– Так что с книгами-то? – спросил Альфред.
– Вы знаете, кто их написал?
– Огонь есть?
– Конечно.
Джо опять встал, щелкнул «зиппо», протянул горящую зажигалку Альфреду, тот глубоко затянулся и выпустил кольцо дыма. Джо вновь уселся.
– Лонгшотт, – сказал Альфред. – Майк Лонгшотт. – Он хихикнул. – Псевдоним, я полагаю.
Так же полагал и Джо, только…
– Почему вы так считаете?
– Идите сюда, – подозвал Альфред. Он встал и, обойдя стол, направился к книжному стеллажу рядом с Джо. – Посмотрим… «Медуза Пресс»… Только книги этого издательства я, похоже, и продаю. Если честно, единственные книги, какие я не прочь продавать. Нарасхват идут – в определенных слоях общества. – Пальцы его бегали по полке, перебирая книги. – А вот и они.
Сунул книжки Джо в руки и поспешил обратно за стол, оставив на полке пробелы, похожие на белые клавиши пианино. Джо взглянул на книжки.
Размером и обликом они походили на книжки «Вершитель суда», какие у Джо уже были. Первая называлась «Я была сучкой коменданта Хейндриха». Джо всмотрелся в обложку. На ней изображался блондин в военной форме с конским хлыстом в руке. Позади него стояли сторожевые вышки, ограда из колючей проволоки. У его ног раскинулась большегрудая деваха в сильно разорванной одежде, открывавшей большую часть ее телес. Обхватив мужчину за ногу, деваха обращала на него взгляд, прочесть который было невозможно.
– Мура, – бросил Альфред. – Грязь. Полная чушь, разумеется. Дивное чтиво.
Джо аккуратно отложил книжку и взглянул на следующую. «Признания свихнувшейся на наркоте нимфоманки». На обложке изображалась раскинувшаяся на тахте блондинка с голой грудью, над которой нависла зловещая тень мужчины, сующего ей в вялый рот опиумную трубку.
Третья книжка звалась просто: «Потаскуха».
Автором первых двух значился Себастьян Брюс. У автора третьей книжки прозвище было с претензией – графиня Жу Жу.
– «Медуза Пресс», – заговорил Альфред сквозь дым сигареты, – это, вообще-то, поставщик чистейшей порнографии. Не редактированной, я бы сказал. Грязные книжки, выражаясь обиходным языком. Продается, к тому же довольно ходко, когда мне удается пробиться с ними через таможню. Что случается, по правде говоря, чаще всего.
Порнография? И все ж, похоже, сходится. Секс и насилие, подумал Джо. Рука об руку сквозь дым. Видение поразило его. Казалось, оно что-то пробуждало в душе. Сладковатый запах дыма и абсолютная тишина – он тряхнул головой и стал искать сигарету, поняв, что оставил ее в пепельнице из грязного стекла на второй полке и что она истлела дотла. Выхватив из кармана пачку, он извлек из нее сигарету и закурил.
– Еще что-нибудь знаете? – спросил Джо.
Альфред глянул на него, и его старые глаза неожиданно спрятались под веками.
– Нет, – ответил он. – Если вы разыскиваете Майка Лонгшотта… а коли на то пошло, если нужен вам Усама Бен-Ладен… то, полагаю, тут вы ответа не найдете. Только, Джо…
– Да?
Пожилой книжник встал. В бороде его застрял пепел. Он почесал жилку на своем морщинистом, будто из известняка рубленом лице и тяжело двинулся в сторону Джо. Пространство книжной лавки вдруг, как показалось, жутко сузилось.
– Вы уверены, что хотите отыскать?
Мужчина, читающий газету стоя
Засыпая, он больше не видел снов, если вообще когда-нибудь их видел. Сон был пустотой, пустым местом. Каждое утро, когда он просыпался, постель оставалась словно нетронутой, будто в ней и не спал никто. Перекатившись, он пошел к окну глазеть на оживленную дорогу за окном. Мимо ехала на велосипеде молоденькая девушка, держа над головой зонтик. Бурая дворняжка гоняла козу. Угли уже были разожжены, мясо приготовлено на маленьких мангалах, в воздухе курился запах дыма от горящего жира. С ревом проносились мотороллеры. Студенты в белых рубашках и глаженых черных брюках толпились вокруг ларьков с напитками. Там же, на улице, один мужчина читал газету стоя.
