– Впечатляет, – заметил он.
– Выпендреж, – сказала она, отодвигая для него стул. – Итак, ты познакомился с Ласкалем и Альбигони. – Она уселась напротив, псевдокожа обрисовывала ее фигуру, но скрывала детали.
– Вчера за обедом. Первая моя приличная трапеза за долгое время.
Она кивнула, но не стала развивать эту тему.
– Они сыграли с тобой в Фауста.
– Именно.
– И ты купился?
Он выдержал паузу, поджав губы и скрипнув зубами, затем поднял брови и осторожно искоса посмотрел на нее.
– Да.
– Бетти-Энн была прелестной девочкой, – сказала Кэрол. – Не знаю, такой ли блестящей, как ее отец, но с поистине прекрасной душой. – Кэрол поэтически именовала душой взаимосвязь всех уровней интегрированного мышления. – Ей хотелось стать поэтом и матерью. Ей хотелось, чтобы ее дети смотрели на свой мир глазами поэта. Ей было восемнадцать. Я корректировала ее субшаблонные изъяны генетического происхождения, препятствовавшие беззаботной сексуальности. Ничего такого, что помешало бы ей подняться в начале списка любого агентства, если бы она решила пренебречь связями отца. – Кэрол подалась вперед и пригвоздила его голубым взглядом, в котором не было людской злобы, но который давал представление о гневе олимпийских богов. – Она боготворила Эмануэля Голдсмита.
– Тебе доводилось встречаться с ним?
– Нет. И ты тоже никогда его не встречал.
– Нет.
Кэрол отодвинулась и охватила правый локоть левой ладонью.
– Альбигони откуда-то знал, что я на тебя работала. Понял, что мое имя не будет для тебя пустым звуком. Но я сказала ему, что ты должен услышать все от него, из первых уст. Он договорился с тобой о встрече через Ласкаля, потому что тот очень здорово сечет в оценке предполагаемых кандидатов. И все о тебе разузнал, прежде чем вы встретились.
– Поразительные возможности.
– Этот человек умеет держать слово, Мартин. Никакого обмана. Альбигони может восстановить финансирование ИПИ и вернуть тебя туда – с безупречной репутацией. Он способен отчасти переписать небольшую историю и вернуть тебе доброе имя. Обычно он такого не делает, но знает как, и у него есть средства.
– Звучит по-оруэлловски.
– Альбигони не федерал и не рвется в политику. Он не хочет топтать сапогом лицо человечества. Скорее он делает людей умными, уверенными и счастливыми. Умные уверенные счастливые люди обеспечивают ему доход с его книг и ЛитВизов.
– Как Эмануэль Голдсмит.
– Голдсмит был некорректированным, – сказала Кэрол. – Привилегированный натурал. Дополнительный довод в защиту мнения, что только корректированные – настоящие люди.
Мартин поморщился.
– Надеюсь, ты не веришь в это, – сказал он.
Она пожала плечами.
– Пожалуй, у меня тут личный интерес. Если бы он прошел коррекцию, то не стал бы убийцей. Но нельзя принудить его к коррекции – Альбигони не хочет. Мы идем навстречу страстному капризу скорбящего джентльмена. Голдсмита мы не тронем; возможно, найдем способ вылечить его.
Мартин молчал, все больше мрачнея.
– Это незаконно. Я никогда не совершал ничего незаконного.
Кэрол кивнула.
– Тонкое различие для прокуроров и адвокатов. – Она отвернулась. – Я не хочу сбивать тебя с пути, Мартин.
– Поздно. Уже сбит. – Он вздохнул. – Не тобой. Но мне любопытно, чем это заинтересовало тебя.
– Бетти-Энн была славной. Как он мог так поступить?
– Ты хочешь того же, что и Альбигони?
Кэрол глянула на него через плечо.
– Почти.
Слабая надежда на возрождение их романа исчезла. Нет возврата к этой идиллии. Но это не значит, что между ними все кончено.
– Ты не вполне… Я забыл, как ее звали. Мадлена? Маргарита. Страсть Фауста.
– Конечно, ты теперь все это забыл. – Она внимательно посмотрела на него. Олимпийская богиня; но подумает ли так другой мужчина? Возможно, она всего лишь пыталась лучше разобраться в его реакции, никак не выдавая своей.
