– Но…– она растерянно берёт томик у меня из рук и следует за мной, – Может, вы ещё зайдёте как-нибудь?
– Возможно. В следующем месяце.
– Это… Хорошо, – она слегка мнётся, глядя как я надеваю шляпу, тщательно заматываю шею шарфом и застёгиваю плащ, – Простите… А как вас зовут?
– Никак.
– А серьёзно?
– Серьёзно. Процедура «damnatio memoriae» применена ко всем магистратам забвения прижизненно. У нас нет имён.
– Прямо как у «Людей в чёрном»?
В ответ я молча улыбаюсь и выхожу на улицу. Мокрый снег летит с неба частыми и крупными хлопьями. Они на секунду вспыхивают в плотных пучках света от фонарей и исчезают во тьме, чтобы через секунду облепить моё лицо и одежду. «Да, как у грёбаных людей в чёрном», – думаю я и закуриваю. Сколько раз я слышал этот идиотский вопрос… Жаль, что у меня в кармане зажигалка, а не вспышка для стирания памяти.
V
Печь. Она располагается в подвале нашего служебного здания. Когда-то давно это была угольная котельная, снабжающая теплом все этажи. Сейчас мы используем её для своих целей. «У нас тут нечто вроде маленького домашнего крематория для клиентов» – придумываю я шутку, вдруг вспомнив вчерашний разговор в книжном клубе, и сам невольно улыбаюсь.
Я сижу на старом стуле с металлическими ножками напротив открытой заслонки, за которой бушует оранжевое пламя. Ощущение, что смотришь прямо в Ад. Одну за другой я бросаю в огонь бумаги: выписки, счета, медицинские карточки, отдельные документы или простые записки. Всё в печь.
На этот раз я действую по протоколу, хотя это, скорее, можно назвать ритуалом. Сначала в огонь отправляются все собранные бумаги. Потом… Я достаю из кармана плаща маленький пакетик без наклеек и надписей. Потом – сам клиент. Неужели он провалялся у меня в кармане плаща всё это время? Я брезгливо выкидываю его в печь. И, наконец, в последнюю очередь огню предают карточку клиента с именем. Ту самую бумажку, которую я достаю из конверта каждый раз, когда начинаю новое дело.
Раздаётся телефонный звонок. Я встаю со стула и, всё ещё держа карточку в руке, иду к столу в противоположном углу комнаты. Мои шаги гулко раздаются в пустом подвальном помещении. Я снимаю трубку.
– Да?
На другом конце провода звучит узнаваемый чуть заикающийся голос нашего архивиста. Этот компьютерный жук недолюбливает и, кажется, немного боится меня.
– Не смог дозвониться тебе на сотовый. Решил, что ты в подвале.
– Да, я здесь.
– Послушай… Выяснилась новая подробность по твоему текущему делу, – он делает паузу.
– Ну, говори! – подгоняю я.
– У твоего клиента, оказывается, есть семья. Бывшая жена и ребёнок.
– Семья? Как такое возможно? У него были только родители. И они давно умерли…
– Брак не был оформлен официально. Ребёнок записан на фамилии матери. В большинстве баз отец не указан. Я… Просто пропустил…
– Пропустил?! – меня начинает разбирать злость, – Ты хоть понимаешь, что у бывшей жены может остаться масса материалов?! Фото, дневники, да хоть всего до чёрта лысого… И мне придётся подчищать всё за тобой! Ты идиот?
– Ну, хорошо, хорошо! Я ошибся…
– Ты идиот?
– Что? Ошибиться нельзя?
– Идиот, – я раздражённо бросаю трубку. В моей руке до сих пор находится листок с именем. Я молча смотрю него. Похоже, этот парень пока не хочет меня отпускать.
VI
Маленький симпатичный домик в пригороде. Стены недавно выкрашены в светло-зелёный цвет. Не знаю, как правильно называется этот оттенок… Салатовый? Вокруг растут ровно подстриженные кусты. Лужайка тоже обхожена. Очевидно, за домом по-хозяйски следит мужская рука. Я поднимаюсь на крыльцо и звоню в дверь. После некоторого ожидания мне открывает женщина. По виду лет 40-45, светлые волосы вьются мелкими кудряшками, поверх домашнего платья в мелкий цветочек надет фартук с жирными пятнами. Она вполне могла бы сойти за классическую домохозяйку из 50-х, если бы не жирные пятна. Я сразу показываю свой жетон.
