Полицай
Наше время
Пустынная дорога умиротворяюще стелилась под колёса автомобиля и качественно проведённые переговоры с Заказчиком, который из потенциального превратился в реального с дальнейшей перспективой подписания приличного и жирненького договора, превращало возращение домой из долгой и нудной поездки в приятную. Сегодня выехал из дома в два часа ночи. 600 вёрст пролетел за восемь часов, сами удачные переговоры заняли всего один час и я стартанул обратно. Первые, мои не любимые, нервные и выводящие из нормального состояния любого водителя, сто километров ехал по загруженной и напрочь забитой фурами трассе М5, где особо не разгонишься, частые встречки и ГАИшники, чуть ли не на каждом «хлебном» месте. Но, проехав эти сто километров, свернул влево на областную трассу и триста двадцать предстоящих километров по мало загруженной дороге, быстро восстановили нормальное настроение, когда сама поездка доставляла удовольствие. По сторонам тянулись холмы, густо покрытые зеленью лесов, периодически распахиваясь огромными просторами с полями, засеянными злаками, чередуясь с многочисленными небольшими берёзовыми рощами и весёлыми перелесками.
А такая спокойная езда настраивала на неспешные раздумья, строительство различных планов на ближайшее и отдалённое будущее. Хотя это будущее было с некоторой долей грусти, которое навеивалось моим возрастом.
Да… 64 года, это тебе не хухры-мухры. Хотя, если по-честному, то я их, чисто физически, не особо ощущал. Ну…, может быть…, стал быстрее уставать. Силы стали не те. Лет десять назад я на даче запросто подымал циркулярку, где веса было 50 кг и на руках спокойно заносил в гараж. А сейчас уже хрен подыму, приходиться волоком по доске затаскивать. Или один раз сдуру, мешок с сахаром в 70 килограмм, запросто на плече упёр пехом на седьмой этаж. А теперь такой фокус не пройдёт. Пьянеть стал быстрей и приходиться сейчас в этом плане осторожничать. Были и другие досадные мелочи. А так…, я был здоров. Выглядел, как мне врачиха удивлённо сказала на последнем мед осмотре в прошлом году: – Ни за что бы вам, Сергей Николаевич, не дала ваши 63 года. Так.., может быть…, лет так, – врачиха, женщина бальзаковского возраста, но приятной наружности, прищурилась и чисто женским, заинтересованным взглядом оглядела меня, – лет 53…, ну может 54. И медицинские показатели и анализы, тоже у вас отличные…. Соответствующие вашему внешнему виду. То есть как раз 50 летнему мужчине.
– Спасибо на добром слове, но честно скажу: щебёнку струёй уже не расшибаю, а только слегка шевелю. К сожалению… А вот лет десять назад, когда писал она сразу растрескивалась….
– Ну-ну…, рано ещё вам сожалеть. – С скрытым подтекстом протянула врачиха и я тут же «закинул удочку», также спросив, прищурившись на бейджик на соблазнительном бюсте четвёртого размера.
– Так, Елена Александровна, а может мы с вами…..
И мы с ней не хило сошлись и до сих пор с удовольствием встречаемся, приятно проводя время в её квартире.
Но всё равно. Это всё физические показатели, а вот чисто психологически, всё-таки грустно. Конец всё ближе и ближе. И даже если может быть ещё и 15-20 лет протяну бодренько – всё равно это не 30 и не 40 лет впереди, которые казались вечностью, когда иной раз в молодости задумывался над казавшейся очень далёкой старостью.
Хотя… Чего жалеть? Жизнь прошла нормально и за неё не стыдно. И если бы получить ещё один шанс начать всё сначала – опять бы ушёл в армию. Снова стал офицером и дослужился до полковника, а может быть и выше. Вышел на пенсию и ушёл также в строительство, на живую работу, которая приносила не только удовольствие, но и не хилые деньги. Что было приятным бонусом к хорошей военной пенсии.
И вот так, потихоньку, под сожалеющим лозунгом – «Эх…, сейчас бы вернуться в прошлое… Лет так на сорок-сорок пять….!?», постепенно скатился в воспоминания о весёлом безбашенном детстве. Вспомнился посёлок городского типа, куда нашу семью, вернее отца, офицера исправительной системы, перевели с небольшого таёжного посёлка и где я заканчивал среднюю школу, и откуда уходил в военное училище после получения среднего образования.
