– Папа-папа, смотри, – она указала на кормушку под ясенем, – птичка!
– Кушать захотела, – отозвался я, наблюдая за действиями красногрудки.
– Нарядная! А как она называется?
– Снегирь.
Мир изменился. Меняемся и мы, совершенствуясь. Природа тоже не стоит на месте! К большому сожалению, она преобразовывается не в лучшую сторону, так считает моё поколение. То ли вынужденно подгибается она под нас, то ли выходит из создающегося положения, подстраиваясь, при чём с абстрактной позиции, подобно мудрой или слабой женщине, что выбирает компромисс, во избежание недоразумений! А может, и в правду, мы эгоистично и безалаберно губим её, а она терпеливо сносит наше пренебрежение, ожидая своего часа… например, часа перезагрузки.
Я не знаю и, наверное, увы, никогда не узнаю, есть ли другие миры, где есть жизнь – многогранна и неописуемо прекрасна, как на нашей планете – с удивительным окружающим миром. И несмотря на интенсивное движение прогресса, мысли о полётах в глубины космического пространства, остаются пока, к сожалению, лишь мыслями, по крайне мере, в мой век!
Увидеть сегодня снегиря – это уже что-то! Значит, не всё так уж плохо!!! Значит, жива ещё надежда, что всё образуется. И тут меня осенило… подумать только, как много содержится в слове «надежда»! Да и не только в этом значении! Существуют сотни, тысячи слов, которые могут рассказать нам многом до этого не увиденном, не понимаемом, не прочувствованном…, что может поменять наш взгляд на жизнь, на вещи, на мир. Перестроить нас, дать шанс что-либо изменить… Или… Да хотя бы подумать об этом!!! На минуту… остановиться от житейского темпа, и это уже прогресс!
Надо только задуматься, когда придёт время…
Моё время настало в день, когда я увидел снегиря и понял, чего мне не хватало, в чём была моя ошибка, чего я лишался… Жизнь, быт, семья всё время меня напрягали играть по правилам, установившимся ещё со времён первобытных людей, что главное сейчас и завтра – это ценности. И одна из них, самая жирно выделяемая, видимая, почитаемая среди всего человечества – деньги, чёрт их побрал! Деньги, которые тебя делают счастливым! И не говорите мне, что не в деньгах счастье, не смешите меня! Именно! Деньги – это залог счастья, успеха, здоровья, мощный фундамент твоей жизни, но… они также бывают часто причиной страдания, несчастья, разрушения, нет, не потому что их много… ха-ха-ха, а потому, что их нет!..
Люди так устроены, что всё мерят деньгами.
«Хочешь купить хлеб?»
«Давай сюда деньги».
«У тебя их нет!»
«Так иди заработай!»
Неважно, каким образом… Главное, чтобы они у тебя были!
«Я хочу устроиться на работу».
И тебя рассматривают как товар (или ты сам назначаешь себе цену)!
«Гм… Ты будешь стоить тысяч десять».
Мы продаём свою свободу, чтобы быть свободными!
Мне почти тридцать, я знаю разницу, когда есть деньги в кармане и когда их нет. Может, я тут сгоряча выпалил и так известное всем и принимаемое как должное, но не забуду сказать, что есть вещи, которые не покупаются! Их предостаточно. О них вы и без меня слышали. В моём случае – любовь моей жены Надежды, например. Её имя прекрасно! Она сама будто спасительный вздох и мир, светлый и восхитительный, что видно тонущему и барахтающемуся через массу воды в юркой, мчащейся горной реке. А дочь?! Это же просто чудо…
Посмотри на мир – другими глазами.
Скажи близким – тёплые слова.
Вспомни, что всегда есть тот, кому ты нужен!
…и тут меня осенило! Я понял, что мне надо! Изменить свою жизнь. Сделать её ещё лучше, интереснее, полезней. Я вспомнил о своём увлечении. Ведь когда-то я любил фотографировать! Снимать всё, что меня окружает, – удивительное рядом!
