– Ну, вчера вам синяя не нравилась, сегодня серая. – Надежда пробовала отмахнуться, но не тут-то было.
– В этом-то все и дело, – серьезно заметила соседка, – вчера синяя так стояла, потом уехала, сегодня серая на том же месте, незнакомая, опять же, а водитель тот же самый!
– Да что вы? – недоверчиво прищурилась Надежда. – Вы в этом уверены?
– Раз говорю – значит, знаю! – отрубила Антонина Васильевна. – Мне с балкона хорошо видно было, когда он окно открывал, а один раз банку из-под кока-колы ходил выбрасывать вон в урну.
«Точно у Антонины подзорная труба на балконе!» – подумала Надежда.
– И сидит, и сидит, никуда не уходит, – продолжала Антонина сердито, – вот чего ему надо, чего ждет? Ежели нанятый водитель, то уж сколько времени зря простаивает, столько денег лишних! А если бабу какую ждет, то уж давно терпение у мужика лопнуло бы, и газанул бы он из нашего двора куда подальше! Опять же машины разные…
– Ну-у… – протянула Надежда, – возможно самое простое объяснение. Может, следит он за кем-то. Допустим, жена ревнивая сыщика наняла, или муж жену подозревает…
– Угу, и кто к кому ходит? – ехидно спросила Антонина. – У нас только Лилька Маслова из двадцать девятой вольного поведения девушка, так она третьего дня в Турцию улетела. С хахалем, между прочим.
– Все-то вы знаете… – пробормотала Надежда, – полностью в курсе событий.
– Не все. – Антонина Васильевна никак не отреагировала на сарказм в Надеждином голосе. – Чужая душа, как известно, – потемки. Но вот что я точно знаю, что мужики у нас в подъезде все приличные. Некоторые просто этим делом не интересуются – по возрасту там или вообще по бабам не бегают, вот как твой муж.
Надежда нахмурилась – не хватало еще собственного мужа с соседками обсуждать.
– Некоторые семьей замотанные, с работы на дачу, с дачи прямо на работу, им не до баб, – продолжала Антонина, – а которые с посторонними бабами валандаются, те знают, что домой в отсутствие жены их лучше не приводить.
«Потому что ты, Недреманное Око, все видишь и незамедлительно жене сигнализируешь», – мысленно усмехнулась Надежда.
– Вот я и думаю, что неладно тут что-то с этим «Опелем», – вздохнула Антонина, – позвонила участковому нашему, Виктору Сергеичу, так он в командировке. А дежурный в отделении отмахнулся, невежливо так ответил. Я ему говорю – проверьте хоть машину, серый «Опель» за номером семьсот восемьдесят пять УГУ, может, за ней что числится? Угу, он мне отвечает, сейчас все брошу и буду проверять. В машине что – труп лежит? Да нет, говорю, вроде водитель живой, шевелится. Ну, так и не отнимайте, говорит, бабушка, время у занятых людей. И трубку повесил. Ну, с ним-то я еще разберусь…
Надежда с большим трудом обошла Антонину, поскольку та отличалась завидной комплекцией, и пошла к проспекту, чтобы перехватить там нужную маршрутку. Водитель, как водится, разговаривал по мобильному телефону, вел машину одной рукой и к тому же на недопустимой скорости. Тормозил он так резко, что, даже сидя, приходилось держаться, чтобы не тюкнуться носом в переднее сиденье. В конце концов сзади ребенок чуть не свалился на пол, заплакал, и его мать заорала на водителя:
– Как везешь? Люди же живые все-таки!
Надежда оглянулась и заметила, что следом за маршруткой едет неприметный серый «Опель». Кажется, тот самый… Да не может быть, это совпадение.
– Давайте поменяемся, – предложила она маме с ребенком, – на моем месте не так трясет.
Теперь, сидя сзади, она смогла разглядеть номер серого «Опеля». 785 УГУ.
– Угу, – пробормотала себе под нос Надежда, – это становится интересным…
Следует не прятать больше голову в песок и не отмахиваться от соседки Антонины Васильевны, а посчитать, что этот подозрительный тип в сером «Опеле» следит за ней, Надеждой Лебедевой.
Но почему? Чем она его заинтересовала? Неужели это связано с китайскими куклами?
