Михаил, который, кажется, уже начал понимать, о чем идет речь, закусив губу, снова кивнул мне, не сводя с меня глаз.
– Так вот, ваше величество, – продолжил я, – на дороге, ведущей великого князя Кирилла Владимировича к свободе, могут произойти разные форс-мажорные обстоятельства, в том числе и с летальным исходом. Морская стихия капризна и своенравна. Где и как они могут произойти – ведает лишь Господь, да еще несколько людей, которые умеют многое и, самое главное – умеют держать язык за зубами. А свой побег великий князь совершит в самое ближайшее время – мы установили его контакты с сочувствующими ему некоторыми высшими сановниками империи и не прервали их, для того чтобы держать эти контакты под полным нашим контролем. Думаю, что в ближайшие день-два эти люди, которым Кирилл Владимирович полностью доверяет, дадут ему нужный совет.
– Да, Александр Васильевич, не ожидал, – озадаченно произнес Михаил, – вы, оказывается, уже все продумали. Что ж, я понимаю вас, хотя… В общем, чем меньше я буду знать о всех дальнейших делах, связанных с побегом моего кузена, тем лучше. «Во многих знаниях – многие печали» – так, кажется, говорится в Святом Писании?
– Именно так, ваше величество, – ответил я. – в Книге Экклезиаста говорится: «Во многом знании – много печали, и кто умножает свое знание, умножает свою скорбь». Посему давайте вернемся к нашим баранам, пардон, британцам.
– Давайте, – облегченно вздохнув, сказал Михаил. – Александр Васильевич, скажите, как, по вашему мнению, в наше цивилизованное время могла сложиться такая ситуация, когда официальные лица Британской империи оказались среди тех, кого иначе как террористами и не назовешь?
– Ваше величество, – ответил я, – тут все дело в вечных британских интересах, в угоду которым может быть принесено в жертву все что угодно: честь, совесть, порядочность, а главное – десятки, сотни тысяч человеческих жизней. Ничто ниоткуда не берется. Участие британского правительства в заговоре против вашего брата вполне закономерно. Это результат разгула русофобии, которая была лейтмотивом всего правления умершей недавно королевы Виктории. Отсюда и участие Британии в Крымской войне, и подстрекательство против России польских мятежников, турок, кавказских племен, диких орд азиатов.
Следствием этой русофобии стало и подстрекательство Японской империи к нападению на наши восточные территории. Британские джентльмены после поражения вашего тестя решили пойти на союз с откровенными убийцами в лице террористов из боевой организации партии социалистов-революционеров. Закономерный итог всего – убийство вашего брата, несмотря на то, что мы не один раз предупреждали императора об опасности. Но он так и не внял нашим советам, действуя из каких-то своих, только ему понятных побуждений.
– Так оно и было, – задумчиво сказал Михаил. – Мама́ рассказывала мне, как Ники упрямо не желал менять хоть что-то в собственной жизни. И как уже после его гибели, став временным местоблюстителем престола, она предоставила вам все права, и вы сделали то, что мой бедный брат так и не решился сделать.
– Мы только еще начали делать то, что не сделал ваш брат, – сказал я, – врагов, которые готовы под влиянием британцев на любое преступление, еще немало осталось на свободе. Но, прежде чем начать избавляться от всей этой «пятой колонны» – помните, ваше величество, откуда появилось это словосочетание – надо принять окончательное решение. А именно – надо ли предавать гласности информацию об участии в заговоре против вашего брата британских официальных лиц? Как я уже говорил, такая информация может вызвать в самое ближайшее время большую общеевропейскую войну, которая нам в данный момент абсолютно не нужна…
Или же мы попробуем спустить все на тормозах, выторговав за это у вашего дядюшки Берти довольно солидные преференции. Ему эта война, навечно закрепляющая нас в союзниках Германии, тоже ни к чему. Ведь он все еще надеется заманить Россию в стан своих союзников.
Михаил долго думал, покусывая кончики своих длинных рыжеватых усов.
