В больницу Василий явился только во второй половине дня, едва проспавшись после бессонной ночи. К супруге его не пустил врач:
– Она без сознания, высокая температура, горячка…
– Я только на одну минуту, посмотрю на неё.
– Смотреть на неё не надо, – отвечал врач, – она в тяжелейшем состоянии, мы боремся за её жизнь.
– Когда я смогу навестить жену?
– Через пару дней будет ясно, сможет ли она преодолеть кризис…
Оставив позади больничный корпус, Вася совсем не чувствовал себя подавленным от горя, скорее наоборот. Внутри поднималась какая-то восторженная радостная волна. Вот теперь он сможет гулять свободно и пить сколько хочет, он отомстит ей за смерть брата, будет изменять с любой понравившейся дамой.
Через два дня Василий приехал в больницу. Доктор разрешил взглянуть на супругу издали, от двери. Мария лежала бледная, с запавшими щеками и закрытыми глазами, казалось, она не дышала.
– Кризис ещё не миновал, но мы делаем всё, что возможно, – пытался успокоить его врач. – Она иногда приходит ненадолго в сознание, но это ничем не может помочь.
– Доктор, скажите честно, она умрёт?
– Мы пытаемся спасти её жизнь, но силы медицины не беспредельны, как и человеческие.
Василий пустился в разгул, приводил в свой номер разных женщин, иногда навещал супругу. Получалось так, что с доктором беседовал в той большой комнате, служившей больничной палатой, где кровати больных были отделены плотной занавесью. Однако Мария, приходя в сознание, иногда слышала, как муж пытался узнать у доктора:
– Скажите же мне наконец правду, когда же она умрёт?
Вначале врач удивлённо смотрел на посетителя, успокаивая его:
– Пока она находится в тяжёлом, но стабильном состоянии, если что-то случится, мы вам немедленно сообщим.
Потом привык и не удивлялся неприкрытому желанию посетителя услышать о том, что супруга умирает.
Мария сквозь бред и забытье слышала и понимала разговор. И в редкие минуты сознания она внушала себе, что не умрёт, а будет мстить Ваське, и это придавало силы её организму.
Наступала следующая стадия отношений.
Через три недели она поднялась: исхудалая, страшная, чёрная, глаза ввалились, осталась лишь тень от былой красавицы. Но это была уже другая женщина – решительная, смелая, неукротимая, повелевающая мужчинами, как рабами. Она поставила перед собой цель – стать ещё прекрасней, чем прежде.
Амбициозный хозяин имения Качановка, славящийся широкими жестами и не считающий денег, вдруг понял, что находится на грани разорения. Он продал имение, а вырученную сумму разделил на три равных части: себе, дочери и сыну Василию. Переехал в Москву и жил на съёмной квартире. А через пару лет, не выдержав переживаний и внезапного разорения, умер.
У Василия после раздела оставалось 500 тысяч рублей. На эти деньги супруги снимали квартиру в Киеве и прикупили ещё небольшое именьице.
Теперь не было надзора строгого тестя, и супруги пустились в разгул. Причём если поначалу Василий таскался по увеселительным садам и борделям Ямской улицы в одиночку или в компании холостяков и девиц, то позже брал с собою жену. Он с удовольствием делился с Марией сексуальными позами и трюками, которым научился у проституток и любовниц.
Однажды Мария не выдержала:
– Что это только тебе удовольствие получать? Я тоже хочу туда сходить.
– Конечно, конечно, – с готовностью подтвердил Вася, – вот увидишь, тебе понравится.
– Только я буду инкогнито, никто не должен меня видеть.
– Ты можешь быть в маске, мы будем заниматься любовью втроём, выберешь сама ту, которую захочешь. Это будет разврат высшего класса.
В ту ночь супруги возвратились домой под утро, усталые и пьяные, с многочисленными следами любви на телах.
Такое веселье продолжалось с неизменной комбинацией состава участников. То их было четверо: две пары менялись партнёрами, то двое мужчин и одна Мария. Ах, эта Яма! Насыщенная борделями Ямская улица. Здесь разрешалось всё, великосветской даме доставляло несравненное удовольствие опускаться на самое дно и испытывать жгучие сладострастные ласки партнёров. Здесь не было никаких преград, и дворянское общество, столетиями вырабатывавшее кодекс поведения своих представителей, пришло бы в ужас, если бы узнало все подробности. Но и того малого, что проникало сквозь конспирацию Марии Николаевны, хватило для того, чтобы её прекратили приглашать во многие приличные дома Киева.
