Далеко от этой точки отходить было нельзя, и я оборудовал это место для своего возвращения в свою реальность. Что значит, оборудовал место? Мне пришлось найти, контрастный для зелёной листвы, предмет, который при возвращении я смог бы увидеть. Найденный ярко-красным пакетом обмотал ветку в глубине куста. Этот мой сигнальный маячок в худшем случае уже завтра уберут те, кто следит за чистотой в парке, а в лучшем – отметка, скрытая листьями, останется здесь до самого конца сезона. И, значит, с этого дня на какое-то непрогнозируемое время эта метка при возвращении будет мне сигналом, что я возвращаюсь правильно. Проскочить и долго разыскивать этот день в реальности потом в мои планы не входило.
И мне теперь требовалось пробежаться во времени в будущее, по пути следя за точкой, где исчезла жёлтая футболка. И при обнаружении момента его выхода в будущем, тоже выйти и обо всём разузнать. Очень простой план с доступными перспективами.
Делать это с кольцом на свежем воздухе мне ещё не приходилось. Попробовать было интересно. И мои хитроумные отговорки, что это я делаю для того, чтобы разобраться в грядущих опасностях, с действительностью имели мало общего. Мне очень хотелось испытать реальный переход в дальнее будущее без мощной машины времени на руке. Про опасности на этом пути я старался не думать. В конце концов в этой точке в никакую квартиру с огнемётчиками я не попадал.
Кольцо в руке. Три глубоких вдоха. Крепко сжимаю кулак и ныряю через проход в грядущее…
Правда, с какой скоростью это теперь происходит и как далеко меня закинет, я в точности не знал. Мне это только предстояло выяснить. Всё вокруг стало негативным, а происходящие изменения, скорыми и заметными. Мерцающие и размытые, на фоне пурпурного неба, светло-голубоватые кроны деревьев росли и раздувались всё больше, пока, в какой-то миг, не исчезли. Сколько времени прошло до их исчезновения в реальном времени я не хотел даже предпологать. Это были явно не недели и не месяцы.
При такой скорости переноса уловить момент возникновения в воздухе жёлтой футболки было точно невозможно. Поэтому пришлось контакт с кольцом понемногу ослаблять. Скорость внешних процессов понемногу падала и, наконец, мне удалось разглядеть вокруг себя мелькавшие светлые тени. Их было много и было мало, иногда вообще никакого движения вокруг невозможно было уловить. Но скорость движения в канале времени снизилась ощутимо. Можно было рассмотреть суточные изменения и даже часовые. Бегающая чёрная полоса в розовом небе наконец стала багровой звездой, быстро пролетавшей по фиолетовому небосводу.
Скорость упала, но процессы продолжавшиеся в моём организме остались на прежнем уровне. И вскоре, от недостатка кислорода, я стал остро нуждаться в передышке.
Там, в грядущей реальности, где я оказался, была ярко освещённая ночная зима. Моя весенняя обувь тут же утонула в ослепительно белом и холодном сугробе. Даже облачко сверкающей снежной пыли разлетелось в стороны.
Вокруг было теперь ярко сверкающее белое поле, заполненное не понять чем. Грядки, не грядки. Это больше напоминало аккуратно расставленные прозрачные теплицы… Своей отметки на кустах я, естественно, уже не обнаружил. Как и кустов вместе со скамейкой. Хорошо залитое светом пространство было заполнено расставленными на снегу низкими конструкциями, похожими на какие-то огромные, сплющенные снизу, яйца. Немного выше мотоцикла лежащего на боку. Сверху конструкция была почти прозрачным пузырём. Снег на этом пузыре не держался, поэтому просторная площадь, оставшаяся от того небольшого московского сквера, казалась расчерченной сверкающими пузырями. В той стороне, где была прежде улица из земли выступала огромная труба, такого же белого как снег цвета. Через такую трубу, вероятно, можно было бы свободно перегонять вертолёты с крутящимся винтом. Но там, как и здесь, было тихо.
