побежал навстречу незнакомцу.
– Давайте, я помогу, – услужливо предложил он и начал поднимать книгу за книгой.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарил незнакомец и, опираясь на костыль, проковылял к синему фургону.
Бегуну ничего не оставалось, как последовать за ним. Незнакомец открыл нараспашку двери.
– Если вам не сложно, положите книги ближе к сиденью.
Бегун запрыгнул в фургон. Складывая книги стопкой, он невольно принюхался к устойчивому запаху химикатов и брезгливо сморщил нос.
– Как же вы поедете, если у вас нога в гипсе?
Ответа он не услышал. Разряд электрошокера встряхнул тело, от чего оно, словно мячик, подпрыгнуло в воздухе и распласталось в фургоне поверх книг. Один кроссовок спал с ноги и отлетел на обочину. Отбросив костыль, мужчина проворно запрыгнул в фургон и захлопнул двери. Тщательно обыскал карманы доверчивой жертвы и изъял мобильный телефон, ключи от квартиры и упаковку жвачки. С большим трудом он перевернул обездвиженное грузное тело на спину, аккуратно разрезал портняжными ножницами промокшую от пота футболку и осмотрел лицо и плечи.
– Хм… Так-сяк… не идеально, но приемлемо, – произнес, потирая взмокшие от перевозбуждения ладони, похититель.
Он перелез на водительское сиденье. Сняв накладной гипс с ноги, небрежно закинул его в салон и завел мотор. Фургон вырулил на дорогу и перестроился в крайний левый ряд. Одну руку водитель держал на руле, второй разобрал телефон жертвы и извлек сим-карту.
†††
За окном, словно клонированные копии, мелькали типовые пятиэтажки – серо-бетонное наследие советского времени. Сквозь приоткрытое окно на Токарева накатывал шум встречных машин. Рингтон «стрельба» на мобильном телефоне отвлек следователя от унылой урбанистики.
– Токарев, – отозвался он, зажимая телефон между щекой и плечом.
– Похоже, я вылетел, – с досадой констатировал напарник.
– Не может быть!
– Говорю тебе, Санек! Помимо заявленных вопросов на меня вылили кучу дерьма! Черт! Обидно! Батя говорит, кто-то явно сыграл на опережение: мне всучили дополнительные тесты. Дали какие-то карточки со схемами мест преступлений, нужно было по уликам дать оценку произошедшего. Кажется, там я и прокололся.
– А Кира?
– Не знаю. Мне сказали, что она уже покинула здание, хотя они с Лимоном приехали позже. Видать, результат еще хуже.
– Жаль, что из наших никто не поедет на стажировку, – искренне посетовал Токарев.
– Блин, я так настроился. Обидно. Накатить бы сейчас. Ты где?
– Во Владимире. Подъезжаю к похоронному бюро.
– Чего так поздно?
– Директор бальзамировал покойничка. Пришлось отсиживаться в убойном.
– На хрена тебе похоронка?
– Птичка из морга напела, что директор бюро делал снимки на мобильный телефон.
– Хм… птичка?
– Так точно. Симпатичная такая… лет двадцати…
– А патологоанатом что говорит?
– Мариновал меня два часа в коридоре, типа был на вскрытии, потом сказал, что не помнит никакой Власюк. Пошел поднимать документы, полчаса натужно вчитывался в свои записульки. Таращился на меня, как на носителя чумы. Мычал, скучал и кочевряжился. В итоге спросил: «А что вас конкретно интересует?» Короче, порожняк…
– Ты в Москву сегодня вернешься?
– Пока не знаю, все зависит от того, что я на снимках увижу.
– Ладно, звони, если чего всплывет.
– Эй! Не кисни! Не взяли, значит, тебе туда не надо, – попытался успокоить напарника Токарев, заметил нужный номер дома и включил поворотник.
– Да иди ты со своей буддийской фигней! – огрызнулся Громов и разъединил связь.
Токарев усмехнулся, напарник не умел проигрывать.
Припарковал машину перед зажатым между двумя пятиэтажками бетонным зданием с вывеской: «Похоронное бюро «Вечность». В фойе его встретил невысокий брюнет в синем костюме, лет сорока пяти, с окладистой бородкой.
– Вы следователь Токарев? – спросил он мягким баритоном и протянул руку: – Роберт Ляхтер.
