Как послушная дочь, я последовала по приказу своего божественного отца в чужую для меня страну. Я даже плакала тайком по ночам, скучая по своим родителям и по своей Родине. Но я увидела, что ваши люди, такие страшные в бою, в обычной мирной жизни добры и милосердны. И я успокоилась. Самым большим для меня утешением станет то, что ни подданные моего отца, ни подданные моего будущего мужа никогда больше не будут воевать и убивать друг друга. Я помню заповедь Господа нашего, Иисуса Христа: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими».
И если в том, что между Японией и Россией будет царить мир, будет и моя маленькая заслуга, я буду счастлива, и я буду считать, что жизнь моя прожита не зря.
– Дочь моя, – сказал растроганно епископ Николай, – я вижу, что ты поняла самое главное в нашем учении. Ты готова делать добро, любить людей как саму себя. И это самое главное. Я понял, что ты уже готова для того, чтобы принять таинство Крещения. Спаси тебя Господь!
Принцесса Масако склонила голову перед старым и седым епископом. А он, сложив пальцы щепотью, перекрестил ее. А потом по-отечески погладил девушку по платку на ее голове. На душе у отца Николая стал радостно – Церковь Православная скоро примет в свое лоно новую и чистую душой дщерь.
9 апреля (27 марта) 1904 года, полдень.
Санкт-Петербург, «Новая Голландия», Главное Управление государственной безопасности.
Капитан Тамбовцев Александр Васильевич
Совещание по вопросам экономики Михаил Александрович решил провести именно у нас, в «Новой Голландии». Спокойно, без посторонних ушей, а следовательно, безопасно. Ведь те вопросы, о которых я хотел поговорить сегодня с императором, имели фундаментальное значение. Типа, «как нам обустроить Россию». Я, конечно, не экономист, но к беседе подготовился основательно, взяв за основу своих предложений тот план, которым в свое время руководствовался наш общий знакомый Сосо Джугашвили.
Но приглашать его на совещание я не стал. С ним позднее будет разговор особый. А вот Владимиру Ильичу приглашение отправил. Ему полезно будет послушать нашу с Михаилом беседу. Тем более что кое-что, относящееся к рабочему законодательству, ему в дальнейшем пригодится. Но обо все по порядку.
– Разговор наш сегодня, – начал я, когда император и несостоявшийся «вождь пролетариата» расселись вокруг небольшого круглого стола, – пойдет о такой довольно скучной вещи, как экономика. Только давайте вспомним этимологию. «Экономика» – от греческого слова «экос» – дом и «номос» – закон, положение. Фактически – наука о ведении домашнего хозяйства. А посему, если мы считаем Россию нашим общий домом, то должны точно знать – как мы должны в нем вести хозяйство.
– Говорите, Александр Васильевич, – сказал Михаил, – я внимательно вас слушаю. Сознаюсь, что до самого последнего времени я мало задумывался о том, откуда что берется.
– Всем понятно, что страна нуждается в ускоренном развитии. Понятно, что надо строить новые заводы и фабрики, выпускать продукцию, которую сейчас Россия вынуждена закупать за рубежом. Но для того, чтобы обеспечить новые заводы и фабрики сырьем, необходимо связать их с помощью транспортных коммуникаций с крупными городами и с местами добычи полезных ископаемых.
Отметим – надо строить дороги. Как железные, так и обычные. Вспомните, Римская империя в течение многих веков сумела просуществовать благодаря тому, что она была связана со своими окраинами с помощью прекрасных дорог. Ими, кстати, до сих пор пользуются европейцы. Нашей стране с ее огромными размерами необходимы тысячи километров дорог. Не стоит забывать, что строительство железных дорог, в свою очередь, дает толчок к развитию как территорий, через которые они будут проходить, так и металлургической, строительной и прочей промышленности. Станции, особенно узловые, со временем превратятся в промышленные центры, со своими заводами, мастерскими, учебными заведениями. В ходе освоения так называемого Дикого Запада в Северной Америке именно станции железных дорог, зачатую построенные в безлюдной прерии, становились со временем ядром новых городов. Ибо там, где есть транспорт, там есть жизнь.