Мартин отвел глаза.
– Каков следующий шаг?
– Не знаю, – сказала Кэрол. – Ты воспользовался карточкой для связи с Ласкалем?
– Еще нет.
– Так сделай это.
– Ты очень сурова, – сказал он мягко.
– Я хочу быть с тобой, когда ты начнешь исследовать, – сказала Кэрол. – Хочу быть в команде.
– Ты предвзята.
– Я никогда не встречала Голдсмита. Я бы не узнала его, если б увидела.
– Он убил твою пациентку.
– Я смогу это пережить.
– Я не знаю, что ты можешь, а что нет, – сказал Мартин и обнаружил, что его тон стал холодным. – Кроме того, прошло много времени с тех пор, как я работал с тобой. Ты не знаешь новых методов.
– Как ни странно, знаю. Многие. В последние два года я изучала ментальность.
– Ментальность? Что ты имеешь в виду?
– Это не тайна. «Проектировщики разума» работают над созданием искусственной полноценной человеческой личности. Джилл. Ты слышал о ней, я уверена – она работает с людьми, создавшими АСИДАК, и реализует симулятор АСИДАК, моделирует его действия. Пять основных программистов загрузили большие сегменты своих воспоминаний и личных особенностей в главную вычислительную систему, и я изучала эти записи.
Мартин рассмеялся.
– Полностью контролируемая ситуация. Это не одно и то же.
– Не столь уж и контролируемая. У нас были проблемы, и я их решила. Вероятно, я провела в Стране больше времени, чем ты. Согласна, это не одно и то же, но, несомненно, эквивалент высокого уровня подготовки.
– Что они там делают, сочетают и комбинируют? – спросил Мартин.
– Синтез и наложение паттернов. Паттерны программиста постепенно сотрутся, и возобладает новая личность. Они уже почти добились желаемого, но моя работа завершена. Я могу взять отпуск за свой счет. Скажу, что надо поработать с группой коррекции в Таосе. Расширительная коррекция высокого уровня. «Лучше ум – выше уровень жизни».
Мартин помнил, что Кэрол все планировала рационально и тщательно, но она стала более расчетливой и склонной к манипуляциям.
– Кто с кем играет в Фауста? – спросил он.
– Сейчас мне пора. – Она встала. – Позвони Ласкалю. Не пожалеешь. – Она улыбнулась. – Это же несложно.
– Тебе лучше знать.
– Перед нами Эверест всех исследований. Исследуй поэта, который убивает. Разве это не захватывает? Какова Страна Голдсмита? Он в аду? Мы можем решить проблему происхождения зла. Это как найти исток Нила или человеческую душу.
Мартин встал, ошеломленный.
– Давай провожу тебя до выхода, – сказала Кэрол, беря его за руку.
14
Подними голову, Мать с единственной висящей грудью,
Поднимись, великий дремлющий Египет, и осмотрись.
Как ты поступила со своими детьми? Тебе не стыдно?
Ты не кричала, когда их отрывали от тебя.
Знала ли ты, что грядет?
Шагают иссушенные кости ты поднимаешь юбки не дающие тени.
И насылаешь напасть любви.
Взмахни, жнец; половина мертва, Мать.
Твоя грудь по-прежнему висит, и на кончике капля
Горького белого молока, белое молоко на черной груди.
Взмахни, жнец.
Розовое молоко, красное.
В одиннадцать тридцать утра Мэри Чой на временной квартире получила по защищенной оптической связи ЗОИ на свой планшет анализ событий в квартире Голдсмита. Прокручивая его на втором плане своих мыслей, она пила крепкий чай и думала об Эспаньоле (прежде это были Гаити и Доминиканская Республика). О полковнике сэре Джоне Ярдли. Стараясь не думать об утреннем рейде и «адских венцах»; об ужасном крике несчастного и гадкого Лона Джойса при пробуждении.
Она закрыла глаза, затем подняла взгляд от анализа и нахмурилась, недовольная тем, что ее сосредоточенность уменьшилась. В спартански обставленной комнате были пастельные синевато-серые стены, травянисто-зеленое ковровое покрытие и уже заправленная туго натянутой простыней кровать. Мэри прикоснулась стилусом к губам.