Потом я подумал, что это какой-то парк развлечений для детей. Под моими ногами была дорожка огороженная тонкими округлыми бордюрами ярких цветов, кое-где выступающих выше снежного покрова. Но большую часть пространства занимали эти стеклянные пузыри, расставленные на чёрных, без капли снега, площадках. Сзади один из пузырей почти утыкался мне в ноги и я, обернувшись, заглянул внутрь. Эта конструкция напоминала какое-то средство передвижения. Внутри, сквозь тонированное стекло, было видно почти лежачее кресло для одного человека. Если, конечно, это было действительно средство передвижения, потому что никаких органов управления внутри не просматривалось. Человек как-то забирался внутрь, садился, или ложился в кресло и, вроде бы как, сидел ничего не делая.
Я рассуждал, как специалист по автомобилям. Всё в этих игрушках максимально упрощено и этим нерационально в квадрате! Как оно двигалось и двигалось ли вообще. Как можно было бы таким аппаратом управлять, я не представлял. Тем более, что и выехать ему с этой площади по узким дорожкам, было бы весьма проблематично. Да и сверху оно напоминало фантастическую, немного вытянутую, летающую тарелку, если бы такая могла существовать… Так что я, закончив восстанавливать дыхание, остался при мнении о каком-то детском парке развлечений, но, почему-то, с креслами для сидения в них взрослых.
Или дети стали такими большими, или же эти «тарелки» предназначались совсем не для путешествий. В голову пришло нечто сильно фантастическое: большие люди здесь работают, чтобы совместными усилиями создавать биологическую нейронную сеть для решения каких-то глобальных задач. Тьфу! Чего только не напридумывают эти в своём будущем.
Последний раз глубоко вдохнул и двинулся по времени дальше с той же невысокой скоростью. Снова багровая тьма чередовалась с красноватыми просветлениями. Панорама на этой скорости быстро меняться перестала. Поле вокруг кипело своей трудно уловимой жизнью. И не было никаких событий, напоминавших о том, что я здесь искал. Едва в очередной раз посветлело, мне снова понадобилось отдышаться. Время снаружи теперь двигалось слишком медленно. На один переброс уходило всего четыре или пять суток и я быстро начинал задыхаться. При выходе открылась всё та же площадка с пузырями, только освещённая природным, ярким солнечным светом. По заснеженным дорожкам спешили местные люди.
Был довольно сильный ветер, который едва не снёс меня с моей точки. Я немного повернулся, снизив парусность, и расставил пошире ноги.
Это было не утро и не день, по многим признакам, сейчас время клонилось к вечеру. Багровеющее солнце в сильно туманном мареве сияло где-то за домами. Сразу бросилось в глаза множество пустых чёрных ячеек вокруг. Стройные ряды пузырей, в отличие от ночи, значительно поредели. Выходит, моя сказочная теория о нейронной сети дала течь.
Неожиданно откуда-то сверху донёсся настойчивый сигнал. От неожиданности я вздрогнул и взглянул вверх. Прямо на меня снижалось что-то, вроде большого чёрного утюга с двумя закруглёнными носиками и четвёркой коротких лапок снизу. Я шарахнулся в сторону. Но далеко уходить с этой моей точки было опасно – иначе потеряю место старта и потом заплутаюсь во времени.
Снизившийся аппарат, а вблизи он очень напоминал другие, стоящие здесь, плавно коснулся чёрной площадки и тут же просел, поджав и спрятав свои лапки. Это фантастическое устройство снова напомнило мне летающие тарелки, но теперь истинным летанием. Тонированное стекло кабины распахнулось и бородатый мужчина в тёмных очках встал и вышел из «тарелки» на землю прямо возле меня.
«Шотландец!» – мысленно решил я. Из-под украшенной трёхцветными чёрно-красно-белыми квадратами юбочки-килта у него едва не торчали голые коленки и белые шерстяные гольфы, высоко обтягивающие его голени. Во всех нюансах шотландской национальной одежды я разбирался слабо, но общее впечатление было таким – истинный шотландец! Правда, заговорил тот на русском и безо всякого иноземного акцента:
– Это моё посадочное место. Чо ты замер тут, будто не слышишь! – прокаркал липовый шотландец, уставившись очками в плитку у моих ног.