***
Рабочий день заканчивался, на компьютерных часах начало шестого. Несмотря на туманность в атмосфере коллектива, всё же сейчас у нас было видение дружбы и миролюбия, куда-то временно делась напряжённость, недомолвки, колкие взгляды, и на время утих начальник отдела, якобы мило улыбаясь, а сам всё посматривая на каждого, о чём-то о своём думал… мы рассказывали друг другу забавные истории, анекдоты, короче, смеялись от души. Вот такая маленькая перемена! И тут… всё изменилось, все умолкли, смотрели на выход, ибо к нам в офис заглянула броская, пахнущая дорогим парфюмом девушка с соломенными волосами, которых часто можно увидеть в мужских глянцевых журналах, вся такая… снизу чёрные кожаные сапоги по колено, норковая шубка, в ушах висячие серьги с камушками. Просто загляденье!
Она назвала моё имя, и я опешил, а многие посмотрели на меня завистливо… Я отозвался. Общение было более чем коротким, она просто передала мне конверт, странно как-то улыбнулась и упорхнула, дав, таким образом, коллегам пищу для обсуждения. Внутри конверта я обнаружил лишь поздравительную открытку с подписью: «Мы скоро встретимся». Что это могло означать, на тот момент я и понятия не имел!..
***
Темно и холодно. Рабочий день закончился, пора домой.
Закурил, думая о завтрашнем дне. Сейчас душа радуется, ведь работа осталась уже позади, дома ждёт семья, горячий чай. Но что там будет завтра, как дальше? Веер разносторонних мыслей, тупых, тяжёлых, но зато живёт надежда, что всё будет хорошо.
Я пошёл по направлению к автобусной остановке. И вдруг мне преградила дорогу машина – чёрный микроавтобус с тёмными стёклами. Только я шагнул в сторону, чтобы обойти неожиданное препятствие, как меня насильно затащили внутрь машины. Я даже пикнуть не успел, кто-то ударил меня чем-то тяжёлым по голове, и я вырубился…
Очнулся я после того, как меня облили холодной водой. Я приоткрыл глаза. Находился в каком-то холодном помещении, больше похожем на маленький склад. Начал осматриваться, комната была почти пустой. Сидел я привязанным к стулу. Голова ужасно болела в том месте, куда пришёлся удар. Тот, кто меня облил водою, уже уходил, так как я услышал звук захлопываемой двери. Но недолго мне пришлось сидеть и изучать обстановку, в помещение всё-таки вошли. А когда вошедший подошёл ко мне ближе, я в нём узнал того… кого я хорошенько «опустил» по видеофону.
– Ну что, дружок? Удивлён?
– Есть немного, – ответил я, не пряча взгляда.
– Ты думал, что тебе всё с рук сойдёт?
– Было такое, – правдиво сказал я.
– Хочу тебе сказать одну истину, чтобы ты был в курсе. Неудобно ведь будет, если тебя не предупредить. Ты с этого дня будешь очень жалеть о содеянном. Очень.
– Что, будете бить, я останусь калекой на всю жизнь, чтобы было что вспомнить?
– Нет, – совсем спокойно мне ответили, – намного хуже.
– Что же может быть хуже, чем стать калекой – убивать вы меня не собираетесь, пока, наверное.
–Что мне даст твоя никчёмная смерть?
– Наслаждение.
– Глупец… как и другие. Потом сам поймёшь, о чём я тебе хотел сказать. И потом, когда дойдёт до тебя, ужаснёшься, – и собеседник засмеялся недобро.
– А всё же, почему бы сейчас это не прояснить?
Вместо ответа он мне врезал рукой, с массивной зазубренной золотой печаткой на пальце… Боль от удара была страшной. Без всяких там прощаний и измывания мой враг ушёл, так и не сказав, что меня ждёт дальше…
***
Я четыре года не был в своём родном городе. Здесь многое изменилось, изменился и я. Город меня пугал, и в то же время я его не боялся. Что может быть страшнее, чем…
Я бы с большим удовольствием сейчас отправился к себе домой. Но ждут ли там меня?! Я не знаю.
Город, где я прожил много лет, теперь казался чужим. Люди, проживающие в нём, во всех лицах я видел лишь маски, от них исходила опасность, от каждого, независимо, кто это, ребёнок или вроде милой бабушки. Каждый из них для меня стал остриём холодных игл. Кто они, эти люди? Что они несут в себе, в своей душе? Теплоту или мрак? Кем он станет, когда копнёшь в той душе поглубже? Думаю, испорченным картофелем.
