Какое-то время играем в «Правду или действие». Наше дурачество каждому преподносит какой-то сюрприз: Глен сидит с боевым макияжем на лице, Ронану пришлось раздеться догола, Астрид пришлось петь нам песни голосом Дарт Вейдера, Тэйт сидит понурый после того, как мы обкорнали его волосы, это была идея Ноа, как и все эти безумные идеи. Моро настолько пьян, что спрашивает, откуда у меня такой дорогой костюм. Якобы он знает портного, который мог его сделать. Перевожу это в шутку, и игра продолжается, к счастью для меня.
Это настолько интересно и весело в такой компании, что даже я совсем не замечаю времени. Успеваю снова забыть, что нас выгнали из кампуса, в меня недавно стреляли, и я этого не почувствовал, мы спасли Астрид из лап непонятно кого. Да и такое чувство, как будто ситуации с девушкой Ноа не было на кухне. И мы все тут словно обыкновенные люди. Не помню, что ничего не чувствую, о той ночи, о том, что я Синдром Души. Что я за человек без них? А с ними совсем другой. Целый.
Всё в очередной раз рушится. Во входную дверь звонят и нетерпеливо колотят.
— Ну, что ей ещё надо?! — ворчит Моро и встаёт с дивана.
— Это точно не она, — хватаю его за лодыжку и спокойно отпускаю его. — Будь осторожен.
Ноа улыбается, но за этой улыбкой кое-что скрывается, и кивает. Проходит время, и слышно, как открывается дверь, происходит диалог, который невозможно разобрать, Ноа просит подойти меня. Все остальные так же насторожены. Особенно Глен и Астрид. Я наклоняюсь к Глену.
— Будь начеку.
— Ты тоже, — он хлопает по плечу. Не чувствую, а всего лишь вижу.
— А ты, — обращаюсь к Астрид. — Не отходи от него.
Встаю с колен и думаю, зачем я мог понадобиться Ноа у двери. В прихожей, наконец, вижу Ноа и то, как посерело его лицо. И тут в дверях блистает хорошо различимая форма, двигаюсь дальше, не совершая ошибки. Стоит только слегка остановиться, и всё: пиши пропало. Думаю, где мог попасться и просчитаться. Синдромом души или пока спасал Астриду. Где? Как сильно ошибся? Как выгородить Астрид? А как Глена? Не могу позволить им пойти на дно со мной. А как спасти Ноа? А Ронана? А Тэйта? Боже, ну что мы только натворили? «Дыши, Фрэнк, дыши. Они еще ничего не сказали. Абсолютно ничего. Это всё может быть ошибкой». Да кто хоть в это верит в нашем мире? У нас ни одна ошибка не остаётся незамеченной. О наших просчётах при малейшем желании может узнать весь мир. Полицейские поднимают взгляд от блокнотов, один из них улыбается мне:
— Вы Фрэнк Хоук, как я понимаю? — от моего имени его улыбка становится только шире.
«Что с ним не так? Так себя полицейские не ведут!» - проносится в голове.
— Да, это я. А могу увидеть ваше удостоверение?
Второй офицер хмурится, а тот, что здоровался:
— Конечно-конечно, ничего другого от вас, студента криминалистики, и не ожидалось.
Медленно достаёт из кармана, так же неторопливо раскрывает. Намеренно тянет время, только не понимаю зачем, стараюсь выглядеть спокойным, но моё внимание рассеивается, потому что Ноа рядом «сдаёт», а я все боюсь, что они пустят в ход оружие. Когда он открывает удостоверение, одного взгляда хватает, чтобы понять — это отвратительная подделка. Специально рассматриваю его дольше, чем нужно, а когда поднимаю взгляд вверх, понимаю, что офицер улыбается только шире. Он знает, всё знает.
— Теперь можем задать вам пару вопросов?
— А в связи с чем? — осторожно спрашиваю я.
— Это просто беседа. Вы можете помочь прояснить правоохранительным органам кое-какие моменты в расследовании.
Никто из нас не отвечает, и я боюсь совершить ошибку. Еще одну, которая может всем нам стоить свободы, а то и жизни.
— Так можно ли зайти в дом? На ногах всю смену.
— Конечно, если только хозяин не против, — намеренно перевожу стрелки на Моро, чтобы обратить внимание на улицу: что-то там не дает покоя с того момента, как я пришёл. Что-то выпадает из общей картины и очень важное. В глаза бросается машина на другой стороне улицы. Чистая, без затемненных окон, блестящая, светлая, но совсем несвойственная этому району: здесь живут богачи, а это только средний класс.
