Английская «Дейли телеграф»: «Неслыханная подлость: В нарушение всех норм международного права германские и русские пираты напали на мирные британские транспорты с войсками!»
Итальянская «Стампа»: «Позор нации Нельсона и Дрейка: Впервые в истории морских войн целая эскадра британских боевых кораблей сдалась на милость победителей!»
Германская «Норддойче Альгемайне»: «Триумф у берегов Формозы: Германский флот с помощью флота русского поставил на место наглых британских пиратов!»
Австрийская «Винер цейтнунг»: «Начнется ли новая война? Перерастет ли вооруженный конфликт из-за Формозы в полномасштабную европейскую войну?»
Шведская «Свенска Дагбладет»: «Рождение новых хозяев мирового океана: Союзный российско-германский флот показал – кто теперь будет господствовать на морских просторах».
Японская «Ници-Ници»: «Россия и Германия спасли честь Японии: Наглые британцы, пытаясь отобрать у нас остров Формоза, были жестоко наказаны нашими новыми союзниками!»
Греческая «Акрополис»: «Как лопнул мыльный пузырь: Вековой миф о непобедимости британского флота был разрушен в одно мгновение у берегов острова Формоза!»
Датская «Юланд постен»: «Колосс на глиняных ногах: Последствия разгрома британской эскадры в Тихом океане в самое ближайшее время изменят расстановку сил в мире. После Формозы история совершит поворот на 16 румбов!»
22 (9) апреля 1904 года, утро.
Санкт-Петербург, Большая Морская улица, угол Кирпичного переулка
На месте трагической гибели императора Николая II готовились к торжественной закладке часовни в память злодейски убиенного самодержца и сопровождавших его членов свиты и конвоя. Казалось, что само небо скорбело вместе с людьми. Моросивший с ночи мелкий дождь утром вроде успокоился, но низкое серое небо в любой момент было готово снова расплакаться.
Новый император Михаил Александрович лично выбрал это место для увековечения памяти своего брата. Дом номер 16 по Большой Морской, известный также как дом Руадзе, в котором располагался ресторан бывшего шеф-повара царя француза Жан-Пьер Кюба, был сильно поврежден взрывом. После тщательного его обследования инспекторами из канцелярии губернатора были сделаны выводы, что здание требует серьезного ремонта, о чем и было доложено новому императору. Михаил II, после недолгих раздумий, приказал полностью снести поврежденное здание и, тщательно расчистив место, на котором оно стояло, подготовить все необходимое для закладки часовни в честь иконы Богородицы «Всех скорбящих Радосте и обидимых Заступнице».
Проект часовни спешно изготовил архитектор Федор Шехтель. По желанию императора Михаила и вдовствующей императрицы Марии Федоровны, часовня эта должна быть построена в византийском стиле и быть уменьшенной копией Спасской церкви, которую тот же архитектор Шехтель недавно построил в Иваново-Вознесенске для фабриканта Гарелина.
Освящать закладной камень часовни должен был сам митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, первенствующий член Святейшего Синода Антоний.
К установленному времени на место закладки стали съезжаться приглашенные. Но еще с ночи, за несколько часов до начала церемонии, вся окружающая местность была тщательно оцеплена и проверена людьми из ведомства генерала Ширинкина, Санкт-Петербургского охранного отделения и еще одного нового, вслух неназываемого, учреждения, обосновавшегося в «Новой Голландии». После тщательного осмотра всех зданий, прилегающих к полуразрушенному дому Руадзе, в дополнение к оцеплению, выставили еще и наблюдателей в штатском, которые должны были издали следить за обстановкой. Несколько человек, вооруженных винтовками с закрепленными на них странными приборами, похожими на маленькие подзорные трубы, расположились на чердаках и крышах домов, взяв под наблюдение все окрестные улицы.
