Дети прелестное бесстыдство любви.
ПРИТЧА 1-14. Голова развитой женщины – этажерка, на полках вперемежку – эротический роман, библия, поверенная книга, подгузники, побрякушки от любовника, семейная фотография в золотой рамочке, бигуди, расчески, булавки и шпильки, шпильки, шпильки… Любовь шарит в карманах сердца в поисках сладостей, натыкается на табачные крошки, медяки, презервативы…
Любовь в койке нуждается больше чем в крылышках Амура.
Собственно дать любви– не чего, разве что себя.
Любовь шляется по гостям с дарами, переночевав, и уходит с дарами в гости.
Любовь – Красота душечки, хорошо пригнанная портным по фигуре женщины.
Претензии любви ко мне – как к Богу, но простить любви душа не может ничего.
Самое притягательное в любви – мечты наших грехов…
Душечки рожают, чтобы привязать к себе любовь намертво, до гроба…
Секс превращает бабочку любви в прожорливую гусеницу.
Голос секса, вопиющего в ночи, – визг стальных пружин матраса.
В первую же брачную ночь мотыльку любви обламывают крылышки, выдергивают лапки, а что осталось – добивают в койке… чтобы не вмешивалась в семейные проблемы.
Дети – цветы Бога, выращенные на личные средства.
Внебрачные Дети – иллюзии бездомной любви, снявшей закуток у новобрачных в надежде перекантоваться до развода.
Если бы любовь церемонилась со своей прислугой, душечке, закаленной самодурством этого тирана, не бывать тореадором в бое с ее быками.
Любовь – абонемент в собственный дом терпимости.
Любовь шарит в карманах сердца в поисках сладостей, натыкается на табачные крошки, медяки, презервативы…
Если бы любовь церемонилась со своей прислугой, душечке, закаленной самодурством этого тирана, не бывать тореадором в бое с ее быками.
Внутренний голос подпольная радиостанция вещающая на весь мир мое местечковое Я.
Внутренний голос – гадалка души.
Тюрьма возлюбленная преступления, отпрыски этой плодовитой парочки на ходу подметки рвут у закона.
Тюрьма не оставляет шансов отыграться сыгравшим партию с судьбой в дурака.
Тюрьма отхожее место Закона.
АФОРИЗМ – прыщик удовольствия в мозгу, рука так и тянется к перу, почесать чистый лист бумаги.
Тюрьма не оставляет шансов отыграться сыгравшим партию с судьбой в дурака.
Тюрьма отхожее место Закона.
Судьба вьет веревки из будущего,
а там, глядишь, сама и повесится.
Тюрьма возлюбленная преступления, отпрыски этой плодовитой парочки на ходу подметки рвут у закона.
Слесарь высшей категории – стоматолог.
Тюрьма тоскует по законопослушным дуракам.
В небытие уходит лишь познанное.
Истина – невеста в ожидании сватовства Славы слов.
Жизнь наказание справедливое.
Так страстно верим в свои заблуждения, что и разум в них уверовал.
Общее мнение – общая глупость частного ума.
От самообмана не отречешься, свидетель всегда при тебе.
Могла бы музыка быть откровением, мозг прекрасно уместился бы в ушах.
Мнения – разменная монета убеждений .
Выпить, да не крякнут, нет, это не по людски.
Мера уздечка необходимости.
Не родились бы первыми слуги, не пришлось бы родиться и господам.
Лишись Слава бескорыстия, – зачахнет в нищем одиночестве в сундуке с древними, бесценными манускриптами.
Не человеку – природе нужен Бог для обуздания ее кровавых страстей драчки с человеком за место поближе к солнцу.
Личность – животное импотент.
Судьба – личная разновидность общей метафизики существа человека – рыло прикрыто шляпой, копыта смокингом.
Поэзия разлучает человека с его скотиной, вечно бодрствующей на подхвате, пока скотина не вытопчет газон вокруг храма поэзии.
Ортодокс – профессия.
Время опровергает авторитет вечности.
Любовь давно не тревожит мечты о возлюбленной, – женщина путается в ногах любви как досадный анахронизм.
Материнская любовь – мистика… женщина тут ни причём.
Бурлеск – блестящая обертка общеизвестной скуки..
АХ! Наука – религия интеллекта.
Прошлое – последний гость одиночества.
Одиночество – плохая память о себе.
Время сортирует друзей по качеству обязательности их памяти.
Даже ложь без любви – не ложь, это скверное настроение.
Добро НЕ превратить в зло, – нет нужды его выворачивать наизнанку, достаточно повернуться к нему спиной, а там хоть трава не расти. .
Мудрость не страдает почтительностью, – прежде всего к своему разуму.