— Наверно, будет не гостеприимно, — говорит Ноа и двигается в глубь дома, я за ним, следом офицеры.
— Уведи Астрид в укрытие, они не должны её видеть, — говорю шепотом, не даю Ноа ничего ответить и роняю какую-то вазу с тумбочки, мало заботясь о том, сколько это может стоить. Нужно задержать их, совсем немного времени, если Моро не станет помогать, то уж Глен должен догадаться о том, что здесь что-то не так.
— Осторожно, офицеры! Сейчас принесу совок, а вас проводит Фрэнк.
Двигаемся медленнее, чем могли бы, и без лишних слов, молюсь, чтобы этого времени хватило на всё про всё. Когда мы выворачиваем в гостиной, Тэйт с легкой непринужденностью фоткает, как Глен и Ронан поглощают пиццу. И я понимаю, что беглянки нет, значит, одним вопросом сейчас будет меньше.
Офицеры садятся на пустующий диван, оглядываются по сторонам:
— Нечасто приходится работать в таких домах не по убийству, — Тэйт давится жидкостью из стакана. Так сильно кашляет, что Глену приходится стучать ему по спине. — В общем, у вашего друга отличный дом, — заканчивает офицер. Напрягает, что второй все так и молчит, он не произнёс ни одного слова, такое чувство, что анализирует всё, что видит. Окружение, чувства, предметы, одна лишняя деталь может нас подставить.
— Вы сюда пришли не интерьер оценить, — говорю я.
— Тише, ковбой. Это простая вежливость. А ваши друзья будут присутствовать?
— Мне нечего скрывать от них, офицер.
— Что ж, — тип лезет в свою необъятную куртку и достаёт папку. Выглядит она как тысячи других дел в полиции.
— Фрэнк, хотел узнать, видели ли вы эту девушку? — и протягивает фото в мою сторону. Могут выдать только зрачки, надеюсь, они не замечают. На фотографии оказывается Астрид. Выглядит иначе: младше, испуганный вид, её лицо не уродует огромный синяк и можно с уверенностью сказать, что и тогда она была красавицей, которой ничего не нужно делать. Ни макияжа, ни красивой одежды — сама по себе создание богов. «Господи, ну что вообще придумываю-то?»
— На фотографии она выглядит моложе, — комментирует офицер. — Но это всё, что можно было найти.
Ловлю себя на мысли, что они просто хотят показать нам власть, что, может, сейчас и не будет борьбы в открытую. Допускаю мысль: у них даже нет оружия, но это не значит, что сегодня это закончится. Она нужна им, нужна им так сильно, и они ни перед чем не остановятся. Проще сказать: Питер никогда её не сможет отпустить на четыре стороны, она его счастливая звезда. Золотая птичка. А как говорится, все красивое должно быть под замком. Поэтому я знаю, что должен делать: сыграть в их игру, но не в открытую. Так сложно удержаться, чтобы не помучить их. Не знаю, те ли это люди, что тогда в нас стреляли, хорошо хоть, что не видно той царапины на лице от осколка или пули.
Долго рассматриваю фотографию, тяну время, Глен сидит рядом, его пальцы слегка дрожат, поэтому встаёт, идёт ко столу и наливает себе в стакан воды. «Молодец», — говорю сам себе. Должны делать вид, что всё в порядке вещей.
— Да, кажется, я её видел, — произношу, отрываясь от фотографии и откладывая папку. — А по какому делу ее ищут? Нам, что, следует опасаться её? — надеюсь, что уловка выглядит правдоподобно. — Раз вы приходите в три часа ночи в дом моего друга.
Молчу о том, что никто, кроме сидящих здесь, не мог знать, где нахожусь. Есть два варианта: а) здесь крыса (во что верится с трудом), б) за нами вели слежку (значит, или знают наверняка, что она с нами, или догадываются). И все становится намного серьёзнее. Что они ещё могут знать?
— Нет, она не опасна. Не в том плане, в котором вы думаете — не психически больная.
— Это хорошо, а вообще все её видели на собрании клуба. Да и то пару минут. Они о чём-то спорили с Адамом Миллером. Больше её я не видел, — ложь даётся просто, что я даже не удивляюсь. Офицер качает головой.