– Пожалуй, второй вариант предпочтительнее, – наконец сказал он, – нам сейчас и без войны с Британией хватает забот. Отложим на время разбирательство с коварным Альбионом. Позднее, когда крестьянский вопрос будет решен, наша промышленность заработает на полную мощность, а наши армия и флот проведут реорганизацию и будут перевооружены новым оружием, мы еще вернемся к этому вопросу.
Впрочем, вполне вероятно, что стоит озвучить информацию об участии в цареубийстве некоторых британских подданных. А само дело будет выглядеть, как преступный союз террористов из боевой организации партии социалистов-революционеров и играющих в либерализм столичных гвардейцев. Пусть господа с пышными титулами и высоким положением в обществе лишний раз подумают – надо ли быть настолько неразборчивыми в достижении своих узкоэгоистических целей.
– Так мы и сделаем, – сказал я, – а отомстить британцам за убийство вашего брата можно будет, оказав помощь бурам, жаждущим реванша за поражение в войне, поддержав ирландских и индийских подданных британской короны, страстно желающих освободиться от «бремени белого человека», навязанного им колонизаторами.
– Ну, это уже на ваше усмотрение, Александр Васильевич, – сказал Михаил, вставая с кресла, – главное, чтобы поддержка была тайной. Впрочем, не мне вас учить. В подобных делах вы разбираетесь лучше меня. В самое ближайшее время, думаю, мы с вами встретимся еще раз, чтобы обсудить новые подробности этого дела. До свидания, Александр Васильевич.
Сказав эти слова, император Михаил II крепко пожал мне руку и вышел. А я остался сидеть за своим столом. Дел впереди еще было непочатый край, и никто, кроме меня, их не сможет сделать.
6 мая (23 апреля) 1904 года, утро.
Эскадра адмирала Ларионова.
Французский Индокитай, Кохинхина, залив Нябе, 25 миль от Сайгона
Русско-германская эскадра подошла к устью реки Нябе в самом начале сезона муссонов, считающегося тут весной. Для проверки и исправления механизмов, погрузки угля на русские броненосцы и германские крейсера, а также на частичное увольнение команд на берег дали трое суток. Появление в виду берегов Французского Индокитая с «дружественным визитом» грозной русско-германской эскадры привело местные колониальные власти, во главе с генерал-губернатором Жаном Батистом Полем Бо, в трепет, а фрондирующее им местное население в полный восторг.
Многочисленные сампаны и джонки, заполонившие водную гладь залива, были заполнены местными жителями, с энтузиазмом машущими руками и выкрикивавшими: «Vive la Russie! Vive l’Allemagne!» И над всем этим смеялось поднимающееся в бездонную синеву яркое тропическое солнце.
Ближе к обеду небо затянет густыми тучами и пройдет стремительный ливень, для того чтобы к вечеру небо снова стало чистым, и люди могли бы полюбоваться закатом, стремительным, как и все происходящее в тропиках.
Вокруг стоящей на якорях эскадры моментально образовалось нечто вроде плавучего рынка, где по дешевке корабельные ревизоры русских и немецких кораблей и мичмана-снабженцы с эскадры адмирала Ларионова могли приобрести все, что живой душе угодно: рис, свежую рыбу, пряности и даже живых свиней и птицу. Предлагался и живой товар совсем иного рода для удовлетворения «основного инстинкта» матросов и особо господ офицеров.
Но с этим ничего не поделаешь – таковы уж тут обычаи. К тому же длительный отрыв от общения со слабым полом и регулярное калорийное питание отнюдь не способствовало умерщвлению плоти. Понимая все это, командование эскадры из будущего еще во время стоянки в Фузане порекомендовало корабельным медикам провести разъяснительную работу с личным составом и объяснить всем страждущим «большой и чистой любви», чтобы те были разборчивы в половых связях и помнили, что запасы антибиотиков в плавучем госпитале «Енисей» не бесконечны.
Пока ревизоры пополняли запасы в провизионках, а старшие офицеры определяли порядок схода команд на берег, старшие и младшие инженер-механики на обоих русских броненосцах и немецких крейсерах приступили к инспекции заглушенных на короткое время котлов и механизмов. У хорошего технаря всегда найдется, где и что смазать или подтянуть. На кораблях эскадры адмирала Ларионова командиры БЧ-5 тоже занялись примерно тем же, правда, с учетом куда большего ресурса и надежности техники будущего.