Как было совершено преступление. Голдсмит ждал (вероятность 90 %) в прихожей, пригласив гостей так, чтобы те прибывали с интервалами в пятнадцать минут, и особо настояв на пунктуальности. Мэри прочитала факсовые копии приглашений: девять карточек, доставленных специальным курьером. Один юный поклонник поэта избежал своей участи (ссылка на виз-интервью). На вечеринке предполагалось устроить презентационные чтения новой работы мастера и отпраздновать дни рождения трех его последователей, а также день рождения Голдсмита.
День рождения Голдсмита. До сих пор она не подозревала об этом. Почему-то это потрясло ее, и ей пришлось сделать глубокий вдох.
Голдсмит отводил их по одному (вероятность 90 %) к спрятанному в гостиной предполагаемому оружию, и Мэри припомнила, что он действительно показывал большой охотничий нож столетней давности сверкающее стальное лезвие и золоченый шарик-навершие на рукояти из слоновой кости принадлежавший его отцу, который использовал его, чтобы отбиваться от «беложопых» полицейских (ссылка на виз-интервью с девятым последователем). Обхватив рукой за плечо, словно в отцовском объятии, другой рукой внезапно пробивал охотничьим ножом сердце. Вероятно, кровь не забрызгивала Голдсмита, разве что руку, которую достаточно было вымыть и вытереть, готовясь встречать следующую жертву. Эффективно, как на бойне. Бил их одного за другим, как молодых бычков.
Она снова закрыла глаза и не открывала, сдвинув брови, подрагивая веками. Открыла, продолжила чтение.
Схемы графики моделирование дополнительных доказательств от различных технических специалистов криминалистов экспертов; данные, собранные ползающими по полу «жучками», арбайтерами и автоматической химлабораторией; снятая непосредственно перед заморозкой картина тепловых следов, дающая четырехмерный паттерн движения теплых тел, падающих тел, дуги разлета теплой жидкости (анализ брызг со стен), показанная особым цветом кровь каждой жертвы в многослойной, убийство за убийством, реконструкции с обозначенным временем для впитывания, застывания, свертывания, некроза клеток и роста бактерий; моделирование в компьютерной графике того, как тела тащили и складывали в углах, с часами-иконками, указывающими для каждого контура тела точное время смерти, мышечную активность перед гибелью (ненужная подробность, приведенная ради точности) и сброс биологических жидкостей (агональное расслабление сфинктеров), ограниченный, кроме крови, в основном одеждой; охлаждение тел (подробности о клеточном некрозе, разрушении внутренних органов, размножении бактерий в кишечнике)
И так далее. Голова шла кругом.
Мэри перешла к анализу биологических следов на ковре и на полу. Все самые крупные куски, переваренные ковром за последних сорок восемь часов, – эпидермальный кератин волосы искусственное волокно терлон шинуа нейлон «бразильский шелк», слюна, слизь, сперма (мастурбация; отсутствуют характерные для половых контактов следы другого мужчины или женщины) – принадлежали Голдсмиту. Он жил один или почти один.
Санузел: в душевой кабине и ванне не найдены следы клеток или волоски, не принадлежащие Голдсмиту. Никаких случайных партнеров или близких, кому бы дозволялось там мыться. Раковина, чаша унитаза «Cendarion» и анализ биологических следов, оставленных не Голдсмитом, показали, что Голдсмит жил один, часто (два-три раза в неделю) устраивал сборища, в которых принимали участие от восьми до двенадцати посетителей, длительностью менее двух часов. Распределение оставивших частички: 34 % идентифицировано (с частичными совпадениями), из них 35 % – следы жертв, 66 % – неустановленных лиц (проводится идентификация по всем следам, оставленным за последние тридцать дней); заключение: никто не оставался в квартире долго, кроме Голдсмита.
Голдсмит не держал животных. Его квартира была полностью очищена (типично для Комплексов) от домашних насекомых, за исключением пяти летающих представителей этого класса. Голдсмит использовал одобренные вирусы от насекомых и держал квартиру в чистоте.