Джо прошлепал на свою кухоньку и включил чайник.
Мимоходом вспомнил Альфреда.
«Почему бы мне и не хотеть?» – ответил он тогда, и пожилой книжник, пожав плечами, сказал: «Вам тут хорошо?»
«Что вы имеете в виду?» – ответил вопросом на вопрос Джо, и Альфред, улыбнувшись, проговорил: «Полагаю, и это тоже ответ».
Книжки грудой лежали на низком бамбуковом столике. Он налил в кружку кипяток, бросил туда кофе и сахар, размешал и понес напиток с собой к столу. Принялся разглядывать книжки. «Задание: Африка». «Синайские взрывы». «Всемирный торговый центр…» Что, черт возьми, еще за торговый центр?
Тут вам ответа не найти, сказал ему Альфред. Джо вздохнул, потягивая кофе: он понимал, что Альфред прав, что он лишь озвучил то, что сам Джо уже знал. Париж, сидела в нем мысль, но от мысли этой становилось как-то кисло.
Взял кредитку и снова принялся разглядывать ее. Затраты значения не имеют, сказала тогда девушка. Но Джо знал, что это не так. Тратить приходится всегда, и всегда это имело значение. Жизнь шла взаймы, в вечном ожидании, в вечном страхе перед шагами сборщика долгов за дверью… он тряхнул головой и глотнул кофе из кружки. Мерзость, подумал про себя. Взял кружку с собой и подошел к окну, встал там, глядя на улицу. Какой-то старик крутил самокрутку в тени дынного дерева, папайи, на той стороне улицы. Двое мальчишек устроили гонки на велосипедах, проскочили мимо. Какой-то мужчина читал газету стоя. Джо пригляделся к нему. Лица мужчины видно не было. Туфли на нем были черные и начищены до блеска. Джо допил кофе, отнес кружку в раковину и оставил ее там. Когда он спустился по лестнице и вышел на улицу, мужчины с газетой уже не было. Джо перешел улицу, идя по прямой к телефону-автомату возле храма. Бросив пару монет, он набрал номер.
– «Транс Континентал эруэйз», чем могу вам помочь?
– Мне нужен билет до Парижа.
– Когда предполагаете вылет?
Над этим вопросом ему думать было незачем.
– Следующим же ближайшим рейсом.
– Одну минуту, сэр.
Ему слышно было, как она шуршала бумагой, роясь в расписаниях у себя на столике, сверяя следующий рейс со списком пассажиров, проверяя, есть ли свободные места…
– Сэр?
– Да?
Джо бросил в щель еще монетку. В будке было жарко, и он распахнул дверь, придерживая ее ногой.
– Вылет следующего рейса в тринадцать ноль-ноль, через Бангкок.
– Отлично, – сказал он. Цепочка монахов в оранжевых одеяниях проследовала мимо и исчезла в арочных воротах храма. Перед воротами бронзовокожая женщина жарила бананы, покуривая трубку с длиннющим чубуком и раз за разом переворачивая почерневшие бананы.
– Вы можете расплатиться в нашем представительстве на Лан-Ксан-роуд, – произнесла женщина, – мы принимаем наличные, чеки или…
– Я бы хотел расплатиться по кредитной карте.
Непродолжительное молчание. Муха, жужжа, залетела в будку, и Джо попытался ее поймать, но ладонь его поймала лишь воздух, а сам он, пошатнувшись, выпустил дверь. Муха жужжала, словно смеялась над ним.
– Разумеется, сэр.
На этот раз «сэр» звучало чуть более выразительно, подумал Джо. Он вытащил черную кредитку. «Начали», – подумал он. И перечислил женщине по телефону таинственную цепочку цифр и назвал ей свое имя. Думал, что, может, потребуется еще что-то, но женщине, похоже, сообщенного было вполне достаточно.
– Минуточку, сэр.
Джо ждал, стараясь отловить муху, но та слишком быстро двигалась. Он опять распахнул дверь и рубашкой отер лицо. Солнце потоком лилось через стекло, почти ослепляя его, и на какое-то время он ничего за пределами будки не видел, мир его словно сократился до этого прямоугольного ящика…
– Сэр?
– Да?
– Пожалуйста, возьмите свой билет в аэропорту. Регистрация за час до вылета, и вам придется пересесть на другой самолет в Бангкоке.