— Его мы уже спрашивали о ней, — может, я и параноик, но звучит это предложение очень плохо. Глен напрягается, там они могли и попасться. Все вздрагиваем, когда в комнату заходит Ноа со словами, вытирая руки на ходу:
— Хоук, я тебя убью, честное слово! — замечая офицеров: — Ооо, офицеры, вы ещё здесь? — уж на кого можно будет надеяться в игре, так это на него. — Думал, уже ушли, и это был всего лишь оборот речи, надеюсь, вы понимаете, — Моро улыбается.
— Вы не из тех, кто возьмет оружие в руки.
— Именно, офицеры, кто-то же должен быть в мире мягким и пушистым, — Ноа разворачивается ко мне. — Это была любимая ваза моих родителей, — плюхается на диван и заявляет: — А чего все такие напряженные?
— Вы, наверняка, тоже её видели? — офицер передаёт ещё одну копию фотографии, Ноа берёт в руки.
— Ну, конечно! Как такую забыть? Горячая штучка, но орала тогда так, что хоть поджигай. Бедный Адам, — после секундной заминки: — Может, отдохнёте?
— Нет, спасибо, нам уже пора.
— Так скоро? А мы тут девушку по вызову ждём, могли присоединиться, — неожиданно заявляет Моро.
— Как-нибудь в другой раз, мистер Моро, нам действительно пора, начальство уж больно зверствует.
Ноа идёт проводить их, а я бегу к экранам камер. Наблюдаю за тем, как офицеры выходят, проходят через двор и устремляются к машине, которую видел на другой стороне. Дверь захлопывается, и иду ко всем в комнату.
— Выходи, Астрид! — говорит Моро. — И вы втроем нам сейчас расскажете, во что, чёрт побери, мы втянуты. Потому что, как по мне, так пахнет жареным, если уже не палёным.
Астрид спускается по лестнице со второго этажа, и она расстроена и раздавлена. Не успевает даже подойти, когда говорит:
— Втянула вас в очень плохую ситуацию, а это были не самые, далеко не самые, лучшие люди на свете.
Астрид успевает подойти к Глену и обмякает рядом, такое чувство, она бы просто свалилась в кучу, если бы не его присутствие — видит в нём родного человека. Брата? Вот только он-то в ней не сестру видит. Сжимаю незаметно кулаки и ногти впиваются в кожу.
— Более того, — начинаю я. — Сейчас у вас есть шанс: узнать всю правду или остаться при той информации, что владеете сейчас, и, возможно, вас не тронут. Не уверен на сто процентов, но вы не будете знать лишнего, что может спокойно стоить жизни вам и вашим близким, — все смотрят на меня.
— Без спиртного, боюсь, я не буду воспринимать информацию, — Ноа направляется ко столу.
— Я тоже, — говорит Тэйт.
— И я, — тихо поддакивает Ронан.
— Бро-о, тебе я налью в два раза больше, — отвечает Ноа Ронану и хлопает его по спине.
— Ещё есть водка, ром, текила, кому чего? А вы, заговорщики, не молчите, видимо, ночь будет длинная.
— Вы все уверены? — я обвожу глазами присутствующих.
Первый заговаривает Тэйт:
— За несколько часов с вами ощутил себя больше живым, чем за последние пару лет точно. И дело совсем не в зрении, не в возможности воспринимать вас глазами, я вас чувствую. Поэтому с легкостью, на которую способен, принимаю решение понять и по возможности помочь с тем, с чем вы столкнулись.
Остались Ронан и Ноа.
— Ладно-ладно, я богатенький Ричи, поэтому могу позволить попасть в большие неприятности, — Ноа переводит взгляд на Фишера.
— Не смотрите так! — орёт Ронан, и уже тише: — Я считаю, что секреты делают нас слабее.
— Тогда, видимо, мы в одной тонущей лодке, — на лицах я замечаю обречённость.
Не знаю, что движет Астрид сейчас, алкоголь, или она устала от всего и беготни в частности, начинает свой длинный рассказ, который похож на сказку, да хоть на фильм, но не на реальную жизнь. Легче от сказанного не становится. С каждой секундой в ней отмирает искра: из яркой и сильной девушки она превращается в маленькую девочку. Что-то остаётся с нами навсегда, и в этой истории ей пора побыть слабой. Пора спустить на тормоза и с кем-то поделиться. Я смотрю на неё, на длинные волосы, которые местами взлохмачены, на то, как свет падает ей на лицо, и практически не видно синяка. Сейчас она как будто может поместиться в одних объятьях. А потом ее трель прерывается.