Не стоит забывать и о таких замечательных транспортных коммуникациях России, которыми пользовались русские люди на протяжении сотен лет. Я имею в виду реки. У них, однако, есть недостаток – они могут использоваться лишь в ту пору, когда они свободны ото льда. В остальное же время реки могут служить в качестве «зимников» – дорог, проложенных по льду. Отсюда еще одна насущная задача – строительство каналов, соединяющих с помощью речных коммуникаций Балтийское, Черное, Каспийское и Белое моря. Программа строительства внутренних водных коммуникаций потребует больших сил, немалых средств, но они довольно быстро окупятся за счет ускорения оборота товаров.
Про развитие русского Севера и Дальнего Востока я хотел бы поговорить с вами отдельно и не сейчас. Для этого разговора необходимо пригласить на встречу Дмитрия Ивановича Менделеева и Степана Осиповича Макарова.
– Хорошо, Александр Васильевич, – кивнул Михаил, делая пометку в лежащем перед ним блокноте. – Когда мы можем это организовать?
– Думаю, что это совещание можно будет провести на будущей неделе, – сказал я, – нам необходимо некоторое время для его подготовки.
– Договорились, – сказал Михаил, сделав еще пометку в блокноте, – мы выберем день и сообщим вам об этом дополнительно. Что у нас дальше?
– Вернемся к дорогам, ваше величество, – сказал я. – Дороги – в данном случае имеются в виду как железные, так и обычные – шоссейные. Не забывайте, что скоро на трон взойдет Его Величество Автомобиль, и это резко повысит важность шоссейных дорог. Строительство и тех и других потребует создания предприятий по выпуску экскаваторов, путеукладчиков, словом, всех тех машин, с помощью которых можно будет быстро и качественно прокладывать новые транспортные магистрали.
И еще – для новых железных дорог в большом количестве потребуются рельсы усиленного типа. Ведь мы знаем, что в ближайшее время резко возрастет мощь локомотивов, а значит, и вес железнодорожных составов. Впрочем, для узкоколеек, которые тоже необходимо строить, понадобятся рельсы старого типа. А рельсы – это новые металлургические предприятия, угольные и железорудные шахты. Вообще, черная металлургия – это фундамент экономики. Теперь вы видите – как все между собой взаимосвязано.
Таким образом, мы можем поэтапно осуществить индустриализацию России. Для этого необходим план развития страны на несколько лет вперед, а также государственный орган, который будет осуществлять это планирование и наблюдать за выполнением принятого плана. Все должно находиться под наблюдением этого органа, который в нашей истории назывался Госпланом, и подчиняться который будет лично императору, то есть вам, Михаил Александрович.
– А почему мне? – удивился император. – Я же вам уже говорил, что мало разбираюсь в экономике.
– А потому именно вам, – сказал я, – что вы, ваше величество, высшее должностное лицо государства. И выше вас никого нет. Следовательно, никто кроме вас в работу Госплана вмешаться не может, и с помощью своих властных полномочий никто не сможет добиться каких-либо выгодных для себя или своих креатур решений о строительстве того или иного завода, или, скажем, фабрики. Ну, а вы, если вам что-то будет непонятно, всегда сможете проконсультироваться с профессионалами, владеющими информацией по данному вопросу. И единолично принять правильное решение.
– Понятно, – тяжело вздохнул Михаил, – значит, опять мне быть крайним. Ну что ж, я уже привык к этому. «Ох, тяжела ты, шапка Мономаха» – так, кажется, у Пушкина в его «Борисе Годунове»?
– Как написано в Евангелии от Луки: «…И от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут», – с улыбкой сказал я. – Приходится жить по Заповедям Божьим. В России всегда все замыкается именно на первое лицо, как бы оно при этом ни называлось.