Конец шестидесятых, начало семидесятых годов, когда из беззаботного пацана, вырос в юношу, который уже что-то понимал и мог принимать решения и оценивать свои поступки. И нести ответственность за них. Хорошее время. Тут как-то разговорился со старшим сыном и высказал своё пожелание: – Вот дожить бы до 2045 года!? Посмотреть парад к 100-летию Победы и можно спокойно умирать….
Сын удивлённо задрал вверх брови: – Папа, а что тебе этот День Победы? Ну…, сейчас, когда ещё ветераны кое-кто живые есть – это большой праздник. А ведь потом это будет просто дата. Никого в живых, кто помнил или прошёл войну, не останется. Ну…, отметит государство и Всё…
Задумчиво посмотрел на сына, который тоже был старшим офицером и догнал меня в воинском звании и в должности. Только я уходил на пенсию командиром полка, а тот был комбригом: – Ты так, сын, рассуждаешь потому что принадлежишь к другому поколению. Да.., я родился через десять лет после войны. И совпадение какое: родился в тот же самый день, когда мой дядька, командир пулемётного взвода, в честь кого я назван, десять лет назад был ранен. Всё моё детство, всё моё воспитание, юношество, да и вся моя жизнь прошла под знаком той войны. Она была кругом нас, мы воспитывались на ней, она пронизывала всю нашу жизнь. И немногочисленные, старенькие ветераны, которые сейчас ещё живые, были тогда молодые, крепкие, энергичные и мы пацаны в рот им смотрели, затаив дыхание, слушая их рассказы. И День Победы и Великая Отечественная война – она часть самого меня. Очень большая часть. И если бы не она, я может быть не был тем, кто я сейчас. Как мужчина, как офицер… И наверно ты тоже не был сейчас полковником, если бы ты видел перед собой отца, гражданского шпака с аморфно-либеральным мышлением….
Наш отдалённый от центральных областей северный район был не только ссыльным, но и краем лагерей всех режимов содержания. И где, после окончания войны, сидели и немецкие военнопленные, и полицаи, политические и конечно обычный уголовный элемент. Если ещё немцам разрешалось после отсидки возвращаться в Германию, то остальные, как правило, оседали там, где сидели обычно по двум основным причинам. Либо некуда было ехать или стыдно туда возвращаться, либо было запрещено проживать в центральной части страны. Вот и жили мы среди, как прошедших войну, так и среди тех, кто тоже воевал, но оказался по другую сторону фронта.
Конечно, те кто был предателями особо не делились своими воспоминаниями. Жили тихо и работали, в том числе рядом и вместе с участниками Великой Отечественной и те к ним относились достаточно ровно. Считалось, что они своей отсидкой искупили свою вину, да и работали они, как правило, добросовестно. И они также как и остальные пользовались почти всеми гражданскими правами. Естественно, в государственные праздники они предпочитали отсиживаться по домам и не высовываться на улицу, потому что могли огрести и по роже от кого-нибудь слишком разгорячённого алкоголем и вспомнившим, кто попался ему под руку. А так…, для них в остальное время всё было нормально и спокойно. Хотя в посёлке все прекрасно знали, кто и за что сидел.
Вот с одним из них и познакомился через несколько дней, как мы переехали в посёлок.
Я с удовольствием колол дрова на лёгком морозце на улице около ворот нашего нового дома и не сразу обратил внимание на крепкого мужика, стоявшего недалеко и с интересом наблюдающего за моей работой.
Увидев, что я обратил на него внимание, он подошёл и поздоровался, как со взрослым за руку: – Смотрю, как ты с азартом дровишки колешь, – кивнул он головой на уже приличную кучу наколотых дров.
– Так на морозе хорошо они колятся, дядя.
– Меня Тимофеем зовут. А тебя как?
– Серёжа…
– Да ну… Ты ж не мальчик уже. Наверно лет пятнадцать? – Увидев мой кивок, серьёзным тоном продолжил, – так тогда по взрослому нужно – Сергей!
И снова, как взрослому протянул руку, закрепляя наше знакомство, что мне очень понравилось. Понравился и он сам. Высокий, статный, уверенный в себе, глаза внимательные, одет опрятно и в нём чувствовалась внутренняя мужская сила. Да и просто располагал он к себе.