Александр отметил цепкую хватку собеседника. Они прошли в маленький кабинет, заставленный мебелью. Директор показал гостю на офисное кресло с низкой спинкой и разместился рядом.
– Извините, что вам пришлось ждать…
– Ничего, я понимаю: смерть всегда вне очереди.
Ляхтер с интересом взглянул на следователя и ухмыльнулся.
– Вы совершенно правы. Эта старушка приходит без приглашения и всегда не вовремя. Так по какому поводу? По телефону вы отказались объяснить…
– Собственно, я по поводу Антонины Власюк.
Ляхтер напрягся и прочистил горло:
– А что с ней не так? Насколько я понял, голову захоронили вместе с телом.
– Нам стало известно, что смерть Власюк произошла не из-за несчастного случая, как было указано в протоколе вскрытия.
– Хм, тогда вам нужно вызвать патологоанатома на допрос и спросить. Я-то тут при чем? – парировал Ляхтер и закусил нижнюю губу.
– Разве вы не должны сообщать о подозрительных смертях? Тем более если они отличаются от официального заключения.
– Моя контора готовит тело к погребению. Я не судебный патологоанатом. Если в морге сочли смерть Власюк от несчастного случая, а следственные органы это подтвердили, кто я такой, чтобы сомневаться?
– К вам поступает тело с отрубленной головой, а вы талдычите про погребение? – Следователь склонил голову набок. – Кончайте, не вынуждайте меня цитировать вам Уголовный кодекс. Либо вы мне все рассказываете, и мы дальше решаем, что с этим делать, либо… – Токарев вынул из кармана пиджака наручники и положил их на колени, – вам придется проехать со мной.
– Никуда я с вами не поеду, – директор надменно вздернул подбородок. – Несчастные случаи на предприятиях хоть и редки, но все же бывают. А по поводу ареста… нужны веские основания.
На лице Ляхтера расползлась довольная ухмылка, от чего следователь ощетинился и брякнул наручниками.
– Но надо признать, что нервы вы мне можете сильно попортить, например, еще одним внезапным визитом в рабочее время, а это неминуемо отразится на бизнесе.
Токарев изогнул бровь и развел руками.
– Правильно мыслите, вот только куда это вас выведет?
– Вы здесь потому, что дочь моего друга, которую я, к слову сказать, сам пристроил в морг на практику, рассказала вам про фотографии. Ох, как знал, что мне это аукнется. Хорошо, я изложу вам хронологию событий. Но… – Ляхтер понизил голос, – сугубо конфиденциально.
– Я вас внимательно слушаю… – Токарев убрал наручники в карман пиджака.
– Недавно в женскую тюрьму был назначен новый начальник – родственник губернатора. Он только вступил в должность и еще не успел освоиться, а тут такое… Меня недвусмысленно попросили прикрыть, так сказать, это дело. Заверили, что был несчастный случай. Следственные органы подтвердили, а родственники торопили с погребением. Что оставалось делать?
– Ничего себе несчастный случай! – воскликнул следователь. – Это как надо извратиться, чтобы тебе башку нечаянно снесло?
– Поверьте, и такое бывает. За двадцать лет в этой профессии на что только не насмотрелся. Многосерийный ужастик можно снять.
– Значит, вы для страховки сделали фото? – напомнил следователь.
– Да, я сделал фотографии.
– Покажете?
– Мне бы не хотелось проблем… – замялся директор и покосился на телефон, который сжимал в руке.
– Раз вы такой грамотный, то наверняка читали статью двести девяносто четыре «Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования». Если не читали, то настоятельно советую. – Токарев в такт словам постукивал указательным пальцем по столешнице стола. – Все еще думаете, что у меня нет оснований для вашего ареста? Или надеетесь, что вас вытащат следователи, прикрывшие дело Власюк? Вот только повезу я вас для дачи показаний в Москву, в отдел по поимке особо опасных, потому как Власюк – первая жертва серийного убийцы.
Побледневший Ляхтер тяжело вздохнул и дрожащей рукой протянул телефон Токареву. Следователь пролистал снимки и съежился от увиденного. На фотографиях был запечатлен расчлененный женский труп.
– А это что? Тату? – Токарев показал на снимок, на котором было отчетливо видно плечо жертвы с изображением сердца, пронзенного стрелой, ниже еле виднелась надпись: «Анфиса».
Ляхтер кивнул.
– Мне сказали, что она была лесбиянкой.