– Магистрат забвения. Разрешите войти?
– Да… Конечно, – растерянно бормочет она и пропускает в дом. Мы заходим на кухню. На столе разложены продукты, пока ещё пустая кастрюля на плите, приготовлены разделочная доска и нож… Похоже, я отвлёк хозяйку от приготовления обеда.
– Меня интересует ваш муж.
– Он… Он сейчас на работе.
– Вот этот! – я резко показываю ей бумажку, практически ткнув в самое лицо, и по его выражению моментально понимаю, что женщина прекрасно помнит моего клиента.
– Мы расстались… Пять лет назад.
– Мам, кто это? – в проёме кухонной двери замирает мальчик лет девяти.
– Ребёнок от него? – киваю я в сторону мальчишки.
– Да, – отвечает женщина.
– Кто это, мам? – повторяет мальчик свой вопрос.
– Это из полиции. Дядя просто задаст нам несколько вопросов.
– Да, – я поворачиваюсь к мальчику, – Вы ведь живёте с папой? Он сейчас на работе?
– Да… Но это не мой настоящий папа. Он жил с нами раньше, а потом ушёл.
– Правда? А ты помнишь, как его звали? Твоего настоящего папу?
Мальчик уверенно отвечает. Он хорошо помнит его. На некоторые вещи у детей такая цепкая память, получше всякой бумажки. Он смотрит на меня своим пристальным открытым взглядом. С таким не договоришься. С детей не затребуешь подпись на протоколе о неразглашении. Их не запугаешь. Память о родителях живёт у них в генах…
Я перевожу взгляд с мальчика на мать. Кто первый? Что будет правильнее с точки зрения морали? Женщина, кажется, инстинктивно прочитав мои мысли, делает резкое движение. Это предопределяет мой выбор. Звучит приглушённый выстрел. Пуля попадает ей точно в сердце. Я резко разворачиваюсь и отправляю вторую пулю в сердце мальчика. Он не успевает вскрикнуть.
Пару секунд я стою, глядя на пистолет в своей руке. Легкий дымок выходит из ствола с каким-то смертельным умиротворением. Практически как дым из недокуренной сигареты в пепельнице. Эти мгновения тянутся непростительно долго. Нужно лечить нервы.
Я перешагиваю через тело женщины и, подойдя к плите, открываю вентиль. Газ начинает с шипением выходить, заполняя кухню. Я поднимаю гильзы, стараясь не смотреть на тела. Безоболочечные экспансивные свинцовые пули хорошо плавятся, но оставляют очень неприятные ранения.
Выхожу в коридор, оклеенный дешёвыми синтетическими обоями и пластиковыми панелями. Это будет хорошо гореть. Скоро здесь будет настоящий Ад. На вешалке оставлена маленькая курточка мальчика. Я засовываю бумажку с именем в её рукав и, щёлкнув зажигалкой, пару секунд наблюдаю, как разгорается бумага и ткань, а потом быстрым шагом выхожу из дома.
Взрыв я слышу уже с противоположного конца квартала. Огненное зарево полыхает на фоне темнеющего вечернего неба. Я закуриваю, размышляя, стоит ли вызывать пожарную охрану, но решаю не тратить на это своё время. В конце концов, дело закрыто, и я заслужил небольшой отдых. Вечер ещё только начинается и можно посидеть в «Месте»… А лучше зайти к той недотраханной брюнеточке. Она явно ко мне не ровно дышит. Например, перечитать по ролям «451 градус по Фаренгейту». А что? Неплохая книга. Я люблю Брэдбери. Ну, не читать же мне «Сказки матушки гусыни»…
Капелька триумфа
Свет красного аварийного фонаря пульсировал с невозмутимостью метронома, периодически заполняя бетонное пространство КПП. Склонившись над пультом, полковник стёр со лба холодный пот и отключил сигнал тревоги, а после обессилено опустился на стул.