– Понятно, – сказал император, – похоже, что работать мне придется, как работал мой прадед, Николай Павлович. Но дезертировать я не собираюсь. Продолжайте, Александр Васильевич. Что у нас дальше?
– Дальше легче тоже не будет, – ответил я, – Теперь пришло время поговорить о том – кто же будет работать на этих новых заводах и фабриках. Вот тут-то у нас и возникает узкое место. На новых станках должны работать грамотные и хорошо обученные рабочие. А где их взять, если квалифицированных рабочих по большому счету не хватает даже для уже существующих предприятий? Заводчики сманивают рабочих друг у друга, а иногда дело доходит до откровенной уголовщины.
Я вздохнул.
– Новых обученных рабочих взять пока негде. Надо их учить. А это задача, которую за пару дней не решить. Необходимо будет создать сеть профессионально-технических училищ – сейчас они, если я не ошибаюсь, называются ремесленными училищами. Так ведь, Владимир Ильич?
Ленин кивнул своей лобастой головой.
– Именно так, Александр Васильевич, – сказал он, – но для обучения в этих училищах нужны люди, которые были бы просто грамотными. А вот с этим у нас обстоит не совсем благополучно. То есть совсем неблагополучно.
– Да, – сказал я, – сначала людей необходимо будет элементарно научить считать, писать и читать, а потом уже обучать их работе на новейших станках. Хотите пример? – Когда началась Первая мировая война, в русскую армию пришло шестьдесят процентов неграмотных новобранцев, а в германскую армию – только ноль целых восемь десятых процента. А это случилось в нашем прошлом, в 1914 году.
Сейчас картина наверняка еще хуже. Процесс полной ликвидации неграмотности должен на несколько лет обогнать массовую индустриализацию. Кстати, та же проблема будет касаться и инженерно-технического состава. Поэтому, после ликвидации неграмотности и наращивания числа ремесленных училищ, нужно будет точно так же увеличить число высших технических учебных заведений.
Я сделал паузу, перевел дух и, глядя на императора, спросил:
– Ну что, Михаил Александрович, говорить дальше?
Император, успевший исчиркать своими пометками уже с десяток листков блокнота, только обреченно махнул рукой, дескать – давайте, чего уж там…
– Итак, – продолжил я, – мы уже отметили, что необходима индустриализация и борьба с неграмотностью населения. Назовем ее «культурной революцией». Конечно, многим не понравится, что люди, на которых они смотрели до этого сверху вниз, станут грамотными и получат шанс на то, чтобы, если не они, то уж их дети, могли выбиться в люди. Но то, что в наше время называется «социальным лифтом», крайне необходимо. Если бы вы знали – сколько талантливых людей из народа не могут получить возможность принести пользу обществу только из-за того, что они элементарно неграмотны!
– Очень верно замечено, Александр Васильевич! – воскликнул Ленин. – Ведь родители моего покойного батюшки были выходцы из мещан, а их родители – так те вообще из крепостных. А отец дослужился до чина действительного статского советника и получил потомственное дворянство. Именно потому он всю жизнь добивался, чтобы в Симбирской губернии, где он был директором народных училищ, строились новые школы, в которых могли бы учиться дети из низших слоев общества.
– Вот как? – удивился Михаил. – А я и не знал об этом! Действительно, наш народ богат талантами. Пожалуй, правильно говорил светлейший князь Потемкин: «Деньги – ничто, люди – всё!»
– И он был абсолютно прав, – сказал я. – Люди – самое большое наше богатство. Только мы часто легкомысленно относимся к их сбережению. Я имею в виду то, что господа фабриканты и заводчики не берегут жизнь и здоровье своих наемных рабочих. И трудовое законодательство, которое должно защищать права тех, кто стоит у станка и кто трудом своим добывает хлеб насущный, довольно часто не исполняется владельцами предприятий.
– Да уж, – буркнул Ильич, – эти господа с тугой мошной считают, что им закон не писан. Да и что им стесняться, если по любому поводу можно вызвать полицию или казаков.