– Благодарю вас, – сказал Джо, слегка очумело, и голос на другом конце провода произнес:
– Приятно слышать, сэр. Хорошего вам полета.
– Спасибо, – вновь поблагодарил он, после чего повесил трубку на рычаг. Опять уставился на пластиковую карту, ничего не видя, потом вернул ее в карман и вышел из будки.
Желто-белый слой краски
В то утро он решил не ездить в торговый центр Талат Сао.
Тщательно выстроенный им распорядок был нарушен, подорван. Когда он проделывал короткий путь до своей квартиры на Сокпалуанг-роуд, то гадал, что за чувство охватит его. Была ли то свобода, что вызвало пульсацию неожиданного неизъяснимого страха, прошившего его насквозь? «Надо было сказать ей „нет“», – подумал он, однако разум соскользнул с образа девушки, всплывшего в его мыслях. Она накрыла своею рукой его руку, а волосы у нее рассыпались вокруг лица, обрамляя его… Нет.
Что же тогда?
На подходе к дому уголком глаза он заметил что-то и, вовремя повернувшись, успел разглядеть спину мужчины, скрывшегося за дверью небольшого ночного магазина. Заметил короткую стрижку, толстую загорелую шею, бледно-голубую рубашку, непримечательные черные брюки, начищенные черные туфли.
– Сукин сын, – не удержался Джо.
Он повернулся, вновь перешел улицу, почти столкнувшись с двумя девчонками на мотороллере, которые едва его объехали и потом долго на него оглядывались, смущенно похихикивая. Он махнул рукой, давая понять, что с ним все в порядке, и девчонки, прибавив газу, быстро укатили, не переставая посмеиваться. Джо прошел к магазину, лавируя между картонными ящиками и коробками, и толкнул, открывая, дверь. Внутри стоял сильный запах сушеной рыбы.
– Сабайди[8], мистер, – произнесла девушка за стойкой.
– Сабайди, – приветствовал он в ответ. Девушка слегка склонилась, сложив по обычаю ладони, и Джо ответил ей тем же.
Перед девушкой стоял небольшой телевизор, и она смотрела по нему японское игровое шоу. На экране по сцене скакал японец в костюме европейского клоуна, в то время как два участника шоу, стоявшие по обе стороны от него, старались ударить актера длинными бамбуковыми палками. Тот пригибался, припадал к полу, подпрыгивал – смешно и удивительно грациозно одновременно, – избегая ударов.
– Что это? – спросил Джо девушку, уже успевшую вновь перенести свое внимание на экран.
Девушка подняла взгляд.
– «Поймай клоуна», – сказала она. – Получаешь по сто иен всякий раз, как сумеешь ударить его. – Она пожала плечами: – У них никак не получается, но все равно смешно.
Джо улыбнулся, и девушка вновь обратилась к телевизору. Поймай клоуна, подумал Джо. Он оглядел узкие проходы, но мужчины в начищенных черных туфлях видно не было.
– Кто-нибудь только что заходил сюда? – спросил он.
Девушка, казалось, раздумывала над вопросом.
– Тихонько прошел, – сообщила она наконец свое умозаключение и прибавила звук в телевизоре.
Что это значило? Конечно, в магазине есть черный ход, только вел он в жилое помещение владельцев. Если так, то мужчина попросту мог бы быть дядей, или кузеном, или каким иным родственником, оказавшимся поблизости, что – по зрелом размышлении – было самым разумным объяснением. Джо пожал плечами, купил банку супа и пачку сигарет и вышел обратно на улицу.
Какой-то человек усаживался в длинный черный «Мерседес», стоявший у дома, где жил Джо. Сыщик успел заметить начищенные черные туфли, исчезнувшие в машине. Потом дверь мягко захлопнулась, тонированные стекла не позволяли заглянуть в салон; ожил, тихо урча, мощный немецкий двигатель, и машина выехала на дорогу.
– Подождите! – крикнул Джо и побежал к машине, которая уже уезжала, набирая скорость.
Мимо, почти впритирку, проехал мотороллер, сидевший на нем парень в студенческой форме крикнул:
– Гляди, куда прешь, засранец! – и умчался.
Джо чертыхнулся. Черный автомобиль был впереди него и ехал все быстрее. Он побежал вдогонку. Пожилая дама проезжала мимо него на велосипеде, груженном лотками с яйцами. Она сбоку поглядывала на него со смущенным выражением на лице.
