– Нужно было взять у него автограф. Великий человек на старте,– улыбнулся Серега.
– Стартанет, года через три. Пока присматривается. Сейчас ему лет двадцать. А в двадцать четыре уже будет бригадным генералом. Но нам тоже пора. Поехали вслед за головой Лоне,– Мишка кивнул в сторону толпы.– Вон ее потащили,– толпа вокруг страшного трофея колыхалась и двигалась в сторону ратуши по набережной. Пику нес с отрубленной головой, повар с торжествующей улыбкой на толстой физиономии, а рядом с ним шагал все тот же неугомонный коротышка и выкрикивал лозунги:
– Долой власть аристократов!!!– орал он, синея от усердия.
– Долой!"– соглашалась дружно толпа, возбужденная пролитой кровью.
– Долой тюрьмы!!!– коротышка не унимался.
– Долой!!!– подхватывала охотно толпа.
Мишка с Серегой пристроились метрах в двадцати сзади прущихся с пикой лидеров и молча осматривались по сторонам. Так и добрались вместе со всеми до острова Сите, на который толпа влилась через мост и здесь, у памятника королю Генриху IV-му, процессия задержалась.
– Поклонись своему королю,– заверещал коротышка и повар наклонил голову на пике, скабрезно ухмыляясь и радуясь, что день у него сегодня выдался таким содержательным.
– Эй, Генрих, прелюбодей. Поприветствуй своего верного пса,– изощрялся в остроумии недомерок в кирасе. Король надменно молчал и смотрел прямо перед собой. В отличие от его лошади, которая косилась на коротышку, повернув голову.
– Эй, Бурбон. Слезай. Твое время кончилось,– коротышка поднял с земли булыжник и запустил его в статую, попав прямо в голову короля. Это его так воодушевило, что он тут же придумал новый лозунг:
– Смерть Бурбонам и аристократам,– завыл недомерок, лязгая очередным булыжником по своей щуплой, но защищенной кирасой груди.
– Смерть!!!– толпа по примеру своего вдохновителя принялась швырять в Генриха-IV-го камни и палки. Один из булыжников отскочил от крупа лошади и попал прямо в голову коротышке, загремев по кирасирскому, трофейному шлему. Коротышка поспешно отскочил подальше от памятника и заорал:
– Долой Тиранов. Да здравствует Равенство!!!
– Ну, вот один, Негодяй, по мнению Наполеона, уже орет о Равенстве,– констатировал Мишка.
– Аристократа поймали,– раздался торжествующий вопль и к статуе, раздвигая толпу, поволокли кого-то, пиная и улюлюкая. Дотащили до предводителей и вышвырнули к самому постаменту.
"Аристократ", не устояв на ногах, растянулся во весь свой длинный рост, рассмешив публику до колик. Толпа ухахатывалась, наблюдая, как ошалело трясет носатой головой "аристократ" и пытается встать на дрожащие от страха ноги.
Был он в разодранной в клочья рубахе с кружевами, панталонах и чулках. "Аристократ" уже почти поднялся, когда получив здоровенного пинка от стоящего с пикой повара, вынужден был опять растянуться во весь рост. Добавив веселья народу, жаждущему зрелищ.
– Говори, мерзавец, сколько высосал пинт кровушки народной?– вспомнил о своих обязанностях лидера коротышка.
– Их бин нихт Аристократ. Я есть коммерсант,– проблеял вновь встающий на ноги "аристократ".
– Швейцарец, изменник,– обрадовался неформальный лидер.– Лопни мои глаза.
– Нихт, нихт, найн. Их бин коммерсант,– заорал испуганно коммерсант, открещиваясь от нового обвинения.
– А ведь это Вилли,– кивнул Мишка на затравленного толпой немца.– Я сразу и не узнал его. Задолбали до неузнаваемости. Давай, выручай. Раз уж заявился сюда. А я, ежели что, подстрахую,– Серега понимающе кивнул и верхом на Верке двинулся в сторону памятника, раздвигая лошадиным крупом "Трояна" веселящихся парижан.