Так, будем рассуждать здраво. Если Антонина Васильевна права и тот же самый человек ездил раньше на синей машине, то когда она ее заметила во дворе? Позавчера, следовательно, попасть в поле его зрения Надежда могла накануне.
А что она делала накануне? Ага, ездила чинить теткины очки, да будь они неладны совсем. Стало быть, именно там, возле оптики, она и попала в поле зрения этого типа, который меняет машины, как перчатки. Неприятно.
Тут она заметила, что едва не проехала нужный поворот, и закричала водителю, чтобы остановился за перекрестком.
Выйдя из маршрутки, Надежда подавила в себе желание оглянуться. Она вспомнила многочисленные прочитанные детективы, там прямо сказано, что ни в коем случае нельзя дать понять, что обнаружила слежку. Однако как бы остановиться? Сделать вид, что нужно завязать шнурок? У нее вообще обувь без шнурков…
Надежда раскрыла сумку и ловко выронила из нее косметичку. Нагнулась и, бросив снизу взгляд, ничего у себя за спиной не обнаружила. Может, все-таки тот серый «Опель» ехал вовсе не за ней? Однако она очень подозрительно относилась ко всякого рода совпадениям, поэтому вдруг рванула с места, как была, присевши, с низкого старта. Путь ее лежал к переходу, там как раз зажегся зеленый для пешеходов. Бросив быстрый взгляд по сторонам улицы, она заметила серый «Опель». Вот он, голубчик, в правом ряду.
Надежда ускорила шаг, озабоченно поглядывая на светофор, затем юркнула в небольшой продуктовый магазин и осторожно выглянула в окно. Автомобили тронулись, водителю серой машины никак невозможно было развернуться посреди улицы. Это если он следит за Надеждой. А если по своим делам едет, то сейчас скроется из глаз.
Не тут-то было. «Опель» свернул в карман возле дома, стало быть, ищет место для парковки. Надежда выскочила из магазина и пошла быстрым шагом, сделав равнодушное лицо. Она как раз успеет скрыться, пока он там возится.
Надежда Николаевна перешла по мосту через Екатерининский канал, свернула в тихий переулок и увидела красивый пятиэтажный дом девятнадцатого века. Фасад дома украшали коринфские колонны и лепные балконы, которые поддерживали мускулистые атланты и пышнотелые кариатиды. На парковке перед этим домом стояли дорогие представительные машины, из чего можно было сделать вывод о процветании расположенной здесь фирмы.
Над дверью висела камера наружного наблюдения, но Надежда спокойно вошла внутрь. Здесь к ней обратился вежливый молодой человек в приличном темно-сером костюме.
– Разрешите узнать причину вашего визита?
– Безобразие! – выдохнула Надежда, попытавшись испепелить молодого человека взглядом. – Натуральное безобразие!
Тот, однако, ничуть не смутился, должно быть, он не в первый раз сталкивался с такой реакцией.
– Что конкретно вы имеете в виду? – сдержанно спросил он, отступив на полшага.
– Мне прислали вот этот счет! – заявила Надежда Николаевна, вытащив из сумочки целую стопку распечаток. – То есть вот этот… нет, этот, но это неважно! Короче, мне прислали счет за пользование интернет-тарифом «Все учтено», а я им никогда не пользовалась!
– Значит, у вас претензия… – перебил ее молодой человек. – Со всеми претензиями нужно обращаться в отдел претензий, это шестой кабинет. Пройдите по первому этажу налево.
Надежда Николаевна сухо поблагодарила его и зашагала в указанном направлении.
Шестой кабинет оказался большой комнатой, в которой сидели за одинаковыми офисными столами четыре одинаково замотанные женщины. Три из них разговаривали с клиентами, четвертая была свободна. К ней-то и направилась Надежда.
– У вас претензия? – строго осведомилась сотрудница.
– Да, претензия! Дело в том, – Надежда говорила быстро и неразборчиво, – дело в том, что мне прислали счет за пользование интернет-тарифом «Все учтено» со скоростью трафика пятьдесят тысяч чего-то в секунду, но я им никогда не пользовалась!
– Какой тариф? – переспросила служащая компании.
– Тариф «Все учтено», со скоростью пятьдесят тысяч в секунду, а я пользуюсь тарифом «Все включено», со скоростью сорок тысяч!