— Глен, я больше не могу. Мне тяжело… Ребята.
Она тихонько садится на стул и роняет голову на стол. Поэтому я лично рассказываю часть с похищением, как мы её нашла и спасли. Всё это время ни один из ребят даже не задал ни одного вопроса и не перебил.
И замечаю только сейчас: Астрид допивает с чем-то стакан.
— Это всё, — и продолжаю после секундной паузы: — Точнее всё, что мы знаем касаемо этой проблемы. Пока у нас нет плана, что делать дальше, да и кому можно доверять, потому что масштаб данной организации шире, чем мы думаем. Потому что она выросла, пока Астрид бегала от Питера, и знать наверняка мы не можем. Можно признать то, что Питер многообещающий подпольный лидер. Его империя растёт на всём.
— Ты, конечно, здорово всё это расписал, — потягивая скотч, говорит Ноа и смотрит на Астрид. — А нам-то что делать? Ты втянула нас в опасную игру, я и не представлял насколько. Если это и правда глава по производству синего льда, не уверен, что у нас есть шанс вырваться. Я знаю, что шепчут про его дилеров, его связи и возможности.
— Да, втянула, но я хотела быть свободной. Считала, что тех денег, что помогла ему заработать, хватит с головой, и он не станет меня искать. Особенно после того, что отнял брата. Я одна теперь в жизни. Совсем одна. Как бы жилось тебе без семьи? — спрашивает Астрид Ноа, так сжимая кулаки, что белеют костяшки.
— Их и так совсем не бывает в моей жизни.
— Представь, что их вообще нет, что больше никогда не увидишь. Они не приедут из очередной командировки, не позвонят. А ты, Тэйт, представь, что ты не обнимешь своих сестер.
— Хватит! Больше ни слова! — обрывает её Моро.
— Ладно, кажется, пора спать, — говорю я. — На сегодня хватит впечатлений. Думаю, что в скором времени мы услышим о Питере. Он предложит кому-то из нас что-то взамен на Астрид или сведения о ней. Надеюсь, рассказ помог вам выбрать верную сторону.
— Спасибо, Фрэнк, — она опускает свою руку мне на запястье, его жжёт огнём. От этого пламени приятно, и поэтому не двигаюсь с места. И смотрю на нее сверху вниз. На её лицо, на порозовевшие от алкоголя щёки. Мягко рассоединяю наши руки, потому что боюсь всего этого. Успел отвыкнуть от осязания, и теперь это очень сложно.
— Кто где собирается спать? — по-хозяйски спрашивает Моро.
— Можно, внизу? — отвечает Тэйт. — Никуда не хочу больше двигаться, и глаза очень устали.
— Еще бы, слепым прикидывался восемь лет, а теперь прозрел.
— Это некрасиво, Ноа, — замечает Глен.
— Я не обиделся, ребята, не ссорьтесь. Просто боюсь, что закрою глаза, засну, и утром все будет, как и все восемь лет. И вновь стать обузой, я с ума сойду.
— Посмотри на Астрид, она уж точно не боится стать обузой.
— Надеюсь, это шутка, — в ответ заявляет она.
— Конечно. Сейчас принесу сюда одеяло и подушки, остальные наверх. Там вам хватит места. Астрид, ты в отдельной, а мы с парнями по двое. Если никого не смущает.
Проходит какое-то время, и мы наконец остаёмся с Гленом наедине, снимаю с себя поло, расстёгиваю пряжку ремня, он сверлит взглядом спину, стоя у закрытой двери.
— Почему не рассказал, кто ты на самом деле?
— О чём ты? — стаскивая штаны, говорю я.
— О том, что ты делаешь, когда никто не видит. О тебе много чего пишут в интернете.
Останавливаюсь на второй брючине. Разворачиваюсь к нему и понимаю, что мы так толком и не поговорили об этом. И о том, как он смог найти Астрид. Кажется, что у нас не было времени, все свободное занято Астрид. Она стала нашей ахиллесовой пятой, а это очень плохо. Нас можно легко раздавить при желании. Непонятно почему, но теперь мы будем бороться за неё до конца, и плевать, что до этого спокойно жили своими жизнями. Имея всё или многое из того, что можно.
— Чтобы они были ещё и моими укрывателями? Понимаешь, за свои действия могу спокойно понести наказание и серьёзный срок. И ты тоже, собственно, теперь. Поэтому настоятельно рекомендую молчать об этом, — Глен задумывается.