– Отрубить голову паразиту изменнику, что с ним разговаривать?!!– выкрикнул кто-то в толпе. Повар, услыхав "пожелания трудящихся", сунул пику с выпучившей глаза головой Лоне, коротышке и, размахивая саблей, двинулся к Вилли, с намерениями самыми предсказуемыми. "Глас народа – глас Божий",– прочел, очевидно, на его кровожадной физиономии немец и попятился, спотыкаясь о ступени, ведущие к постаменту.
Повар размахнулся, прицеливаясь к шее жертвы и если бы не железная хватка, которая вдруг сковала его руку, то покатилась бы носатая голова коммерсанта обратно по ступенькам. Повар удивленно оглянулся и увидел монаха, сидящего на лошади, который перехватил его запястье и теперь довольно скалил зубы.
– Ты что? Придурок в рясе, не мешай,– рванул он руку, но монах зажал ее насмерть и, приподняв повара, заявил ему в выпученные от боли и возмущения глаза:
– Заткнись, урод. Я знаю этого господина. Он не аристократ, не Швейцарец и не изменник,– а потом повернул голову к обмершему немцу и скомандовал.– Беги!!! – немец рванул с такой поспешностью за постамент, что ни кто не успел даже глазом моргнуть. Первым опомнился коротышка и сунул Сереге мертвую голову в лицо, заставив брезгливо отшатнуться.
– Ты чего лезешь?– орал недомерок, потрясая пикой.
– А ты чего мне в лицо эту падаль суешь?– рассвирепел Серега, отталкивая ногой напирающего на него неформального лидера толпы.– На, своего палача, держи,– Серега перебросил повара через круп Верки и уже летящему, добавил ему подзатыльника.
Повар взвился ласточкой над головами, заставив всех изумленно примолкнуть и с ревом пронесясь над толпой метров пять, рухнул в нее своей стокилограммовой тушей, сбивая с ног неудачников, оказавшихся в этот момент в точке приземления.
И наступила тишина, мертвая, прерываемая лишь карканьем воронья, слетевшегося поглазеть на человеческие кровавые забавы. Длившаяся всего секунд пять и прерванная заполошным воем коротышки:
– Бей, монаха! Это плохой монах! Это прислужник аристократов и изменников!– и подавая пример, первым кинулся в атаку с пикой наперевес.
Пику у него Серега тут же вырвал из ручонок и, стряхнув с нее голову несчастного Лоне, принялся охаживать по спинам железным прутом всех желающих получить "острые ощущения". Вой и сумятица поднялась такая, что слышно было наверняка на всех окраинах Парижа.
А Серега, спешился и, отбросив пику, двинулся с острова к мосту. Отвешивая плюхи налево и направо. Народ, сначала кинувшийся на него с подручными средствами, теперь попросту в панике разбегался, бросая бесполезные топоры и вилы.
Вмешательство Мишкино не потребовалось, и он молча последовал за Серегой к мосту а, дойдя до него, оглянулся на островок с памятником. Половина толпы валялась, остальные тряслись,
– Мишка усмехнулся и, щелкнув пальцами, вскочил в седло. Серега ждал его на другой стороне моста уже тоже в седле и нетерпеливо поглядывал в сторону памятника.
– Поехали, пока эти отморозки не опомнились. Сейчас ведь еще и в погоню кинутся. А я уже план, по сворачиванию челюстей, перевыполнил сегодня. Надоело, да и перекусить пора.
– Поехали. Мне и самому эта Революция надоела. Слов нет как,– согласился Мишка.
А толпа приходила в себя и наливалась запоздавшей яростью, распаляемая опомнившимся недомерком в кирасе.
– Чего стоим? Изменники убегают,– заорал он возмущенно. И вслед за парнями ломанулось сразу человек 50-т энтузиастов с топорами и вилами.
– Ну вот, что я говорил? Поехали. Пусть пробегутся по набережной.
– Погоди. Я им сюрприз приготовил,– улыбнулся Мишка, наблюдая, как подбегают к мостику самые шустрые с вилами и пиками наперевес.
Атакующая волна первым рядом, человек в пять, со всего разбегу, врезалась в прозрачную преграду и сползла под ноги очередным пяти атакующим, которые, не поняв причины, по которой вдруг упали первые, машинально скакнули через тела, врезаясь так же головами в стену и сползая на лежащих товарищей. Через десять секунд человек двадцать уже лежало на входе и остальные наконец-то сообразив, что происходит что-то ненормальное, потрясенно остановились, боясь подойти к стонущим и ползущим прочь от моста, зашибленным и затоптанным.