Это был явный вызов! Я оказался немного в шоке. Не ожидал услышать здесь, в будущем, которое мне с детских лет и почти до последнего времени виделось светлым и мудрым, столь откровенного и вполне современного мне хамства. Даже моё знание проблем у них в будущем, не могло пошатнуть этот светлый образ. Впрочем, чему я удивлялся. История и в тёмном прошлом наверняка тоже скрывала большую часть других нетипичных проявлений характера человека. И я не стал этим грузиться. Не за тем я сюда попал! Вступать в перепалку со здешними аборигенами я не хотел, тем более, что немного продолжал ещё задыхаться. Необходимо было до конца восстановить содержание кислорода в тканях. И я промолчал, выпуская очередное облако пара изо рта.
– Оглох? – не отставал от меня «шотландец».
О чём вежливо могу спросить, я знал давно. Я снова вдохнул и почти без напряжения в голосе постарался произнести:
– Прости, родной, не сообщишь, какой сейчас год?
Мне хоть раз за весь круиз необходимо было определяться по времени. Точного времени моих старых чёрных часов, безупречно исполнявших функции машины времени мне теперь катастрофически не хватало. Прошлое и будущее вот оно, а определяться с пролетающим настоящим нужно только в беседах с аборигенами, что само по себе казалось мне раньше лёгким.
– Бу-бу! – странно ответил мне мой собеседник, приподняв над глазами очки. – Нюхаешь чего, или на помпе повис?..
При чём тут это и какая-такая помпа? Или у них появились какие-то новые идиомы, характеризующие интересующихся временем? Или, быть может, по моим понятиям, нормальные люди стали редкостью в этих тёмных временах?
Я взглянул в его лицо и поразился ещё больше, глаза под очками у «шотландца» были совсем чёрные, как два бездонных колодца. Белой склеры не было вообще. «Шотландец» теперь мне показался каким-то больным на голову, безумцем, от которого адекватности не дождёшься. Впрочем, у меня тут же возникло и несколько более мягкое объяснение: если сейчас прогрессивное будущее, то это какой-нибудь андроид с не до конца оформленными оптическими приборами на лице. Что лично для меня было нисколько не лучше! И я поспешил уйти по-хорошему. То есть, сбежать. Торопливо, в последний раз глубоко вдохнул, резко повернулся в направлении, в каком стоял на момент, как мне просигналили сверху, и отправился в дальнейшее странствие. Вперёд и только вперёд! Но потихоньку. Мне по-прежнему нужно было выискивать своего противника в жёлтой футболке.
Я, вначале рванувшись очень бодро, тут же постарался ещё более снизить скорость убегания. Кольца в кармане я теперь касался только одним пальцем. И сейчас тусклое освещение менялось неторопливо. За этот один вдох я с трудом сумел пройти около двух суток, зато теперь мне удавалось различать отдельные тени людей, но разыскиваемого рядом не было видно. Днём, когда яркость была максимальной настолько, что можно было различить мелькающих людей, это было довольно оживлённое место, где при выходе меня могли снова заметить или раздавить «тарелкой», поэтому, чтобы спокойно отдышаться, я вынужден был дотягивать до ночи.
Ночью здесь была прежняя стоянка, плотно заставленная летавшими днём антигравитационными «бортами», ночующими на открытом воздухе. С утра антигравы начинали постепенно разлетаться и, как правило, к самой светлой части суток, большинство уже где-то были в другом месте или продолжали летать и площадь большей частью оставалась пустой. И днём хозяевами здесь были уже люди. Взрослые без детей, взрослые с детьми и дети без взрослых. Всё это торопливо растекалось по площади.
На следующей передышке мне под ногу попала непокрытая снегом металлическая плита с красивой сверкающей гравировкой. Я заметил это новшество сразу, когда хотел повернуться и нога вдруг перестала скользить по поверхности дорожки. Я на шаг отступил и прочёл на плите: «Место последнего визита Демона Времени 13.09.2073». Дату я на всякий случай запомнил, так как нуждался в оценке своего позиционирования во времени. Итак: я залетел уже дальше тринадцатого сентября 2073 года. Это дата, естественно, не сегодняшняя, но всё равно указывает на какое-то событие, произошедшее в недалёком прошлом от этого холодного будущего.