– Сорок тысяч чего?
– Девушка, милая, вы слишком много от меня хотите! Там что-то такое написано, но очень мелко!
– Позвольте взглянуть на ваш счет!
– Это всегда пожалуйста! – Надежда высыпала на стол целую груду бумажек.
Служащая углубилась в их изучение, а Надежда занялась тем, ради чего и пришла в этот кабинет: она выглянула в окно.
Через это окно ей не удалось разглядеть грифона, стерегущего мост, а ведь Юля говорила, что грифон виден из бывшей комнаты Марии. Сам мост тоже не был виден, окно выходило на другое здание, тоже построенное в девятнадцатом веке, но несколько более скромное, чем то, которое занимала фирма «Телесеть».
Надежда мысленно представила себе план здания и расположение моста. По всему выходило, что нужная ей комната находится левее отдела претензий.
Служащая компании тем временем изучила бумажки и подняла на Надежду удивленный взгляд:
– Что вы мне принесли?
– А в чем дело, в чем дело? – затараторила Надежда. – Я же вам русским языком объясняю, что мне пришел счет за тариф «Все учтено», который пятьдесят тысяч, а я пользуюсь тарифом «Все включено», который сорок тысяч…
– Я здесь вообще не вижу наших счетов! – перебила ее служащая. – Вот это, например, квитанция из химчистки, а это – действительно счет, но за электроэнергию.
– Из химчистки? – удивленно переспросила Надежда и потянулась через стол. – Надо же, а я думала, что ее потеряла! Спасибо вам, женщина, большое спасибо!
– Пожалуйста, – процедила служащая сквозь зубы. – А где же наш счет, по которому у вас претензия?
– А он, наверное, в другой сумке остался, в голубой! Я ведь сегодня хотела выйти в голубых босоножках, а к ним нужна голубая сумка, правда? Вот я и сложила все бумажки в голубую сумку… А потом увидела, что у голубых босоножек ремешок порвался, и пришлось надеть зеленые. А разве можно к зеленым босоножкам взять голубую сумку? Вот вы скажите – разве можно?
– Нельзя… – пробормотала служащая, у которой голова уже кружилась от Надеждиной болтовни.
– Правильно! – обрадовалась Надежда Николаевна. – Никак нельзя! Поэтому я взяла вот эту сумку, зеленую, а бумажки, наверное, не переложила… так что я к вам в другой раз приду! – с этими словами она сгребла со стола все свои бумажки и с довольным видом покинула отдел претензий.
Служащая вытаращила глаза ей вслед. На странной посетительнице не было вообще никаких босоножек – ни зеленых, ни голубых. На ней были скромные тапочки – светлые, под цвет брюк.
Выйдя из этого отдела, Надежда повернула налево, но дальше коридор был перегорожен временной перегородкой, на которой висела табличка:
«Проход запрещен. Ремонт».
Надежда Николаевна разочарованно уставилась на эту перегородку. Однако не в ее правилах было отступать перед препятствиями. Она обогнула перегородку и пошла вперед, сделав вид, что не заметила строгую табличку.
Однако тут же наткнулась на мрачного лысого дядечку в аккуратном синем комбинезоне, который распекал за что-то молоденького маляра. Дядечка строго уставился на Надежду и проговорил:
– Женщина, куда вы идете? Вы что – читать не умеете? Здесь же русским языком написано – проход запрещен, а вы идете! А если с вами что случится – кто виноват будет? Васильев будет виноват, поскольку он – ответственное лицо! А ему это надо? Нет, ему это не надо! Васильев, между прочим, это я!
– Извините! – пробормотала Надежда и с виноватым видом вернулась за перегородку.
Однако она не собиралась отступать. Оглядевшись по сторонам, Надежда увидела возле перегородки неплотно прикрытую дверь, за которой виднелся чулан, в котором уборщица держала свой инвентарь. Проскользнув в этот чулан, она увидела висящий на гвозде синий халат. Этот халат она тут же напялила на себя (хотя он оказался ей немного маловат), повязала голову таким же синим платочком, вооружилась красным пластмассовым ведром и шваброй и на этот раз смело прошла мимо перегородки со строгим предупреждением.