– Ну вот, теперь поехали,– Мишка щелкнул пальцами, и мост просел в реку, утаскивая вслед за собой нескольких самых невезучих и нерасторопных. Обрушившись с обеих сторон, мост неуклюже перекосился и высыпал содержимое за парапет в вонючие, речные волны.
– Утонут ведь,– посочувствовал потерпевшим Серега.
– Дерьмо не тонет,– усмехнулся Мишка, щелкая пальцами и, очевидно, добавляя плавучести "дерьму".– Кому суждена гильотина – тот не утонет,– философски произнес он пророческие слова и пришпорил Лерку:
– Но-о, подруга дней моих суровых.
Глава 4
Следующие два месяца пролетели быстро, заполненные в основном хлопотами в училище. Мишка мотался в Питер 1996-го несколько раз, а Серега неожиданно для всех и прежде всего для себя самого, втянулся в педагогическую деятельность. Слегка освободив от этой ноши Академика, который имея теперь возможность, подолгу пропадал в афганской пирамиде.
Возвращался он оттуда всегда с восторженной улыбкой и, делясь впечатлениями, частенько переходил незаметно для себя на язык допотопья.
– Леонидович, а по-русски?– Мишка понимающе улыбался.
– Прошу прощения, увлекся. Первоязык. Грамматика, кстати, очень похожа на русскую и даже слова некоторые совпадают. Корни. РА, ГА, ДА. Словообразующие слоги. Я нашел сборник поговорок и побасенок. Половину мы знаем.
– Так вы что, Федор Леонидович, уже по ихнему читать выучились?– Петр Павлович изумленно привстал со стула,– разговор происходил как обычно в столовой пошивочной мастерской.
– Я же говорю, что грамматика очень похожа. Написание, конечно, иное, но не сложнее китайских или японских иероглифов. Я уже и над словарем работаю. Третью тысячу слов систематизировал.
– А не проще поставить задачу любому "Трояну"?– пожал плечами Мишка.– У меня полосатые составили такой календарик, от потопа до наших дней, пальчики оближешь. Сейчас переводят его на древне-шумерский и зашифровывают по первой главе "Слова о полку Игореве".
– А это еще зачем?– удивился Академик.
– Чтобы времени на "дедовщину" не оставалось,– пояснил Мишка.– Работают, заразы по 24-часа в сутки. Я им, правда, всю информацию приказал по десять раз перепроверять, чтобы значит, из разных источников совпадало. Независимых.
– И что же?
– Пришлось до пяти источников убавить. Ни одна информация достоверной не признана при таком требовании.
– Как так ни одна? Но ведь есть информация, которая не требует вовсе никакой проверки, тем более десятикратной из различных источников. Например, день независимости России. Дата и дата. Что ее проверять?– не понял Федор Леонидович.
– Ну да, если взять постановление правительства России или Указ президента и поверить ему. Значит, нужен перечень организаций, которые можно не проверять. А если тупо требовать десять источников, то эта информация о дне независимости попадает в раздел недостоверных. Они же не понимают этих тонкостей. А если разрешить такие списки авторитетных источников составить, то столько будет всякой информации недостоверной, которую эти организации нагородили и утвердили… В общем, работают, как бешеные и результаты просто… Почему бы и вам их не привлечь? Давайте, дадим команду. А вы потом проверите и отредактируете. Пока для узкого круга пользователей, но может быть, когда-нибудь Человечество созреет к перевариванию своей допотопной истории в ее развернутом виде?
– Интересно самому поработать, Петрович. Если мы все "Троянам" отдадим, то, что нам останется?
– Контроль.
– А творческий процесс?
– А творческий процесс оставьте для новых произведений. "Трояны" за людей не напишут стихи, книги и музыку. Я попробовал дать простенькое задание – перевести стишки Гете на русский и чтобы рифма была, как положено.
– И что получилось?– заинтересовался результатом Академик.