К началу церемонии Большая Морская улица и Кирпичный переулок были полностью перекрыты, и к месту закладки пускали лишь тех, кто имел при себе соответствующие приглашения. Несколько пронырливых личностей, попытались проскочить заслон жандармов и сотрудников дворцовой полиции. Но они были тут же задержаны, погружены в черные кареты с зарешеченными окнами – остряки уже успели окрестить их «черными воронками» – и отправлены для беседы в «Новую Голландию».
Мало-помалу гости собирались, приветливо раскланиваясь друг с другом. И немудрено – представители петербургского бомонда прекрасно знали друг друга. Здесь были сановники, министры, генералы, а также титулованная знать, постоянно проживающая в столице империи.
Дипломатический корпус, присутствующий на мероприятии, возглавлял один из старейших его членов, посол Германской империи, главного союзника России по Континентальному Альянсу, граф Альвенслебен, несмотря на печальный повод для предстоящей церемонии, выглядевший весьма довольным. Он получил известие о победе русско-германской эскадры над британцами у Формозы и гордился ею, словно он сам принял в ней участие. На закате своей дипломатической карьеры пламенный сторонник союза между Россией и Германией был счастлив – исполнились его самые заветные мечты.
Рядом с ним, в первом ряду, стоял и наследник датского престола, кронпринц Фредерик. Все помнили, что погибший русский император был внуком датского короля и племянником кронпринца.
За их спинами стояли дипломатические представители европейских стран помельче, которые вполголоса, но довольно оживленно обсуждали отсутствие послов Британии и Франции. Британский посол отсутствовал по причине разрыва дипломатических отношений между Россией и Англией. Кровавый след, оставленный британскими спецслужбами в покушении на российского монарха, еще долго будет омрачать отношения между двумя этими странами. Что же касается французского посла месье Мориса Бомпара, то он сказался больным и не приехал на церемонию закладки часовни. Правда, дело было не в его плохом самочувствии, а в том, что люди из ведомства господина Тамбовцева намекнули французскому дипломату, что его присутствие на Большой Морской будет считаться крайне нежелательным.
И вот, наконец, собравшиеся заволновались при виде приближающегося императорского кортежа. Со стороны Невского в сторону Кирпичного переулка первой двигалась большая восьмиколесная бронемашина с маленькой конической башенкой наверху, из которой торчал тонкий ствол большого пулемета или скорострельной пушки. Прямо поверх машины, как мужики на телеге, уперев в бока короткие карабины с изогнутым магазином, сидело с десяток бойцов весьма грозного вида.
Следом за броневиком медленно двигались два угловатых приземистых авто поменьше и на четырех колесах. Замыкали процессию несколько карет дворцового ведомства. Охраняя их императорских величеств и высочеств по обеим сторонам дороги, на вороных конях шагом ехали терские казаки из лейб-гвардии императорского конвоя в алых чекменях.
– Государь император… Сам… Члены царской семьи тоже прибыли с ним… – зашептали при этом зрелище в толпе бомонда. – Он вместе с ЭТИМИ приехал… Ну, в общем, с ТЕМИ, которые ОТТУДА…
Все присутствующие сразу же поняли, о ком именно шла речь. Слухи о людях, прибывших с Дальнего Востока, будоражили умы питерского высшего общества, вызывая в нем одновременно чувство восторга и ужаса…
Машины остановились прямо напротив того места, где сорок дней назад был убит император Николай II. «Пятнистые» ловко спрыгнули с броневика, а казаки конвоя спешились. Командир «пятнистых» открыл дверцу первого авто, помогая выйти императору. Следом за Михаилом II из машин вышла вдовствующая императрица Мария Федоровна, его сестра, великая княгиня Ксения, и ее супруг и троюродный дядя прошлого и нынешнего императоров, великий князь Александр Михайлович.
Великая княгиня Ольга все еще находилась на Дальнем Востоке, а вдова убитого злодеями императора Николая, вдовствующая императрица Александра Федоровна, отсутствовала на церемонии по причине плохого самочувствия. Несчастная женщина все еще никак не могла прийти в себя после всего произошедшего и временами находилась на грани помешательства. Порой ей казалось, что ее Ники только что вышел и вот-вот должен вернуться.