Лысый дядечка Васильев был на прежнем месте. Он снова кого-то распекал, на этот раз, скорее всего, электрика. Увидев Надежду в ее маскировочном обмундировании, он на секунду отвлекся от своего занятия и строго сказал ей:
– Зульфия, сколько тебя можно ждать? Я же тебе велел прибраться в двенадцатой комнате, там уже маляры должны начинать! Ты всех задерживаешь!
– Я, вообще-то, не Зульфия… – робко проговорила Надежда. – Зульфия сегодня взяла отгул.
– А мне без разницы, – отмахнулся Васильев и вернулся к своему прерванному занятию.
Надежда обошла его и открыла следующую дверь.
По ее расчетам, именно здесь должно было находиться окно, из которого был виден грифон.
Однако в этой комнате полным ходом шел ремонт, причем, судя по всему, его начальная стадия – трое работяг в покрытых цементной пылью комбинезонах ломали стену и разбирали на составные части красивую изразцовую печь.
– Ты куда? – окликнул Надежду один из этих рабочих, видимо, бригадир. – Тут еще убираться рано, тут сейчас самая грязь пойдет! Ты сюда часа через два приходи, когда мы демонтаж закончим!
– Ничего не знаю, – огрызнулась Надежда. – Мне Васильев велел здесь убирать – вот я и пришла.
И она с целеустремленным видом направилась к окну.
– Ну, раз Васильев велел – тогда ладно… – равнодушно отозвался бригадир и продолжил свое занятие.
А Надежда между завалами строительного мусора пробралась к окну и выглянула в него.
Это было именно то окно, о котором писала сто лет назад юная девушка Маша писателю Скабичевскому: в него был отлично виден каменный грифон на мосту.
Да, подумала Надежда, она нашла Машино окно, соответственно, нашла Машину комнату. Однако если она рассчитывала найти в этой комнате ключ к истории с китайскими куклами или хотя бы какой-то маленький фрагмент этой головоломки – ей явно не повезло. Понятно, что самой Маши давным-давно нет на свете, но в этой комнате не осталось никаких ее вещей, никаких следов ее жизни, и саму эту комнату сейчас разрушают равнодушные рабочие.
Надежда уже хотела покинуть комнату и вернуться к своим повседневным делам, но в эту самую секунду произошло нечто неожиданное.
Один из рабочих ударил кувалдой по стене и вдруг удивленно выругался.
– Петрович, – проговорил он, отступив в сторону и повернувшись к бригадиру. – Глянь-ка, тут никак тайник!
– Какой еще тайник? – недовольно проворчал бригадир. – Что ты такое несешь? Там просто дымоход, наверное!
– Да ты сам-то погляди! – рабочий отступил еще на шаг, освободив дорогу бригадиру. – Лежит там что-то!
Бригадир подошел к пролому к стене, запустил в него руку и вытащил какой-то предмет сантиметров тридцать длиной, завернутый в пожелтевшую от времени бумагу. Это была не оберточная бумага, а страница из старой, возможно, даже дореволюционной газеты или журнала.
– Что же это такое? – теперь уже все рабочие столпились вокруг бригадира. И Надежда Николаевна во все глаза смотрела на его находку, перестав изображать трудолюбивую уборщицу.
Бригадир тем временем развернул бумагу.
Все присутствующие увидели старинную куклу – юную китаянку с прелестным фарфоровым личиком, в платье из темно-красного шелка. Одной рукой она кокетливо придерживала край платья, в другой держала изящный веер.
– Кукла! – разочарованно протянул рабочий, нашедший тайник.
– А ты что думал, Павлик – золото и бриллианты нашел? – проворчал бригадир.
– Ну… вообще-то, да!
– Ага, размечтался! – вздохнул бригадир. – Вообще-то, Павлик, имей в виду, что от всяких таких находок больше неприятностей, чем чего хорошего! Начинаются всякие проверки – чье это, да когда спрятано, да не припрятали ли мы немножко… работать не дадут, и нам ничего не перепадет! Вот, помню, в девяносто пятом году работали мы в одном особняке…
– Да это же просто кукла, – вмешался третий рабочий. – Кому она нужна? Дайте ее мне, я своей внучке отнесу, у нее как раз день рождения, пять лет исполняется, а я без подарка!