Истина не требует жертв, достаточно добровольных подношений.
Разочарование – не боль ошибки, это досада на однообразие причин порождающих разочарование.
Переливание из пустого в порожнее развивает мышцы ума и называется трудолюбием.
Эволюция нуждается в авантюризме человека, но не в его смышлености.
Язык второй, более крупный, мозг женщины, мыслящий косметикой.
Косметика сленг общения женщины с красотой.
Косметика табель о рангах женской красоты.
Высота каблука туфли определяет степень интеллигентности любовницы.
Любовь не гарантирует что родится отпетый мерзавец.
Цвет помады, запах духов, размер декольте – слагаемые интеллектуального уровня красоты, которые преображает ничтожность целей красоты в любовь. .
Любовь – тренажер фантазий мужчин о женщине, для женщины – это популярный путеводитель по лабиринтам Красоты.
Возраст – единственное, что женщина готова исключить из своих бесчисленных достоинств.
Талант наделяет женщину мужскими достоинствами.
Одна женщина – Одна сплетня, две женщины – общественное мнение.
Не верю, что возлюбленная жденщина лжет, так она понимает правду, которую я от нее хотел бы услышать.
Развод освобождает любовь для новых заблуждений на свой счет.
Красота женщины не претендует на порядочность мужской любви.
Рождаемость регулирует длина ночей.
Вырываются в первые у кого задница умнее головы.
Оправдание лжи – ее правда.
Пословица – афоризм безымянного коллективного сознания.
Искусство гримируется даже на свидании с самим собой.
Общество – стриженый властью интеллектуальный газон.
Самопожертвования есть свои герои и павшие безвинно.
Эпиграмма – свежевыкрашенная скамейка иронии
Судьба проходной двор к кладбищу
У лени все впереди.
Слава кровожадна, она раскрывает свои объятья трупам.
И бессмертие нуждается в подхалимах.
Славу не выбирают, славой откупаются шельмы от наказания.
Слава живет, не существуя.
Внутренний голос – оракул тщеславия.
Коллективный разум общества в мозгах не нуждается, в уздечке он нуждается.
Сострадание начинается и заканчивается мордобоем.
Хорошо говорить о хорошем. О нехорошем говорить нехорошо тоже нехорошо.
Человеколюбие корыстно, весьма падко на комплименты.
Родня раздражает, чувствуешь себя пожизненным должником.
Пирожное симулирует райское наслаждение по приемлемой цене.
Сладости делают счастье двусмысленным, несчастья необязательными.
Творчество – признак плохой памяти на первоисточники.
Со временем правда так надоедает своей непогрешимостью, что предпочитаешь выслушать кривду.
У жизни красоты обратный отсчет времени.
Милосердие не боится согрешить, когда его призывают утешить.
Ложь освобождает правду от своих обязанностей во имя милосердия.
Счастье – когда общество будет достойно личности.
Напрасно утверждают – Бога нет. Бог вот он… ни далеко, ни близко.
Театр рекомендует зевакам сцены жизненной позиции.
ЗОЛОТАЯ середина – мальчик для бития обоих концов.
Злорадство – необязательность добрых намерений.
Пути, которые никуда не ведут, сходятся на краю пропасти.
Время прочь уносит все! Какая же это барахольщина.
Афоризм обнажает теневой смысл бытия, даже если оно тени не отбрасывает.
И добро, случается, опаздывает на войну с кривдой.
Ложь – неофициальный благодетель, сколько их выжило, – трижды обманутых, но спасенных ложью…
Детство, вот чем заманивает жизнь в свою авантюру.
Лень трудолюбивее лентяя, просыпается раньше и спать укладывается заранее.
Коммунизм – интеллектуальные игры посвященных в тайны эклектики филантропов.
И мученичество награда мазохизма, и ее нужно вымучить до совершенства маразма.
Героизм от мученичества отличается посмертной популярностью.
Самопожертвование нуждается в заинтересованных свидетелях, чем отличается от безвестного мученичества аскетов.
Не инквизиторы, кровожадность собирало толпы почитателей невежества на костры, торжища мракобесия. Инквизиторы только мужественно принимали общественный грех на себя.
Партия придает стихии толпы форму организованного мракобесия – революционного или религиозного – на выбор.
Счастье – новые сапоги, в которых ощущаешь себя гвоздем, который вот-вот выдернут.
Природная норма греха отличает Добро от Зла.
Совокупление – благо животное, освященное любовью.
Совокупление дело богоугодное, при результативном исходе умопомешательства парующихся
Если бы раскаяние предупреждало рецидив греха, не знали бы мы утешения.
Глупец потому и глупец, что умно говорит не ко времени и не тем, кому это нужно.
Ложь разнообразит прозу жизни, избавляя от ханжества.