В начале ХХ века образ роковой женщины вошёл в моду. Его воспевали и поддерживали самые известные писатели и художники России. Героиня их произведений должна была манипулировать мужчинами, разбивать их сердца, подчинять своей воле, заставлять мучиться и страдать, доводить до самоубийства. Мария Тарновская выбрала удачный момент, она появилась в нужное время, когда все желали видеть такую женщину не только в произведениях искусства, но и наяву, во плоти. И судьба предоставила публике такую возможность.
Вскоре беспорядочное времяпрепровождение начало наскучивать Марии, физическое удовлетворение похоти с разными партнёрами не представляло возможности манипулировать мужчинами в полной мере. Кроме того, она понимала: денег надолго не хватит, от первоначальной суммы уже осталось только 180 тысяч. Её натура требовала от мужчин роскоши и повиновения. Она прекрасно выглядит, привлекательна и порочна, мужчины не сводят с неё глаз. Самое время избавиться от супруга, найти другую партию или жить с разными любовниками, не жалеющими для неё денег.
Вначале Мария решила раскачать ситуацию, проявив недюжинное актёрское дарование. Как-то рано утром, когда Василий ещё нежился в постели, она встала и начала одеваться.
– Ты куда это собралась, Манюня? – сонным голосом спросил муж.
– Я сейчас приду, выйду ненадолго.
Василий задремал, а когда проснулся окончательно, Марии рядом не было. Не найдя её дома и во дворе, решил дожидаться. До позднего вечера в раздражении бродил он из комнаты в комнату, но Мария так и не появилась. Тогда собрался и уехал в клуб. Возвратился глубокой ночью, застав жену в спальне.
– Где ты была? – спросил грубовато.
– Где была, там меня уже нет, – в тон ему ответила супруга.
– Ты замужем, не забывай этого, и шляться по ночам неизвестно где – значит порочить и моё имя.
– Я свободная женщина и могу заниматься, чем хочу. Кто ты такой, чтобы ограничивать мою свободу?
– Я пока ещё твой муж.
– Вот именно, пока…
Мария повернулась и покинула спальню.
Василий ушёл в свой кабинет и смог заснуть неглубоким сном лишь под утро, усталый, раздосадованный, издёрганный. Но вдруг почувствовал, что кто-то украдкой входит в кабинет. Вскочил и увидел привидение – женщину в белой одежде с распущенными волосами. Оно грозно надвигалось на него.
– Брысь, – Васёк схватил подсвечник, – убью…
– Это я.
– Что случилось? – Он едва узнал жену в казавшемся страшным бледнолицем привидении.
– Я… я отравилась и должна умереть. Пришла с тобой проститься. Зови скорее детей.
– Сейчас, сейчас!
Вася выскочил из комнаты и вскоре вернулся, таща полусонных детей.
Мария как ни в чём не бывало сидела за столом, закинув ногу за ногу.
– Мне немного лучше, пойду полежу, может, пройдёт.
Супруг, ещё не отошедший от потрясения, увёл детей в детскую.
В другой раз горничная, услышав дикие крики из гостиной, поспешила туда. Мария Николаевна лупила железной шкатулкой по колену супруга и кричала истошным голосом:
– Караул! Убивают!
Горничная постояла в недоумении и покинула помещение.
Чуть позже она спросила:
– Барыня, а зачем вы кричали в то время, когда били мужа?
– Ха-ха! – усмехнулась Мария. – Надо уметь жить, дитя моё. Надо бить, а самой кричать.
И в этом было всё её кредо.
Теперь она уже разрабатывала далеко идущие планы: надо искать поклонников, в основном среди бретёров[8], наглых, самоуверенных мужчин, жаждущих драки и скандала. В таком случае она предусматривала два варианта, и оба её устраивали. Первый – если муж будет драться на дуэли и его убьют, то всё наследство достанется ей, к тому же она станет свободной. Второй вариант – если муж убьёт соперника, то его ждёт каторга, в этом случае она с ним разведётся и наследство всё равно достанется ей.