Вдруг мне пришла мысль, от которой я замер. Та мысль, что пришла в голову, показалась настолько неожиданной и безумной, что выбила меня из привычной колеи. Я даже забыл, что должен интенсивно дышать, восстанавливая баланс кислорода и неподвижно стоять, оберегая точку своего постоянного позиционирования. Надпись и расположение плиты… Конечно сперва я ни под каким предлогом не соглашался, что этот текст о визите имел какое-то отношение ко мне. Здесь меня вообще никто не должен был знать. Ни под каким именем или кличкой! В будущем, для визита в которое я, как путешественник, исчезаю из настоящего, моих следов не должно хранить почти ничто. И я, исчезнув в парке в две тысячи двадцатом, не мог оставить о себе практически никакой информации. Но тут же, вспомнив безумного и придурочного «шотландца», я согласился, что успел немного наследить уже в совсем близком к этому прошлом. Стоял, не там, где положено, и исчез в никуда. И уж это очень даже могло быть в 2073 году, который, в таких условиях, ещё и не успел завершится.
От размышлений меня отвлёк лёгкий щелчок у меня за спиной. Я обернулся. Прямо за мной, между тонированными куполами «тарелок» паркинга, стояла радостно улыбающаяся старушка в совершенно непрозрачных белых очках с сиреневыми искорками. Её глаз мне видно не было совсем. Слепая она, что ли? И что там она может видеть в своих непрозрачных очках? И чему, интересно, она радуется?
На эти вопросы были у меня интересные ответы, которые бы могли объяснить всё. Типа: это очки виртуальной реальности и старушка просто стоит здесь, существуя в своём виртуальном мире, смотрит кино, не обращая внимания на окружающую обстановку. И радуется каким-то своим внутренним переживаниям, недоступным для окружающих. И я уже хотел проверить видит ли она что-нибудь в своих очках, помахав рукой перед лицом, как услышал её голос:
– Вы ведь Демон Времени? – радостно спросила эта «слепая».
Я наконец-то выдохнул. Сомнений не было, она меня видела и явно свой вопрос адресовала мне. Демон времени? Хотя такое понятие я уже примерял на себя, соглашаться со столь отрицательной оценкой своего места в мире не хотелось. Я обычный человек, и никакой не демон! Хотя, в действительности, и у меня со временем собственные, по всей вероятности, для остальных немного странные, отношения. Но я, испытывая ещё трудности с кислородом, возражать не стал. Поэтому, проигнорировав вопрос, выдавил из себя:
– Не скажете… какой сейчас… год? – у меня были сомнения в собственной оценке значения надписи на плите.
– Точно! Какой год спрашивает. – воскликнула старушка. – Демон Времени! – и залилась весёлым смехом.
Смех у неё был звонким и лёгким, контрастируя с возрастом автора. Я, продолжая накачивать лёгкими воздух, вынужден был закатить глаза. Как видно, они все тут, в будущем, с большущим приветом. Хранят и используют дома огнемёты, носят какие-то рентгеновские очки, а во мне хотят видеть какого-то преступника или демона. И беспричинно злятся и хохочут.
Я отвернулся от «слепой», собираясь исчезнуть из этой реальности, чтобы до конца отдышаться в какой-нибудь последующей. Но, оказавшись уже за моей спиной, она неожиданно спросила:
– Вы ведь свободный путешественник и прибыли из прошлого? Не обижайтесь на меня, я не над вами смеялась.
Я снова к ней повернулся. Старушка руками в толстых оранжевых перчатках неловко сняла свои очки, посмотрела на меня и сказала:
– Я тоже не люблю, когда со мной разговаривают в смарт очках и не видно глаз.
Я кивнул. У нас получалась уже какая-то целая беседа, когда один спрашивает, а другой может ему кивнуть в ответ.
– Я – Жанин Ускова, художественный кустарь по металлу. – представилась старушка. И добавила. – Та бронзовая плитка, на которой вы неожиданно возникли, ещё не совсем остыла, и я боюсь, ваша обувь скоро станет дымить.