Содержание неантропогенных инородных частиц в самоочищающемся ковре находилось на нормальном уровне. Голдсмит не курил и не употреблял порошковые препараты или аэрозоли. Гости оставили микроскопические следы, соответствующие путям их перемещений по квартире и исходным точкам. Одежда и другие волокна тканей показали точное соответствие с указанными выше условиями и маршрутами. Анализ небытовых неизмененных микроорганизмов соответствует приведенным выше условиям и маршрутам. Результаты стандартных процедур поиска на основе прямых данных о человеческих клетках и анализ территориального митохондриального дрейфа и эволюция несимбиотических/непаразитических микроорганизмов предположительно укажут вскоре на местожительства (с распределением по известным границам городских микробных сред) всех неустановленных посетителей этой квартиры.
Ради вящей тщательности был также приложен перечень обитателей квартиры за последние десять лет (трое) и сопоставление взятого у них биоматериала с микрофрагментами, найденными в мелких зазорах в ванной комнате и на участках пола, не закрытых самоочищающимся ковром.
Все улики по-прежнему указывали на Голдсмита.
Мэри выключила планшет. Возможно, Голдсмит отправился в Эспаньолу, но почему Ярдли принял его? Напоказ Эспаньола подчинялась дипломатическому протоколу; все знали природу властей острова, но доверяли этой внешней учтивости, предоставляющей безопасные курорты и безопасные убежища для нервической буржуазии Северной и Южной. Свободная от преступности Эспаньола – сама преступление.
Заметны трещины в отношениях на федеральном уровне. Услать ее туда черную стильную Мэри в самое сердце тьмы. Темнее Африки эта ныне спокойная территория, опустошенная в прошлом веке войнами и чумой. Полковник сэр Джон Ярдли отправляет некоторых из своих приемных детей заселять Нигерию-Либерию-Анголу. Повторное заселение – крупный бизнес, требующий организаторских способностей, и они у Ярдли есть, гениальные. Если Ярдли даст убежище Голдсмиту – старому другу, патриоту его страны и дружественно настроенному мыслителю, – трещины могут расползтись в разломы, и федералы смогут избавиться от Ярдли и Эспаньолы, от унизительных обещаний и соглашений Рафкинда. Возможен ли такой маневр?
Мэри понимала, что она не просто пешка. Она рыцарь, направляющийся в Эспаньолу, где получит возможность совершить любой из свастики ходов; ударить копьем здесь взять там выявить злоупотребления вызвать конфронтацию осуществить задуманное федералами силами низового детектива ЗОИ. Возможно, потому что полковник сэр Джон Ярдли поставлял нелегальное оборудование селекционерам севера и юга Америки, а селекционеры стали более амбициозными и, осуществляя свое драконовское правосудие, ориентировались на управляющих компаниями политиков сенаторов и конгрессменов.
По большому счету не имело значения, дал Ярдли убежище Голдсмиту или нет.
Она видела нацию, отряхивающуюся после промозглой ночи президентства Рафкинда, разбрасывая грязь и ошметки по всему миру.
Если Ярдли откажет ей во въезде, это станет нарушением соглашений.
Если, находясь на попечении Ярдли, она умрет, став жертвой какого-нибудь несуразного восстания, он лишь разведет руками, выражая соболезнования: ну что я могу поделать они молоды, а сил у меня видите сколько. Вы так, мы эдак, действие равно противодействию.
Мэри собрала снаряжение, застегнула ремень, запечатала швы на мундире точными прикосновениями пальцев бегло взглянула на свое отражение в имевшемся в комнатушке зеркале задумалась не появились ли другие меланиновые дефекты приказала двери открыться и долго шла по бело-серым коридорам исследовательского центра. Улыбнулась прапорщику Д Мескису, которого до сих пор видела, возможно, раза три. Мескис отреагировал с улыбкой:
– Долгая ночь, сэр?
– Смертельно устала, – ответила Мэри. – Прошу передать мою искреннюю благодарность криминалистам лоскута двенадцать. – Жилые районы Лос-Анджелеса вокруг Комплексов были поделены на сегменты, будто витражное стекло. Кураторы транзитных территорий и зои называли эти сегменты «лоскутами». Лоскут двенадцать соответствовал окрестностям третьего крыла Первого Восточного Комплекса.