– У тебя фамилия Егоров?
– Да, а вы откуда знаете?
– Да у нас хоть и большой посёлок, но деревня – деревней и новости тут же разносятся, – пояснил новый знакомый и в свою очередь предложил.
– Я, Сергей, около школы живу. Так что после занятий запросто можешь ко мне забегать. У меня в сарае знатная столярная мастерская оборудована. Научу чему-нибудь, что в жизни потом пригодиться. Да и книг у меня дополна. Что-нибудь себе выберешь. Читать любишь? Ну вот…
– Хорошо, дядя Тимофей…, – пообещал ему и он пошёл дальше по улице по своим делам.
Мы переехали и вроде бы надо сразу идти устраиваться в школу, но в это время там был карантин по случаю эпидемии гриппа и туда попал лишь через две недели, совершенно позабыв про взрослого знакомого. Но тот сам о себе напомнил, когда бежал домой после уроков. Оказывается, он жил на улице, по которой ходил в школу и возвращался домой.
Я мчался по улице, лихо размахивая портфелем, когда вдруг услышал: – Сергей, здорово….
Дядя Тимофей стоял во дворе двухквартирного, бревенчатого дома, облокотившись всем телом на калитку, и приветливо улыбался: – Что-то забываешь знакомых, – пожурил он шутя.
– О…, здравствуйте, здравствуйте, дядя Тимофей. А я не знал, что вы именно здесь живёте…
– Спешишь?
– Да нет…
– Тогда заходи, – и дядя Тимофей гостеприимно распахнул калитку, – чаю с вареньем попьём, книжки посмотрим, а потом в мастерскую… А?
Это были благословенные советские времена, когда любой ребёнок смело мог доверять взрослому и не бояться чего-то срамного и позорного, что могло с ним случиться. И я смело зашёл во двор. Дома нас встретила приветливая жена дяди Тимофея, тётя Агаша, которая тут же поставила на плитку чайник и захлопотала у стола, выставляя туда разные вкусности. А пока чай закипал, дядя Тимофей с гордостью показал свою библиотеку. Да…, тут было чем гордиться. У меня сразу загорелись глаза, когда увидел хорошую подборку фантастики и исторических книг, к чему у меня была особенная тяга. И тут же попросил почитать пару книг. Потом почаёвничали и пошли в его домашнюю мастерскую. И тут было чему тоже удивляться. Так что два часа в гостях пролетели незаметно и увлекательно, и дядя Тимофей даже огорчился, когда я засобирался домой.
С тех пор дружба наша крепла и развивалась. Чуть ли не через день я вечером, когда он приходил с работы бегал к нему и зависал у него. А уж в выходные… И что самое интересное – он всегда ждал меня и общался со мной как со взрослым, что очень импонировало. И они оба относились ко мне, как к сыну. У них тоже были дети. Старшая дочь Дарья рано вышла замуж и сейчас проживала с мужем сверхсрочником в нашей местности, но в отдалённом посёлке. Младший сын Николай, полгода назад был призван в армию и служил на Камчатке.
Однажды, на большой перемене, меня в сторону отвёл одноклассник Андрей. Он был в нашем классе комсгруппоргом: – Серёга, через месяц мы тебя будем принимать в комсомол, а ты дружишь не с теми людьми, – с апломбом начал он разговор.
Я вытаращил в удивлении глаза, не сразу сообразив, куда он клонит: – Не понял!? А с кем в классе я не могу дружить? – Даже руки раздвинул в стороны.
– Да ты меня не понял, – с лёгкой досадой произнёс комсомольский руководитель класса, – я тебе про Тимофея и тётку Агафью толкую…
– Ааа… А что тут такого. Я у него книги беру почитать. Шикарная у него библиотека. В мастерской там строгаем и пилим. И многому он меня по столярке научил…, – я не придавал это разговору значения и собирался отмахнуться от высокомерного одноклассника, который мне самому не нравился.
– А ты у него про его прошлое спрашивал?
Теперь я, откинув в сторону лёгкость общения, внимательно посмотрел на товарища: – Да как-то нет. А что там?