Наставшая тишина продлилась не более пары минут, но они показались полковнику целой вечностью. Резкий звонок телефона, стоящего на столе, заставил полковника вздрогнуть. Он медленно снял трубку и, стараясь сохранять спокойствие, спросил:
– Пётр Петрович… У вас там всё в порядке?
– Да, всё отлично, – ответил в трубке слегка легкомысленный голос.
– Я эвакуировал комплекс…
– Правда? Я рад, что вы находите себе занятие. Но меня это сейчас не особо интересует.
– А что вас сейчас интересует? – как можно более мягко спросил полковник.
– Только мои воспоминания…
* * *
– Гениально! Гениально! – из угла в угол радостно забегал Петр Петрович. Он сам ещё не до конца верил своей неожиданной догадке, но формула, небрежно выведенная им на доске минуту назад, неумолимо воодушевляла. Стабильный стрэнглет существовал. Должен был существовать. Обязан был существовать. А это означало, что… Петр Петрович нервно потеребил свою заострённую троцкистскую бородку и пробормотал:
– Можно попробовать применить магнитное удержание…
Петр Петрович был сейчас на грани нервного срыва. Слишком долго он ждал своего звёздного часа. Слишком долго разрабатывал бесперспективные темы. И вот теперь он почувствовал вкус грядущего переворота в мире фундаментальных частиц. Да, конечно, к этому вкусу примешивалось предвкушение мировой славы, и, быть может, Нобелевской премии, а ещё сладковатый дурманящий запах государственного финансирования.
А пока что… Нужно понять, как поставить опыт. Рассчитать вероятность рождения и требуемую энергию. Холодный душ экспериментальной физики охолонул учёного. Петр Петрович нахмурился и нервно стёр формулы с доски. Где всё это будет делаться? И кем? Каким-нибудь Хельмудом Скарсгардом в какой-нибудь уютной Швейцарии. А никаким не Петром Петровичем Сажиным. Не им…
* * *
– Пётр Петрович… Вы ещё там? – немного нерешительно спросил полковник, судорожно вслушиваясь в тишину на другом конце трубки.
– Да, – ответил Сажин, – Вы, наверное, заскучали там, товарищ полковник? Не хотите спуститься ко мне вниз?
– Пожалуй, – согласился полковник.
– Тогда идите к центральному лифту, я включу его.
– Хорошо. Главное, не наделайте глупостей, Пётр Петрович.
Полковник положил трубку на рычаг аппарата, медленно поднялся и уверенным шагом пошёл по подземному коридору в сторону лифта. Свет люминесцентных ламп сейчас казался ему каким-то особенно безжизненным и зловещим.
Полковник подошёл к лифтам и, нажав кнопку вызова, услышал, как заработал механизм, поднимающий кабину на верхний уровень. Где-то под потолком затрещал внутренний громкоговоритель.
– Я не слышу вас, полковник, но вы меня, надеюсь, слышите… – голос Сажина, искажённый динамиком, гулко отражался от бетонных стен и тоже казался каким-то мёртвым, – Я просто хотел сказать, что вам не следует снимать с себя ответственности. Ведь без вас ничего бы не вышло… И в конце концов вы получили то, что желали…
Подъёмный механизм замолчал, и двери лифта с лёгким позвякиванием открылись перед полковником.
* * *
Кабинет с окнами, задрапированными плотными тяжёлыми шторами, массивная мебель, полумрак… Казалось, за последние 30 лет изменился только портрет на стене над головой начальника при больших погонах.
– Опять эти ваши новые физические принципы? – нахмурился генерал.
– Учёные так не говорят, но… – полковник пожал плечами
– Но?
– Новое оружие может быть разработано в течение 5-10 лет.
– Не слишком ли самоуверенно, полковник?! – снова нахмурился генерал.
– Комиссия подтвердила, что у темы есть потенциал.
– Уж не примеряете ли вы на себя, часом, лавры Лаврентия Берии?
– Я выполняю свой долг, – сухо ответил полковник.
– Ну, хорошо, хорошо! Работайте! – устало махнул рукой старый генерал.
До выхода на заслуженную пенсию ему оставалось чуть менее года. Пока суд да дело, а там пускай молодые разбираются, что получится из этих новых физических принципов с этими их частицами, бластерами и кластерами.