– Владимир Ильич, – сказал я, – вы прекрасно знаете – о чем идет речь, и я не буду рассказывать вам о наиболее вопиющих случаях произвола господ предпринимателей. Скажу только, что все это тема для отдельного разговора.
– Полностью согласен с вами, Александр Васильевич, – кивнул мне Михаил, – только давайте тему прав рабочих вынесем на отдельное совещание и пригласим на него министра внутренних дел Вячеслава Константиновича Плеве. Там и поговорим предметно обо всех безобразиях и о том, как их пресекать. Что у нас дальше, господа?
– Давайте вернемся к теме индустриализации, ваше величество, – сказал я. – Поговорим о том, без чего в двадцатом веке не может быть никакой индустрии. То есть о производстве электричества в промышленных масштабах или, говоря другими словами, об электрификации. Если вы не против, то я поясню – о чем собственно идет речь.
Михаил, внимательно слушавший меня, лишь молча кивнул.
– Напомню вам, – начал я, – что еще в 1879 году в Петербурге была построена тепловая электрическая станция, или ТЭС, предназначенная для освещения Литейного моста. Другая подобная станция была построена несколькими годами позже в Москве для освещения Лубянского пассажа. Электростанции в России строились, электричество все чаще и чаще освещало города. Но все они большей частью принадлежали иностранному капиталу. Крупнейшее акционерное «Общество электрического освещения 1886» контролировалось немецкой фирмой «Сименс и Гальске», строившей тепловые станции в Санкт-Петербурге, Москве, Баку, Лодзи и других городах империи. Суммарная мощность всех электростанций в России на 1900 год составляла примерно 80 мегаватт.
– Это много или мало, Александр Васильевич? – заинтересованно спросил Михаил, делая пометку в своем блокноте.
– Это как посмотреть, – ответил я. – В сравнении с общемировыми показателями – вполне удовлетворительно. Россия находится где-то в первом десятке стран по количеству производимой электроэнергии. А для планируемой нами индустриализации – ужасно мало. К тому же все наши электростанции – в Москве, Санкт-Петербурге, Баку – имеют ограниченное (от одного до нескольких десятков) число потребителей и энергетически не связаны между собой. Мало того: значения величин их напряжения, силы тока и частоты имеют колоссальный разброс, поскольку при разработке этих станций не существует никакой единой системы стандартов. Нас же интересует создание в Российской империи единой энергетической системы, где обильные энергией регионы, например Сибирь, могли бы делиться электричеством с густонаселенными и промышленно развитыми центральными губерниями.
– Действительно, – сказал Михаил, – чем забивать железные дороги бесконечными составами с углем и дровами, проще выработать электричество и передать его потребителю по проводам. В таком виде единая электрическая сеть выглядит вполне разумной.
– Да, именно так, – сказал я и добавил, посмотрев на, затаив дыхание, слушавшего меня Ленина. – Кстати, ваше величество, ведь именно присутствующий здесь Владимир Ильич ранее уже всерьез задумывался об этой проблеме. Три года назад он писал: «…в настоящее время, когда возможна передача электрической энергии на расстояния… нет ровно никаких технических препятствий тому, чтобы сокровищами науки и искусства, веками скопленными, пользовалось все население, размещенное более или менее равномерно по всей стране…».
Правда, вопрос об использовании электроэнергии в промышленности им пока не поднимался. Но в нашем прошлом именно по его инициативе был разработан стратегический план электрификации России, который получил название ГОЭЛРО – Государственный план электрификации России. И что самое главное – этот план был выполнен! Чуть позже я познакомлю вас, ваше величество, с этим документом. Думаю, что его можно будет принять за основу, лишь немного уточнив конкретные детали.
– Хорошо, – сказал Михаил. – Хорошо именно то, что у нас имеется такой план. Это несомненная удача. Повторить один раз уже ранее успешно исполненное мы сможем.