Глава девятая. Любовник Павел Голицын
В один из летних дней 1899 года супруги решили посетить прекрасную Венецию, излюбленный богатыми русскими путешественниками итальянский город каналов и мостов. Ужиная с супругой в ресторане, Василий обратил внимание на молодого человека, крикнувшего по-русски официанту, только что принявшему у него заказ:
– Да шампанского ещё не забудь, братец!
Василий подошёл к столику:
– Добрый вечер! Давно ли из России?
– Только вчера приехал. А вы?
– И я с супругой только вчера, так переходите за наш столик, всё веселее будет.
– С удовольствием.
Молодой человек перешёл за столик Тарновских и представился:
– Граф Павел Голицын.
– Василий Тарновский, а это моя супруга Мария Николаевна, тоже из графского рода.
Немедленно завязался оживлённый разговор, который зачастую случается с русскими людьми, заброшенными по какой-то причине в другую страну.
– Вы из каких Голицыных? – поинтересовался Василий.
– Да из ветви Алексеевичей. Это мой предок – московский генерал-губернатор князь Дмитрий Владимирович – получил титул светлости.
– Так мы с вами и дальние родственники, у меня прабабка из этого рода.
– Вот как здорово, а познакомились здесь, далеко от родимых мест. Моя супруга – княгиня Трубецкая, мы с ней разъехались, не смогли ужиться. Из-за неё, из-за скандалов, и на службе у меня неприятности случились.
– Вы где служите?
– Майор в одном из гвардейских полков в Петербурге.
– А переведитесь к нам в армейский полк, который в Киеве квартирует, там служба не такая строгая, как в гвардии.
– Это интересное предложение, Киев притягательный город. По приезде из отпуска немедля подам прошение.
Не ведал Василий, что сам по доброте душевной большую проблему себе сыскал. Все оставшиеся до отъезда дни молодые люди проводили вместе. Граф и не думал скрывать своей симпатии к Марии, но всё это было легко и непринуждённо, как бывает среди молодых людей. Энергичной амбициозной женщине такое отношение холостого гвардейского офицера явно нравилось. Богат, красив, знатен, уже свободен, как раз то, что нужно.
Вскоре Павел переехал в Киев и начал регулярно назначать свидания Марии. Посредницей и адресатом для получения писем служила её французская горничная Абелия. В очередном письме он назначал встречу в гостиничном номере, который снял специально для свидания: «Боже, как я люблю тебя, как я хочу тебя! Если ты не приедешь и в этот раз, я сойду с ума. Я не могу спать по ночам, я вижу тебя, как будто ты рядом, я обнимаю тебя, целую тебя, и мы в экстазе забываем обо всём. Приезжай, я жду с нетерпением и волнением. Павлуша».
«Ну всё, кажется, Павлик уже созрел, пора брать быка за рога, – рассуждала Мария, собираясь на встречу. – Сегодня будет контакт, надо подготовиться, обдумать план действий, преподать себя в лучшем виде, чтобы он окончательно упал к ногам».
Три часа в гостинице любовники предавались плотским утехам. Мария закрепляла достигнутые успехи, заставляя Павла вновь и вновь испытывать необыкновенное удовольствие от близости. Казалось, что силы сейчас покинут измотанного майора, но искусная соблазнительница ласками, губами и телом вновь приводила его в боевое положение. Наконец она оставила Павлушу, когда он, всё ещё находясь в возбуждении, уже ничего не мог…
Мария не хотела оставаться на ночь, чтобы не нарываться на очередные вопросы Василия, да в этом и не было особого смысла, Павел был безумно влюблён и способен ради неё на всё, теперь можно было приступать и к центральной части плана.
Прошло совсем немного времени, и о встречах любовников знал уже весь город, только супруг, как это и бывает, не замечал ничего, вернее, замечать не хотел. Он и сам частенько любил с приятелями и приятельницами отдохнуть в ресторане, но сейчас это уже происходило порознь с женою.
В июне 1899 года заехал Василий на почтовую станцию за корреспонденцией для себя, жены и Абелии. Просматривая конверты, он заметил, что адрес горничной написан мужским почерком, а письмо отправлено из Киева. Что бы это могло значить?