– Кошмар получился. Не могут. Не понимают поэзии. «Не логично, лишено смысла». Ирония, восхищение, сопереживание, боль – все человеческие чувства им не понятны. И с математической точки зрения не имеют измерения. Последствия они способны зафиксировать. Частота пульса и его увеличение выше нормы, вот что такое волнение. Участился пульс, дыхание, температура тела повысилась, вес прибавился или убавился. Это человек признается в любви или бежит стометровку на стадионе. Какая разница? Им никакой. Машины. Однако использовать их для ускорения процесса вполне возможно. Они завалят информацией, а ваша задача ее упорядочить по-человечески. Им этот порядок не понятен. А у вас нет такой скорости обработки и поиска информации.
– Я подумаю над твоим предложением, Петрович. Ты сам-то не собираешься получить высшее образование? Могу протекцию составить,– подмигнул Академик.
– Я, Леонидович, открыл для себя другой способ получения высшего образования, неофициальный.
– Это какой же?
– Самообразование,– улыбнулся Мишка.– Мне ведь диплом без надобности и от амбиций честолюбивых Создатель меня избавил, так что все, что нужно мне это желание, а источников, откуда можно черпать информацию предостаточно. Главное – научиться с ними работать. Вот этим и занят сейчас. А сидеть в аудиториях и лекции слушать академические – увольте. Ваши я слушаю с удовольствием, но по всем остальным вопросам авторитетов, увы, не вижу. Более того я тут недавно влез в информационную структуру допотопья, которая занималась систематическим образованием в те времена и методами усваивания информации и нашел там несколько методик, позволяющих раскрывать потенциальные возможности мозга до-50-ти процентов. Представляете перспективы? Сейчас современный человек обходится вполне-10-тью. Методики простые. Комплекс дыхательной гимнастики и аутотренинга. Результаты ошеломляющие. Можно запоминать прочитанный текст без зубрежки. Даже ваш словарь с тремя тысячами слов, мне теперь достаточно всего лишь прочесть,– уверенным тоном заявил Мишка.
– Не может быть!– Федор Леонидович приподнял удивленно брови.– И вы готовы это нам продемонстрировать?
– С удовольствием. По крайней мере, никто не заподозрит меня в заранее выученном уроке. Где ваш труд?
– В мазаришарифке!– улыбнулся Академик.– Завтра принесу.
– Зачем же завтра?– Мишка вынул из кармана браслет.– Вот в чем прелесть МЭ – позволяет не откладывать на завтра то, что можно… отложить на послезавтра. Мечта лодыря,– Мишка надел браслет и перед ним на столе появилась толстая записная тетрадь в жестком переплете.– Леонидович, вы все по старинке перышком скрипите?
– А как же иначе?– не понял Академик.
– А иначе – это когда на экране ЭВМ, а потом в распечатку готовый, выправленный текст. Бумаги сэкономит в будущем на этом Человечество миллионы кубометров.
– Всему свое время,– согласился академик.– Ну-с. Вот эту страничку прошу.– Он открыл наугад тетрадь и ткнул пальцем в строчки.– Не обессудь, пишу мелко и не всегда разборчиво, но без грамматических ошибок, смею уверить. Академик словесности все же, звание обязывает.
– Ну-у-у, Федор Леонидович, а как же поговорка про сапожника, который без сапог?
– Правильная поговорка, но бывают исключения. Некоторые сапожники вполне прилично обувались. И потом, что такое "сапоги" в словесности? Наверное, труды эпистолярные. У меня их, увы, нет. Значительных нет. Не значительных, множество накропал многогрешный Аз. Так что и ко мне так же применима сия народная мудрость. Прошу. Начинайте.
– Все. Уже прочел,– улыбнулся Мишка.
– Когда успел?– не поверил Академик.
– Пока вы сапожную теорию обосновывали. Вполне читабельный почерк и ошибок действительно нет грамматических. Синтаксических тоже нет. Тавтология, правда, присутствует, но оправдана необходимостью. Помарки присутствуют и "н" с "и" похожи по написанию.
– Ну, батенька…– развел руками в притворном возмущении Академик.– Вам в цензоры только теперь прямая дорожка.
– Вот уж увольте. Я как-нибудь "пешком постою",– Мишка принялся скороговоркой повторять текст, прочитанный в тетради минутой ранее и закончив, спросил: – Ну как?
– Одна ошибка всего. Переставил местами слова в предложении,– опять развел руками Академик.– Ну, брат, сумел огорошить. И что – эта методика всякому доступна или есть ограничения?