Токарев переслал фотографии Свиридову и вернул телефон.
Через полчаса он вышел из здания и сел в служебную машину. Набрал офисный номер и услышал голос Ивана:
– Отдел профайлинга. Свиридов.
– Ваня, ты получил от меня фотографии?
– Да, чей это был телефон?
– Директора похоронного бюро. Приобщи к делу снимки трупа Власюк и покажи полковнику. Слушай, мне нужна помощь. Найди мне Анфису в «ИК-1», это тюрьма, в которой работала Власюк. Думаю, она должна быть среди заключенных.
– Хорошо. – В трубке послышался быстрый стук клавиш.
Зажав телефон между щекой и плечом, Токарев завел машину и вывернул со стоянки.
– В списках две Анфисы.
– Высылай на мобильный.
Просигналила поступившая СМС. На светофоре зажегся красный свет, Токарев затормозил и начал изучать данные на двух заключенных. Одна из них была замужем и имела ребенка. Ее он отмел без раздумий. Вторая не замужем, отсидела два года за кражу десяти коробок сливочного масла и месяц назад вышла по УДО. Для допроса свидетельницы было уже поздно, поэтому Токарев решил узнать адрес ближайшей приличной гостиницы у местных коллег и переночевать во Владимире.
Красный сигнал светофора моргнул и передал эстафету желтому. Токарев выжал сцепление, поставил ногу на педаль газа. В этот момент машину с двух сторон блокировали два черных внедорожника. Хлесткий приглушенный удар, и пассажирское окно рассыпалось на мелкие фрагменты. На переднее сиденье упал зеленый металлический цилиндр. За несколько секунд салон машины заполнился белым густым дымом. Токарев пытался прикрыть лицо пиджаком, но безуспешно. Дым разъедал глаза и блокировал дыхание.
– В следующий раз получишь пулю в лобешник! – забасил незнакомый голос. – Свали из города так же быстро, как нарисовался!
Шины внедорожников завизжали, поднимая облако пыли, джипы сорвались с места и быстро проскочили перекресток. Токарев с покрасневшим лицом вывалился из салона автомобиля на асфальт и хватал ртом воздух. Когда дым рассеялся, он увидел надпись на цилиндре: «Шашка дымовая «Заслон». С минуту таращился на знакомый предмет, затем потянулся к мобильнику и набрал номер шефа.
†††
Хотя в министерских кабинетах было прохладно, Кира спустилась в колонный вестибюль взмокшая, с пунцовым лицом. Тесты, опросы и бег из кабинета в кабинет вымотали до предела. Чиновники, особо не церемонясь, несколько часов штудировали детали ее биографии и профессиональные навыки, словно рассматривали бациллу под микроскопом. Такому прессингу она не подвергалась, даже когда ее кандидатуру рассматривали в отдел профайлинга.
На стоянке она открыла сумочку и вынула ключи от арендованной машины. Впереди мелькнула знакомая фигура. Кира замерла, не веря своим глазам.
– Глеб? Это ты?
Из темноты на свет фонарей вышел брюнет среднего роста – ее бывший напарник – и с улыбкой двинулся ей навстречу.
– Вот это сюрприз! – воскликнул он. – Не ожидал тебя здесь увидеть.
– Да уж, сюрприз. А ты что тут делаешь?
Он подошел близко, глаза жадно ощупывали ее лицо и фигуру.
– Меня перебросили в новую группу, был здесь по делам, – уклончиво ответил Глеб и с нежностью добавил: – Привет.
– Привет. Можешь не шифроваться, я знаю, что ты работаешь в Интерполе.
Ее осведомленность он истолковал превратно:
– О, следишь за моей карьерой? Приятно, не скрою. – Он посмотрел на часы и спросил: – Я планировал поужинать. Не хочешь ко мне присоединиться?
– С удовольствием, – улыбнулась она.
Они перешли по подземному переходу на другую сторону дороги и расположились в ближайшем кафе. Просторное светлое помещение, отделанное деревянными рейками и зеленой керамической плиткой, было наполовину заполнено посетителями. Бывшие коллеги сели за самый дальний столик и сделали заказ.
– Ты не представляешь, как я рад нашей встрече. После перевода звонил тебе на мобилу, но ты была недоступна. Думал, что ты куда-то уехала, а вчера мне сказали, что ты снова выходишь на работу в отдел профайлинга.