Город был грязно-серым, пахло корыстью и предательством, веяло отовсюду угрозой, каждый уголок его шептал «я твоя беда». Даже снежинки, падающие на рукав, намекали не о свободе, а предупреждали, что всё не вечно, что всё временно, напоминали о клетке…
Лишь мороз, не слабый и не жестокий, был мне другом в это вроде солнечное утро. Он был моим спутником, поддерживающим и отрезвляющим, не давал мне расслабиться, быть начеку, не поддаться влиянию окружающей жизни, которая так и хочет представиться красивой, радужной, кричащей вовсю, «что она прекрасна». Хотя бы тогда, когда на тебя, мило улыбаясь, бросает взгляд неотразимая девушка, проходящая мимо, – враньё, тут же, словно гвоздём вбитая, вонзается мысль. Её кокетливый смех я слышал и почему-то обернулся, чтобы посмотреть ей вслед. Когда-то…, наверное, в прошлом, я бы сказал, что эта крашеная блондинка с короткой причёской без головного убора, с широкой улыбкой и своею молодостью, оставила бы во мне след, словно на влажном песке. Может, я думал о ней. Может, потом бы даже догнал. Но зачем? Время или ситуация решили бы за меня, я бы поддался, отдался случаю. Сейчас же нет, надо идти, уходить подальше от этого места, места встречи с ней…
Я шёл, поправляя поднятый воротник старого серого пальто, уши мёрзли – это мой старший друг мороз хлестал меня по щекам, говоря, не верь, и здесь тебя ждёт обман, и тут тебя обидят… а я… а я в душе плакал, глядя то на образ девушки-блондинки в памяти, то на образ жены, сказавшей в реалии при встрече лишь короткое: «Ты?..» Немая сцена, разорванная уже моим изумлением и её неловкостью при возникновении ребёнка, не нашей девочки, а двухлетнего мальчика. Моя радость, подгоняемая желанием свидеться, треснула так, что осколки не хотелось собирать. За чаем она оправдывалась, напиток казался то ли безвкусным, то ли горьким, ибо душа моя хирела. Вроде я слушал, а вроде бы и нет, потому что не слышал. Мои ответы, что скупо слетали с губ на её вопросы, были не те, о чём хотелось бы рассказать. Я отвечал неправдивостью, неточностью, лишь бы что-то выговорить. Жена стала чужой. Жена стала не моей. Теперь у неё была другая, своя жизнь. Другой муж, их ребёнок. Я в её книге жизни стал неуместным, лишним, как листок с чужой книги, тем, кто может её испортить, подтолкнуть к изменению устоявшихся рамок. Слова острым ножом резали не только слух, а всё моё существо: «Надеюсь, ты меня поймёшь… Тебя не стало… Мне с дочерью надо было продолжать жить… Ей нужен был отец… А мне… Не суди меня… Ты бы на моём месте так же поступил… Не уходи… Подожди, увидишь повзрослевшую дочь… Познакомишься и с мужем…».
Я не мог долго оставаться уже у бывшей жены. Меня распирало, словно надуваемый мыльный пузырь. Помню свою фразу: «Прости, что вновь ворвался в твою жизнь. Обещаю, я не буду вам мешать».
– Что мне сказать нашей дочери? – спросила напоследок она.
– Пока ничего и никому.
У меня не было денег, у меня не было крова, у меня не было ничего, если только будущее, а не как у других – надежда, в неё я уже не верил, ибо есть в этом несправедливом мире только две стороны медали: причина и следствие, которые только от тебя зависят. Ну и, конечно, пересечение твоей нити судьбы с чей-либо.
В подъезде холодном, несколькими этажами ниже, я, прижавшись спиной к стене, сидя на корточках и склонив голову к коленям, тихо, больно и безнадёжно плакал.
По голове поглаживая тусклый жёлтый свет, будто жалеючи меня, всё время норовя заглянуть в глаза, мол, не стоит, не стоит сдаваться, каждому своё… А холодные стены и атмосфера лестничной клетки говорили об ином: «ты один… ты никому не нужен, даже нам». И тогда я вскочил и побежал… На улице, как всегда, меня ждал мой верный спутник-мороз.
Захотелось напиться, аж так, чтобы потеряться, забыться, пусть даже на время, начихать, просто хочу!
Ну где же взять, если в кармане ни гроша?
***
Мёрзло и темнело.
Улицы, одна за другой, сменяются, фонари провожают мою сутулившуюся спину. Я, словно скитающаяся бездомная собака, рыщу в поисках, не зная чего, весь в мыслях, погружённый в своё. Нет, я и есть собака! Оставшаяся без хозяина, без любви и ласки.