Великий князь Сергей Александрович, как губернатор Петербурга, уже находился на месте траурной церемонии вместе с митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Антонием.
Вместе с членами императорской семьи на место закладки часовни прибыли и двое из ТЕХ САМЫХ участников событий «Третьего первого марта». Чуть позади и в стороне от императора питерский бомонд разглядел аккуратно подстриженную седую бородку Александра Тамбовцева, главы ГУГБ, уже получившего зловещее прозвище «Тайной канцелярии».
Выйдя из машины, император направился к представителям дипломатического корпуса. Ему предстояло выслушивать изъявления сочувствия от своего дяди, кронпринца Фредерика, германского посла и дежурные речи от всех прочих дипломатических персон. Потом митрополит Антоний начал саму церемонию закладки часовни. Освятив место, где она будет построена – архитектор Шехтель клялся, что ее сделают до конца этого года, – митрополит отслужил панихиду по душам императора и всех лиц, погибших здесь от рук злодеев. «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу Николаю и всем убиенным с ним, и сотвори им вечную память!» – после этих последних слов митрополита небольшой хор пропел трижды: «Вечная память».
– Ваше императорское величество, – тихо сказала полковник Антонова утирающей платочком слезы на щеках вдовствующей императрице, – утешьтесь. Ваш сын пал в бою как герой, и теперь он из райских кущ взирает на нас грешных, которым еще нести и нести этот крест.
– Ники – герой? – так же вполголоса удивленно переспросила Мария Федоровна. – Он же всегда был такой слабый и нерешительный.
– Так ли уж всегда? – заметила Нина Викторовна. – Героизм, ваше императорское величество, бывает разный. Мы много раз предупреждали вашего сына о том, что террористы не простят ему создание русско-германского союза и остановку выплат по французским займам. Последней каплей, переполнившей чашу терпения британцев и, возможно, французов, стал скандал с готовившимся к заключению договором между Францией и Британией. В то же время ваш сын категорически отказывался от дополнительной охраны и усиления мер безопасности. Втайне от императора даже мы могли сделать не очень много. Увы, государь шел к своей гибели вполне сознательно. При этом мы можем только предположить, что им двигало…
– Наверное, вы правы, – тихо сказала Мария Федоровна. – Вы знаете, что Ники с самого начала считал себя неспособным управлять Россией и собирался отречься по достижении Михаилом совершеннолетия. Но тут воспротивилась Аликс, не желавшая из императрицы становиться просто великой княгиней. Да и сам Мишкин увиливал, как мог, не желая занимать трон. И тут начинается эта война, и появляетесь вы со своими страшными знаниями. Именно после вашего приезда Ники сильно изменился. Он стал замкнутым и необщительным, погруженным в себя. Я не могла понять, в чем дело, а если бы и поняла, то постаралась бы его отговорить.
– Больше сея любви никто не имать, кто душу положит за други своя, – сказала полковник Антонова. – Еще раз говорю вам, ваше величество, утешьтесь. Ваш старший сын в раю. Я думаю, что вызывая огонь на себя, он желал сохранить жизнь супруге и детям, в которых души не чаял, и развязать руки младшему брату, давая ему повод для исправления той ситуации, в которой оказалась Россия.
Кроме того, от Николая осталось четыре внучки, которым вы можете заменить не вполне здоровую мать. А ваш младший сын на днях женится. И у него будет нормальная супруга, а не трижды разведенная искательница приключений, на которой он женился в прошлый раз, не желая садиться на трон. И в памяти людей ваш старший сын теперь навсегда останется императором, победителем в войне с Японией, освободившим русскую экономику от бремени золотого рубля и французских долгов, а крестьянство от пресса выкупных платежей и террора хлебных спекулянтов. Теперь мы просто обязаны сделать все, чтобы жертва вашего сына не была напрасной, а Россия стала самым могучим государством на этой планете.