Тем временем танкеры, скачав в топливные баки кораблей из будущего остаток своего груза, собрались выйти в повторный рейс на Суматру. К тому времени в правлении компании «Датч Шелл» уже разобрались в том, кто является получателем их топлива. Но объемы контракта, заключенного с Германской империей, были солидными, а немецкие банки пунктуально перечисляли все положенные платежи. Кроме того, разрыв контракта по политическим мотивам вызвал бы приступ гнева императора Вильгельма. Так что пока все шло своим чередом. Деньги, как известно, не пахнут, особенно когда за ними стоят политические интересы сверхдержав.
Кстати, зрелище заправки кораблей из будущего нефтью вызывало зависть в командах русских и немецких кораблей, матросы которых вынуждены были сгружать в угольные ямы тяжеленные мешки, набитые кардифом. Это был тяжелый и выматывающий душу труд, после которого матросов было положено кормить особо калорийной пищей, известной сейчас как «макароны с мясом по-флотски».
Но пока ничего с этим поделать было нельзя. Время полного перехода на жидкое топливо во флотах мира еще не наступило. В русском императорском флоте только эскадренный броненосец «Ростислав», которым в 1900–1902 годах командовал на Черном море великий князь Александр Михайлович, имел смешанное угольно-нефтяное отопление котлов.
Примерно так же дело обстояло и на других флотах мира. Угольные станции находились по всему миру, в гаванях всех морей и океанов. А вот с заправкой нефтью пока были проблемы. До полной победы жидкого топлива над твердым было еще далеко.
Штаб смешанной эскадры с комфортом разместился на самом крупном корабле соединения, авианесущем крейсере «Адмирал Кузнецов». Рядом с его пятьюдесятью тысячами тонн водоизмещения и тремястами метрами длины терялись даже эскадренные броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич», с их тринадцатью тысячами тонн водоизмещения и сто семнадцатью метрами длины. В связи с настоятельным требованием императора Михаила – обеспечить перевод на европейский ТВД не только самых боеспособных кораблей, но и самых перспективных командиров – командовать «Цесаревичем» на время перехода назначили капитана 1-го ранга Николая Оттовича фон Эссена, получившего, кстати, легкое ранение в бою при Формозе. Старшим офицером при нем был капитан 2-го ранга Александр Васильевич Колчак, с этой же целью снятый с командования отрядом миноносцев.
Командиром «Ретвизана» был оставлен капитан 1-го ранга Эдуард Щенснович. Он еще не знал, что в отношении него у молодого русского императора тоже имелись большие планы. Еще не построенный подводный флот Российской империи ждал своего будущего зачинателя и первого главнокомандующего. Если все пойдет так, как планировалось, то к моменту прибытия эскадры на Балтику, на испытательном стенде Ижорского завода уже будут стоять первые тринклер-двигатели, годные для установки на подводные лодки, и дел у будущего главкома подплава будет выше крыши.
Теперь, когда реальная угроза дальневосточным рубежам России была полностью устранена, на долгие годы военно-морская активность переносилась с Тихого на Атлантический океан, в связи с чем Тихоокеанский флот по преимуществу становился чисто крейсерским, предназначенным для защиты экономических интересов России в мирное время и прерывания вражеской торговли в военное.
Оставшиеся на Дальнем Востоке устаревшие броненосцы в будущем планировалось разобрать на металл, с употреблением их башен главного калибра для оборудования береговых батарей, защищающих подступы к военно-морским базам. Да что там говорить о «Севастополях» и «Пересветах» – информированным людям было уже известно, что даже только что построенные на Балтике эскадренные броненосцы типа «Бородино» тоже скоро устареют, утратив в линейном бою всякую боевую ценность.
Впереди уже маячила видимая невооруженным глазом эра дредноутов и линейных крейсеров, быстроходных океанских рейдеров и авианосцев. И если с двумя первыми типами в России было решено пока повременить, то два вторых подлежали скорому и безусловному развитию.