Не торопясь, вскрыл конверт и прочёл: «Мариша, любимая! Дни, которые я провожу без тебя, кажутся мне пустыми и долгими. Я горю в огне, лишь только вспоминаю о тебе, представляю так ясно, что кажется, протяну руку и дотронусь до твоей бархатной кожи. Всё во мне переворачивается. Если я не смогу видеть тебя, бесконечно дорогого друга, рядом с собою, покончу жизнь самоубийством. Приди же ко мне, любимая, явись! Я – у твоих ног.
Навеки твой Павлуша».
Руки у Василия дрожали, настолько он был переполнен гневом и ненавистью.
«Что делать, что? Убить её, а потом себя. Нет, я не смогу. Ладно, поговорю с ней вечером. Нет, говорить ей не ничего не буду. Если начнёт просить развод, детей не отдам. А где эта Абелия[9], эта пастушка, прикидывающаяся простушкой? Вот с кем мне надо поговорить».
Воротившись домой, немедленно пригласил француженку к себе в кабинет.
– Это что такое? – грозно надвигался Василий на симпатичную худенькую девушку. – Ты занимаешься подлыми делами за моей спиною.
– Я всего лишь исполняю приказания госпожи, хозяин. Даже не знаю, что там внутри.
– Не лги, не прикидывайся, ты прекрасно знаешь, где и с кем проводит время госпожа.
– Я догадываюсь, конечно, но это не даёт мне права рассказывать об этом.
– Из-за тебя я вынужден быть рогоносцем в глазах всего городского общества.
– Но не я тому причиной, хозяин.
– Ты могла бы заявить мне об этом и этим бы спасла честь моей семьи.
– Но я потеряла бы свою честь, Василий Васильевич.
– Теперь ты потеряешь место. Вон из моего дома, чтобы через час духу твоего здесь не было!
Девушка попятилась и выскочила из кабинета.
Василий плюхнулся на кровать и принялся на все лады ругать жену. «Подлая изменщица, забыла, на чьи деньги живёт. Ну, я ей покажу, вызову на дуэль этого любителя чужих жён. Проституток ему мало». Потом, остынув, признался себе, что любит Марию и совсем не хочет её лишиться. Решил, что будет делать вид, будто ничего не знает.
Но это совсем не входило в планы Марии Николаевны. Она подталкивала Павла к дуэли. Как-то они встретились на Киевском вокзале.
– Здравствуй, Павел, рад тебя видеть! Куда едешь?
– Здравствуй, Вася! Собираюсь навестить родные пенаты.
– Ну, служба здесь идёт лучше?
– Конечно, спасибо тебе. Как поживает Мария Николаевна?
При этих словах лицо у Василия слегка вытянулось:
– Хорошо, спасибо, – он сразу заторопился, – разреши откланяться, спешу.
Поклонился сухо и ушёл.
Павел писал: «Мариша, мне очень трудно без тебя. Что ты со мною делаешь? Упрекаешь, что я не воспользовался попыткой, когда встретил его на вокзале. Но я не смог, он был так приветлив и предупредителен, ведь мы пока ещё друзья. Я не нашёл повода, чтобы вызвать его».
Она отвечала: «Так-то ты хочешь быть со мной, так-то ты меня любишь. Мужчина ты, в конце концов, или нет? Через месяц мы едем в Ниццу. Приезжай и ты туда. Это шанс…»
Лето уже было в самом разгаре. В прекрасном французском городе у моря любила проводить свой отдых респектабельная российская знать. По широкой набережной вдоль золотых песков пляжа прогуливались парами и целыми компаниями отдыхающие. Сквозь смех и взвизгивания дам слышалась русская речь. Призывно манили огни бесчисленных ресторанчиков и кафе, расположенных за стройными рядами пальм.
Мария специально уговорила мужа прогуляться по набережной в надежде встретить здесь Павла. Уж у неё-то на глазах он не струсит.
Увидев идущего навстречу майора, она слегка отодвинулась от супруга. Павел ускорил шаг и, подойдя ближе, крикнул вместо приветствия:
– Оставь её, она моя!
Он попытался при всех ударить Василия, но тот успел отклонить удар и влепил наглому майору пощёчину. Отступать было некуда.