* * *
Нижний уровень комплекса выглядел буднично. Управление ускорителями осуществлялось из лаборатории уровнем выше. Туда же стекались и данные детекторов для обработки. Здесь же, среди хитросплетения разноцветных кабелей, лишь изредка работали техники.
Выйдя из лифта, полковник на какое-то мгновение замер, прислушиваясь к размеренному гулу оборудования. Всё работало надёжно. Слишком надёжно. И как удачно было выбрано место. Глубина залегания. Отдаление от крупных населённых пунктов. Максимальное время подлёта ракет потенциального противника.
Отличное место, чтобы заниматься передовыми научными исследованиями высокого уровня секретности. Или, чтобы окончательно похоронить их…
* * *
– Здесь, – остановившись на пригорке, проговорил полковник.
– Где? – не понял Петр Петрович, стараясь ещё теплее закутаться в пуховик, который был велик ему минимум на два размера.
– Здесь!… – ещё более неопределённо ответил полковник, торжественно, словно Петр I, указывая рукой на панораму, разворачивающуюся под местом, где они остановились.
Вид с пригорка открывался, и, правда, величественный. Вниз шел довольно крутой спуск, обрывающийся практически вертикально над голубой гладью реки. Дальше, река делала изгиб, серпом оборачиваясь вокруг холма, поросшего густым лесом.
Впрочем, Петр Петрович оценивал не красоты местной сибирской природы. Мысленно он уже размечал площадку для экспериментального комплекса: вписывал в рельеф кольцо коллайдера, прикидывал, где будут располагаться охладители реактора, детекторы и агрегаты магнитных ловушек.
– Да, – наконец проговорил он, – Это место подходит.
Полковник молча кивнул, что-то отметил в своём планшете и направился назад к вертолёту. Обоим предстояло ещё, как минимум, полтора часа трястись внутри Ми-8 до военчасти.
* * *
Узкий коридор, словно проток в теле какого-то громадного животного, раскрывался в полость главного машинного зала. Кабели, как сеть кровеносных сосудов, расползались в разные стороны и уходили вверх по сводчатым стенам. Вверху они смыкались на округлой махине магнитной ловушки. Сейчас она всей своей многотонной массой нависала над полковником и напоминала пульсирующее в грудной клетке сердце.
– Сердце комплекса… – невольно проговорил полковник.
– А вы романтик, – неожиданно ответил Пётр Петрович из громкоговорителя.
Полковник обернулся и посмотрел туда, где из стены чуть выступала стеклянная коробка рубки аварийного управления. Внутри, словно рыба в аквариуме, за пультом сидел Сажин.
– Вы же сами всегда так его называли, – заметил полковник, аккуратно нащупывая пальцами рукоятку ПМа.
– Да бросьте полковник, – чуть раздражённо отмахнулся Сажин, –Это всего лишь бомба. Просто бомба. И Вы знаете это намного лучше меня… Кстати, вы зря хотите достать ваш пистолет. Это бронированное стекло ему не пробить.
– Нет, всё нормально, – полковник демонстративно приподнял руки, –Может, впустите меня и мы поговорим? Просто поговорим.
– Это вряд ли получится… – злорадно улыбнулся Сажин, – Я заблокировал дверь изнутри. Но я могу предложить вам стул. Присаживайтесь, полковник.
Напротив рубки полковник действительно увидел стул, судя по всему, специально принесённый Сажиным с верхнего уровня. Полковник неторопливо поднял его, переставил ближе к стеклу, за которым всё так же злорадно улыбался учёный, и спокойно сел.
– И что же мы обсудим?
– Да всё, что угодно. Не торопитесь, время у нас пока ещё есть, – хихикнул Сажин, продолжая изображать усмешку поверх своей заостренной бородки.
– И всё же… Пётр Петрович, чего вам не хватало? Ведь хорошо же всё начиналось…
* * *
Комплекс, построенный метростроевцами прямо под лесом в толще холма в рекордные сроки, с каждым днём прирастал дорогостоящей аппаратурой титанических размеров и наливался своей электростатической и электромагнитной силой.
– Какой вам ЦЕРН? Скоро все захотят быть здесь! Но не смогут! – всё чаще с нескрываемой гордостью заявлял Сажин сотрудникам на планёрках.