Сейчас на мостике «Адмирала Кузнецова», поднятом на высоту двадцатиэтажного жилого дома, над залитой солнечными бликами водной поверхностью залива Нябе, собралось самое блистательное общество, которое только можно было собрать в этом месте и в это время. Безусловно, самой знатной из присутствующих здесь персон была великая княгиня Ольга Александровна, сестра прошлого и нынешнего императоров. Одетая в белое матросское платье и широкополую соломенную шляпку, она мертвой хваткой вцепилась в руку покорившего ее сердце полковника Бережного, которому ограниченные масштабы сухопутных операций во время Русско-японской войны так и не дали возможности развернуться по-настоящему как стратегу.
Несмотря на это, у молодого русского императора на полковника Бережного имелись очень значительные планы, связанные с созданием в Российской империи «армии нового строя». Сводная бригада морской пехоты, сформированная в ходе русско-японской войны для десантных операций, получила статус постоянного соединения, а после приказа о переводе на Балтику приказом императора была объявлена еще и частью лейб-гвардии.
Великая княгиня уже получила от своего брата личное послание, одобрявшее ее новый выбор. Ей было также сообщено, что ее предыдущий брак будет аннулирован, как фактически недействительный, что позволит ей вскоре оформить союз с любимым человеком.
Сейчас полковник, склонившись к ушку своей избранницы, шептал ей, указывая взглядом на проплывающие внизу джонки, что-то такое, отчего Ольга попеременно то краснела, то бледнела и еще крепче сжимала сильную мужскую руку. В любом случае то, что происходило между этими двумя людьми, было чисто личным делом, в которое чужим людям не стоит совать свой нос.
Чуть в стороне от великой княгини и полковника, занятых друг другом, вице-адмирал Ларионов беседовал с капитаном 1-го ранга Николаем фон Эссеном, а капитан 1-го ранга Эдуард Щенснович слушал их разговор то хмурясь, то одобрительно кивая.
– Всякая революция, – говорил адмирал Ларионов, – хоть техническая, хоть социальная, в принципе руководствуется одним незатейливым лозунгом: «Кто был ничем, тот станет всем». А мы находимся на пороге технической революции. Корабли следующего поколения, отчасти уже заказанные, отчасти еще проектируемые, совершенно обесценят все существующие флоты.
– Гм, а не слишком ли вы категоричны, Виктор Сергеевич? – спросил Эссен, с высоты мостика «Адмирала Кузнецова» поглядывая на недавно построенные «Ретвизан» и «Цесаревич», кажущиеся для него верхом технического совершенства.
– Вы уже, наверное, слышали, – сказал адмирал Ларионов, – что в Британии первым лордом Адмиралтейства стал адмирал Фишер. А это значит, что в самом ближайшем времени мы услышим об анонсировании постройки его любимого детища, десятиорудийного и двадцатиузлового турбинного сверхброненосца, который получит имя «Дредноут», ставшее позднее нарицательным. Впрочем, наш русский проект сверхдальнего прерывателя торговли, носящий пока условное наименование «Рюрик-2», не менее революционен. Например, британский «Дредноут» будет способен на равных биться с целой эскадрой нынешних новейших броненосцев, и в случае необходимости легко отрываться от них и уйти от погони. Также и наш новый «Рюрик» с его тридцатью узлами хода и шестью десятидюймовыми орудиями главного калибра в случае войны будет иметь возможность устроить погром на британских морских коммуникациях. И ни один из ныне существующих крейсеров – «защитников торговли» – не сможет ему помешать, ибо они слишком тихоходны и слабо вооружены.
– И тут, конечно, Виктор Сергеевич, не обошлось без вашего влияния? – усмехнулся Эссен. – Я ни за что не поверю, что наши умники под Шпицем, экономящие каждую тонну водоизмещения и урезающие все, что возможно, решатся на постройку крейсеров, водоизмещение которых, как я слышал, может превысить пятнадцать тысяч тонн…
– Скажу честно – не обошлось, – ответил адмирал Ларионов, – за основу был принят один германский проект конца двадцатых годов с исправлением в нем некоторых, вполне очевидных нам недостатков. Можно сказать, что мы довели идею до верха технического совершенства, одновременно упростив все, что могло быть упрощено в принципе.