ПРАВДА не смотрит в глаза правдоискателю, измученному ее ортодоксальной прямолинейность.
Для успеха наша справедливость вынуждена играть по чужим правилам.
Гениальность – хлопоты с самим собой не минуемы … из сочувствия к остальной своей посредственности.
Писатель сводит счеты с читателем, поэт – с музой.
Дружба запрограммированный мотив преступления.
Любовь – двое в одной камере на пожизненный срок.
Галантный кавалер избавляет женщину от хлопот неприступности.
Дама всегда права, так чем же она отличается от кавалеров.
Красота бумажные цветы любви.
Присвоить сердце мужчины просто, жизни не хватает избавить его от разочарования…
Вечность, (история) не нуждается в целесообразности.
Вещи стали друзьями, воспитателями, родителями, славой, извращением добра и зла нашего.
Любовь мавзолей на кладбище преходящей красоты.
Совершенство – заматеревший скелет фантазии, лишенной игривой непредсказуемости.
Логично все, что поддается высмеиванию, абсурдному не до смеха.
Афоризм – палец, высасывать из которого можно бесконечно.
Великое прошлое делает современность породистым.
Легче полюбить укусившую гадюку, чем подозрительно помалкивающую память.
ПРИТЧА 1-255. Можно овчарку приучить себя любить и побаиваться, можно добиться, что ленивая ЖЕНА привыкнет любить тебя и остерегаться блуда… не пытайся память приневолить любить тебя и держать язык за зубами.
Память горький плод совести..
Культура разочарований и надежд, – начало и конец цивилизации.
Обычаи – гнездо, покинутое неблагодарными птенцами.
Интеллигент если и погрешит в своих идеалах, так только трепетом перед косностью общества, словно сидит на суде перед подкупленными свидетелями.
Несчастья приходят сами, Счастье притаскиваем за уши.
Целомудренность и девственность разнятся не только по возрасту.
Кто не способен себе ответить,– кто же есть Я, в конце-то концов, – припрется на сцену.
Театр – многолюдная коммунальная квартира.
Коммунальная квартира не выносит схожесть характеров.
В театре слово заменяет вычурный жест, чувство – это крик – ратуйте, пожар!
Сладость раскаяния превращает грех в насущную потребность метаболизма организма.
Любим театр. Там не испытываешь нужды подглядывать в чужую спальню в замочную скважину.
Замочная скважина – панорама обратной стороны бытия Добродетели, пороки предусмотрительно запирают свое гнездилище на ключ.
Чем теснее народу в границах государства, чем враждебнее соседи.
Если бы смерть позволила взять хоть что-нибудь с собой на Тот Свет, я бы предпочёл – детство… и в порядке собутыльников вино, любовь и брюнетку.
Счастье – наше детство, все остальное – воспоминания о детстве.
Жизнь слишком долга, чтобы бритье по утрам отягощало радости жизни.
Когда веселимся, у дьявола болят зубы. Когда плачем, дантист вырывает гнилой зуб Дьявола.
Душа, вот как тут быть… Что-то доисторическое во мне страдает, когда стригусь и бреюсь.
Зубная боль научила нас ценить даже неприятности жизни без боли.
Дантист деспотический император зубов.
Театр храм семейной склоки.
Господи, чем же это театр напоминает твой обезьянник?
Духовные ценности благо домашнее, не предназначенное на вынос.
Духовные ценности общего пользования, – больницы, тюрьмы, общественные туалеты и цивилизованные бордели…
Я бы снял комнатушку в борделе, если бы дамы не хлопали так часто дверями.
А нет ли чего лесбийского в пристрастии к кошечкам… трансвестизма – к обожанию ручных песиков.
Хорошо бы отдать любовь в собственность поэтам, – было бы меньше претензий друг к другу на почве ревности.
Ради красного словца, молодец такого наколобродит, что ни в разум взять, ни пером описать.
Претензии любви на эксклюзивное право казнить и миловать нарушают общественное спокойствие граждан.
Любовь – наследие рабства развенчанных богов.
Величие – требование БЕЗУСЛОВНОЙ популярности.
В обществе, где правит вкус большинства посредственности даже музы – публичные девки
Включая телевизор, мы совершаем преступление против своей личности.
Необъятность просторов и души – трагический крест России- матушКИ.
Совесть нации. ОНА желтого цвета бульварной прессы.
Жизнь уходит по-аглицки, не прощаясь даже с хозяином.
Душа нечто постороннее в рукомесле эволюции.
Чем упорнее добиваемся счастья, во что бы то ни стало, тем ближе искушение счастья грехопадения.
Любим за неординарность, но живем с посредственностью.
Конец ознакомительного фрагмента.