Мороз меня привёл к другу, вернее, он был им в прошлой жизни. А кто он сейчас, даже не знаю. Лишь встреча всё прояснит.
Открыла дверь его жена, это я понял потом. Позвала его только после убедительной просьбы, глядя на меня, как на бомжа. Может, оно и так, ведь я уже им стал и выглядел таковым. Он, конечно, узнал меня. Его лицо вначале было удивлённым, оно-то и понятно, для всех них я умер, пропал без вести. В итоге он был рад меня увидеть. Горячий суп, литровая водка с солёными огурцами на столе. Череда расспросов. Добрый приём не только с его стороны, но и с его понимающей жены. И тот факт, что эту ночь я проведу у него. Стаканчик за стаканчиком водки и душевная исповедь. Общение, которого мне не хватало так долго и понимание того, что тебе искренне рады, что ты не одинок, пусть даже в эти минуты…
Одиночество – понятие растяжимое, неоднозначное. Там, в темноте и сырости, где я провёл не одну сотню тяжёлых дней и ночей, я был одинок. Но горящая мысль о жене и дочери рассеивала окружающее одиночество и пустоту не только наружную, но и внутреннюю. Воспоминания и грёзы согревали в холодные ночи меня, мой сон. Заряжали бодрствованием перед началом нового кошмара, когда поднимается солнце на востоке.
Неужели я жил для того, чтобы умереть? Чтобы умереть морально в этом большом городе, куда вернулся?
Порою водка и вправду становится лекарством, бальзамом для души. Главное, в ней потом не утонуть. Не захлебнуться.
Гитара, старая подруга, звучит, а я ведь, что странно, ещё не разучился играть! Только вот мелодии и слова слышатся грустные, словно горюет она, шестиструнная, вместо меня.
Ещё в то время, между настоящим и прошлым, в то время, называемое мною мглою, я ложился спать с девизом: «Завтра не наступит никогда». А когда у меня была замечательная семья, до того страшного отрезка, девиз был иной: «Живи сегодняшним днём, но думай о завтрашнем». А сегодня я думаю иначе, именно: «Сегодня не закончится никогда».
Вы думаете, я осуществил задуманное? Напился и забылся? К сожалению, это не так, хотя спиртного в моём желудке уже не было несколько лет. И признаться вам честно, ненавижу я водку, а сегодня полюбил. Пил, пил и не пьянел, как хотелось бы. Вот зараза! Лишь понимал, ощущал её действие, действие не в полную силу. В нормальной обстановке меня давно бы уже вырубило. А тут…
Мой друг, уже пьяный, храпел. Я тоже пытался уснуть, ждал головокружение, чтобы меня унесло вертолётом в забытье. Но я был трезв! И тут мне не везёт!!! А ночь ведь длинная, пусть даже и в тёплой постели. Снова, словно шмели, мысли будут не давать покоя.
Тишина.
Устав от жужжания назойливых мыслей, я не стерпел, немо заорал, схватившись руками за виски, сжавшись в положении лёжа, в той позе, будто качаю пресс и на поднятии корпуса замер в невыносимой, необъяснимой боли.
Ночь далась тяжёлой. И лишь к утру я потерялся, весь запас спиртного к тому времени иссяк.
Меня разбудил мой кошмарный сон, в котором я пуще испугался мысли и ощущения, неужели я вновь туда вернулся, снова в этот ужас? И прозвучавшие слова, после выливания сверху на меня холодной воды из ведра, прежде чем я в поту вскочил в постели: «Вставай, сюка! Работать надо, вонючий, маловой-ит».
Маловой-ит было моё прозвище, там… в рабстве, понимаемое как «рыжий пёс», давшееся не только из-за моих светлых волос, но как животному, участь у которого одна – служить, пока не сдохнешь.
Да, я побывал в страшном положении, да, я был рабом, что немыслимо и ужасающе представить в наше современное время!!! Рабом бы и оставался, если бы не случай. В несвободе нас было много, кто-то больше сроком, чем я – уже семь лет до меня, кто-то попадал позднее, в место, называемое меж нами, рабами, «овчарней». Время шло, кто-то умирал от физического уничтожения, кто-то из-за вгрызшихся болезней, а кто-то исчезал, ибо их перепродавали и обменивали.