– Да, – вздохнула Мария Федоровна, – разумеется, вы правы, и мы не имеем права поступить иначе. В противном случае жертва моего старшего сына окажется напрасной. Только не говорите ничего Мишкину, иначе он совсем изведется…
23 апреля 1904 года, полдень.
Лондон, Букингемский дворец, резиденция Его Величества короля Эдуарда VII
Присутствуют:
король Великобритании и Ирландии Эдуард VII;
премьер-министр Артур Джеймс Бальфур;
первый лорд Адмиралтейства Уильям Уолдгрейв;
министр иностранных дел Генри Чарльз Кит Петти-Фицморис, маркиз Лансдаун
Король Великобритании и Ирландии Эдуард VII по жизни был весьма неординарным человеком. Из-за того, что его мать, королева Виктория, прожила целых восемьдесят два года, из которых шестьдесят четыре года непрерывно правила, Эдуард взошел на престол в возрасте пятидесяти девяти лет, и до 2008 года, когда принцу Чарльзу исполнилось шестьдесят, считался самым старым наследником британской короны.
С принцем Чарльзом Эдуарда VII связывает не только этот прискорбный факт, но и то, что любовница Эдуарда, Алиса Кеппел, была прабабушкой Камиллы Паркер Боулз, сначала любовницы, а потом и жены того самого принца Чарльза. Правда, правнучка Камилла прабабушке Алисе по красоте и в подметки не годилась. Но это из того случая, что некоторым и кобыла – невеста. Да и внешне смахивающий на Квазимодо принц Чарльз тоже не очень походил на величественного и элегантного короля Эдуарда VII.
В политике король придерживался линии на противостояние Германии и на союз с Россией. При жизни российского императора Александра III он был очень с ним дружен и до известной степени был противником антирусской политики своей матери. Это благодаря влиянию Эдуарда VII на Николая II, через сестру своей жены Александры, германофобку Марию Федоровну, и через императрицу-англоманку Александру Федоровну, Российская империя в нашей истории оказалась втянутой в Антанту, в результате чего в феврале-октябре 1917 года и прекратила свое существование за вечные британские интересы. Самому же королю такой итог его трудов, скорее всего, показался бы ужасным. Но что поделать, если короли, используя свои родственные связи, предполагают, а ушлые политики впоследствии все делают по своему усмотрению.
Антирусский истеблишмент – почти три поколения политиков, взращенных его матерью – совершенно не считались с мнением короля. В общем-то, при конституционной монархии политиканы зачастую творят, что хотят, даже не ставя Его Королевское Величество в известность.
Но в этот раз они переборщили. События, произошедшие на Дальнем Востоке, всколыхнули общественное мнение даже в отсталых африканских племенах, совсем недавно отказавшихся от каннибализма. Престиж Британии упал ниже плинтуса. И почти одновременно с известием о Формозской катастрофе в Лондон пришло письмо вдовствующей императрицы Марии Федоровны, адресованное ее сестре королеве Александре. Письмо было личное, но таковым оно осталось до того момента, как королева его прочитала.
– Господи, Берти, лучше бы она надавала мне пощечин, – рыдала бедная Александра, бросив на стол написанный по-датски восемнадцатистраничный шедевр эпистолярного искусства, основным рефреном которого было: «Никогда мы не будем сестрами».
После зачитывания «избранных мест» из этого письма король был возмущен, король был разъярен, король пришел в бешенство и неистовство. Причем причиной королевского гнева стало не само письмо, не его автор, даже не изложенные в нем факты участия британских агентов в организации убийства императора Николая II и инспирирования в Петербурге гвардейского мятежа. Берти возмутился от того, что все свои действия господа политики предприняли, даже не удосужившись поставить его в известность. А тут еще разгром эскадры при Формозе…