– Стой!
Машина не останавливалась. Зато в правом окне заднего сиденья опустилось стекло, высунулась рука, державшая блестящий предмет, и Джо замер, не веря тому, что увидел. Это был пистолет.
Выстрелы громким эхом прокатились по улице. Пожилая дама дернула рулем, велосипед вильнул, и она упала, а велосипед заскользил по горячему асфальту, лотки высвободились от связывавших их пут, вываливая прямо на дорогу груз свежих яиц, а те катились и разлетались, будто покрывая асфальт желто-белым слоем краски. При первом же звуке выстрела Джо бросился плашмя на дорогу и откатился к тротуару. Рука исчезла в салоне «Мерседеса». Клочок бумаги, подхваченный, по-видимому, сквозняком, вылетел из закрывавшегося окошка. Машина рванула вперед и скоро скрылась за поворотом.
Джо встал. Его трясло. Он бросился к пожилой даме, но та не была ранена. Джо помог ей встать на ноги. Даму тоже трясло. Она не заговорила с ним. Разглядывала побитые яйца на земле и ударилась в беззвучный плач: слезы текли по ее морщинистому лицу, как вода по сети желобов старинных римских акведуков. Джо подошел к ее велосипеду, поднял его. Дама приняла машину из его рук, не проронив ни звука. Даже и не взглянула на него. Появились любопытствующие зеваки. Стоя у фасадов лавок, они разглядывали, указывали пальцами и бормотали между собой. Джо чертыхнулся и решил, что пора сматываться отсюда.
– Вот, – произнес он, неловко суя старушке деньги. – За яйца.
Та взяла у него деньги, ничего не сказав, и сунула их куда-то в потайной карман. Когда она, везя за собой велосипед, отошла к краю дороги, ее окружила целая толпа женщин, они проводили даму в тень и предложили ей чаю. Дама отвечала им легкой печальной улыбкой. На Джо, казалось, никто не обращал внимания.
Отлично.
Он уже повернулся, чтобы уйти, когда обрывок бумаги ударил его по лицу. Джо схватил его, и неожиданно сдерживаемый гнев вырвался, одним резким движением он скомкал бумажку в шарик.
В него стреляли. За каким чертом понадобилось стрелять в него? Он пустился оттуда бегом, когда мимо проехал автобус и оставил на асфальте желточные следы шин. Подойдя к своему дому, Джо сразу же вошел в него, поднялся к себе в квартиру и запер за собой дверь. Потом стоял, привалившись спиною к двери и глубоко дыша. Поднес руку к лицу и понял, что все еще держит бумажный шарик. Расправив его, взглянул. Грязный обрывок старой газеты, едва что различить можно, кроме даты: одиннадцатое сентября две тысячи первого года. Пожав плечами, Джо скатал бумажку опять в шарик и шагнул в комнату, чтобы бросить его в мусорную корзину. Потом сложил кое-какую одежду в чемодан, бросил туда три книжки и вышел из квартиры.
Сaravana de la muerte[9]
Одиннадцатого сентября тысяча девятьсот семьдесят третьего года в семь часов ноль-ноль минут утра чилийский военно-морской флот овладел Валпараисо. К восьми ноль-ноль армия взяла под контроль Сантьяго. К девяти ноль-ноль армия контролировала большую часть южноамериканской страны.
В своем последнем выступлении президент Альенде сказал: «У них есть сила, и они могут подавить вас, но социальный процесс нельзя остановить ни силой, ни преступлением. История принадлежит нам, и ее делают народы…
Я обращаюсь к гражданину Чили – к рабочему, крестьянину, интеллигенту, к тем, кого будут преследовать, потому что в нашей стране уже давно – в покушениях террористов, во взрывах мостов, в разрушении железнодорожных линий, нефте- и газопроводов – ощущалось присутствие фашизма. С молчаливого согласия тех, кто был обязан… Их будет судить история».
К двенадцати ноль-ноль реактивные истребители наконец-то появились над президентским дворцом в центре Сантьяго. И сбросили свой бомбовый груз на дворец. Альенде погиб вскоре после этого. По одной из версий, он пал от собственной руки: застрелился из АК-47, подаренного ему Фиделем Кастро, с золотой табличкой: «Моему дорогому другу Сальвадору от Фиделя, кто старается иными средствами достичь тех же самых целей».