– Да полицай он. Его отец белоказак и братовья его тоже полицаи, руки по локоть в крови. А тётка Агафья, тоже дочь закоренелого белогвардейца.
– И что? – Мне было досадно. С одной стороны проявил некую политическую близорукость, а с другой стороны не понравилось, что кто-то полез в мои дела. Да и мои новые знакомые нравились мне. Поэтому несколько агрессивно и в повышенном тоне, спросил, – а ты откуда так подробно знаешь о них?
– Отец рассказал, а он большой начальник и обязан знать про всех, – прозвучал резкий ответ, но уже через несколько мгновений одноклассник смягчил тон и слегка приглушённым голосом, таинственно продолжил. – Он ведь сразу с семьёй после войны сюда приехал. Видать решил спрятаться, туманно рассказывал, что вроде бы тоже воевал. А тут лет пять тому назад, его случайно опознали. Оказывается, в полиции служил с самого начала войны и пока наши ту территорию не освободили. Так что вот так…. Кончай с ним общаться.
– А чего его тогда не посадили? – Задал вполне закономерный вопрос.
– Да там какая-то мутная история, – Андрей с досадой поморщился, – то ли с Москвы позвонили, то ли кто-то приезжал, но начальству дали указание не трогать его. Типа – искупил вину или что-то там такое…. Всё равно, заканчивай с ним дружить, а то в комсомол не примем. А без комсомола ты в военное училище ни черта не поступишь…, – закончил он с едва прикрытой угрозой, что меня моментально взбесило. Да кто он такой, чтоб мне угрожать!? И я потерял осторожность, сам перейдя в наступление.
– Ха…, Андрей… Ты меня в дружбе попрекаешь с бывшим полицаем… Так твой отец и твоя мать, насколько я тоже знаю, не по комсомольской путёвке сюда прибыли, а по этапу после войны и по 58-й статье. Но ты же у нас в комсомольских вожаках ходишь и никто тебя этим не укоряет…, – прозвучало это довольно язвительно и вызывающе, отчего сразу пожалел, что так выступил.
Лицо Андрея покрылось красными пятнами и он подступил ко мне, сжав кулаки: – Откуда ты про это знаешь?
– Чёрт, зря это сказал, – пролетела в голове сожалеющая мысль, но уже отступать было поздно, – да случайно слышал, как отец с матерью разговаривали на эту тему. А мой отец тоже начальник. Да ладно тебе, Андрюха, – попытался свести на нет неприятную ситуацию.
Андрей зло сверкнул глазами и наставительно процедил сквозь зубы: – Моего отца и мать реабилитировали в 56 году. Ошибка это была.
Я смотрел на одноклассника и здорово переживал, что ситуация зашла так далеко и в лице Андрея мог приобрести сильного врага, который мог мне в будущем по комсомольской линии навредить. А мне это было ни к чему. Для поступления после школы в военное училище нужна была чистая анкета, отличные характеристики, как со школы, так и от комсомольской организации, поэтому пришлось включить заднюю скорость и, преломляя свою гордость, пошёл на мировую.
– Ладно, ладно, Андрей. Давай замнём это. Я тебя услышал. Но с другой стороны рвать вот так внезапно и без причины, ну совсем некрасиво будет с моей стороны. Всё-таки я по той улице хожу каждый день и что мне – Рожу ворочать без всяких объяснений? Давай будем считать, что ты дал мне комсомольское поручение – приглядеться к бывшему врагу. Я со своей стороны постараюсь потихоньку выспросить его о прошлом и о службе фашистам. А как только он, если заведёт какие-то гнилые политические разговоры, так я сразу куда надо доложу….
Ход оказался верным и Андрей моментально наполнился важностью: – Точно, Серёга. Давай-ка ты попытайся раскрутить его. Представляешь, если мы его разоблачим….? Я это в своём плане оформлю как поручение….
– Не…, не надо, Андрей. Пусть это будет пока нашим секретом. А вот когда разоблачим – вот тогда да… Но, пока молчок.
Одноклассник важно кивнул головой и вальяжно, вперевалку направился в класс, а я ему в спину, правда про себя, сказал: – Да пошёл ты на хер. Будешь мне тут диктовать – с кем и как дружить. Мне сейчас главное в комсомол вступить, а потом я тебя если что – просто пошлю.