Наши не шевелились.
Я чувствовала угол стола, задыхалась, но боли не было. Ее и не бывает, когда бьешься безрассудно. Боль придет позднее, когда прокаченное адреналином тело захочет отдыха. Я жаждала крови Маши, ее позора и унижения, совершенно забыв о том, как мы вместе ели пирожные, играли в куклы, обсуждали платья. Я уже не была собой, став зверем, и бросилась на своего врага, чтобы растерзать.
Наши не шевелились.
Еще несколько минут мы катались по полу, вырывая друг у друга волосы. Злоба постепенно отступала… Но Маша начала меня душить. И я подумала: надо что-то делать. Пора заканчивать драку. Умирать в семнадцать лет совсем не хочется.
А наши не шевелились.
И тогда я захрипела:
– Стой, дура… Не я твой враг. Гриндерсу на меня плевать… Йеннифер… Йеннифер…
Машина хватка ослабла, и она подала мне руку, помогая подняться. Мы вдвоем, не сговариваясь, бросились на Йенну. Наши руки, ноги и волосы смешались. Мы даже не дрались: мы просто катались по полу, вцепившись друг в друга ногтями.
Вдруг сильная рука подняла меня, и в следующее мгновение накрыла волна боли. Этот человек ударил гораздо сильнее, чем Маша или Йен. И я впервые заплакала, смешивая кровь и слезы. Потому что этот человек был Грином. То же самое тренер сделал и с Машей. Она, всхлипывая и размазывая кровь, лежала на другом конце зала.
Грин взял Йеннифер на руки и стал укачивать ее, как ребенка.
– Ну зачем ты так? – спросил Хадсон. – Они же все-таки девушки.
– Это не девушки, это бешеные суки. Они подняли руку на мою Йен, – проговорил Гриндерс, не поднимая глаз.
– Я ненавижу тебя, – вдруг тихо сказал Хадсон, – ты не хозяин в этом клубе и не тебе вершить здесь самосуд.
– Неужели? – усмехнулся Грин и опустил Йен. Все так же улыбаясь, тренер ударил Хадсона в солнечное сплетение. Тот упал, как подкошенный.
И тут я все поняла.
Грин просто использовал меня в своих целях! Заманил на Двойные горы, инсценировал поединок с карликом. Все было не зря. Но я не успела подумать, зачем.
Я выбежала на середину зала и замахала руками, привлекая внимание:
– Друзья! Грин… Грин продался поутри. Слушайте меня!
– Заткнись! Ради себя же замолчи, – тренер попытался зажать мне рот.
Я извивалась в его сильных руках. Неожиданно мне на выручку бросился Хантер:
– Что ты сказала? Повтори, – он почти оттащил от меня Грина.
Но тут давний соперник Хантера Стич, воспользовавшись ситуацией, ударил моего защитника ногой по коленной чашечке.
И начался неистовый мордобой. Друзья били друзей, братья – братьев, влюбленные – своих любимых. Жестокий беспощадный бой… Мы с Машей и Йен заползли под стол и плакали, обняв друг друга.
Вдруг все закончилось, так же неожиданно, как и началось. Но я еще долго лежала на животе, не шевелясь. Через минуту я почувствовала чью-то руку. Как же я хотела, чтобы это был Грин… Но рядом на коленях стоял Хантер с окровавленным лицом.
– Элюшка, не плачь, ты же сильная девочка… Теперь тебе придется уйти. Этого хочет Гриндерс, хотя можешь идти, валяться у него в ногах. Твоя подруга Маша так и поступила. Она остается.
– Никогда! Ты ничего не понимаешь, я любила Грина! Любила, может, в первый раз в жизни. А теперь я его ненавижу. И не за то, что ударил. А за то, что продал поутри. Возможно, вся его показная дружба и была подготовкой к чему-то.
– Я давно подозревал в тебе… Но сейчас это не важно.
Хадсон обнял меня и как-то очень настойчиво стал гладить.
– Элюшка, верь мне, у тебя все еще будет – и хороший клуб, и друзья, и любовь…
Хадсон все настойчивее трогал меня. Но я не реагировала. Бояться просто не было сил. Сопротивляться – тоже. Хадсон окровавленными губами целовал мою грудь. А я видела лишь испуганное лицо Маши с огромными горящими глазами.
– Хадсон, нет, не прикасайся…убери руки…
– Да, Эля… да… этого так хочется после боя… ты не представляешь… Эля…
– Нет… Нет… Не трогай меня… прошу… умоляю… не надо…
– Эля… Элюшка…
– Нет…
А потом Грин оттащил от меня Хадсона и занес руку, но бить не стал.
– Эля, мы безумны… Мы просто безумны. Все. Надо забыть. Надо сплотиться, впереди – война. Ты можешь этот мир спасти одним движеньем глаз, согласно веки опусти, и не разлучат нас.
– Мы безумны. Весь этот мир безумен… Я не хочу жить в нем. Прощай, Грин. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.
– Остановись! Война не выбирает нужное время. Я не хотел тебя бить, выбора не было.
– Выбор есть всегда.
Я подняла свой новый дюралевый меч и отдала бывшему тренеру.
На Грине не было лица. Казалось, ему очень больно.
Я ушла.
А через год узнала, что клуб «Бастион» закрыли. По официальной версии – из-за нехватки финансирования.
Но мне было все равно. Казалось, самое страшное уже случилось.
Часть 2. Черный Самайн
Прошло несколько лет
Эля искала свой путь в жизни, свой Шаолинь. А я не искала, я просто радовалась тому, что существую и тому, что родители еще не выгнали меня из дома. Они частенько этим грозили, когда я вела себя неподобающим образом. Неподобающим по их мнению, конечно. Я имела право только учиться, писать статьи в студенческую газету и, естественно, быть красивой. Чтобы после окончания вуза они смогли продать меня, как породистую собаку, какому-нибудь папику или мажору.
И тогда я завидовала Эле. Вернее, тому выбору, который она сделала после развала клуба «Бастион». Пусть ее жизнь была тяжелой и полной слез. Но это была жизнь. Моя подруга детства изменилась до неузнаваемости даже внешне, в ней не осталось и крупицы прежней непосредственности. Подростковая пухлость спала, глаза стали еще больше, если это только возможно. И теперь Эля была привлекательной девушкой, которая точно знает, чего хочет. И, как танк, идет к своей цели.
Когда мне исполнилось девятнадцать, умерла бабушка. Это случилось в ясный июньский день. Я постоянно плакала, пока она лежала в больнице, но на похоронах не уронила ни слезинки, будто окаменев. Под неодобрительные взгляды Кеши и Гоши я глушила водку, стремясь как-то заполнить пустоту в душе.
На меня смотрели с удивлением, словно ожидая чего-то. А я думала, что больше никогда не приеду в свой домик в деревне. Никогда не буду рассказывать страшилки о поутри, сидя в заброшенном доме. И танцевать ночью, ощущая всю полноту жаркого лета. Детство кончилось. Мои друзья выросли и сами стали родителями. Тогда я поняла, что уже не могу остановиться.
– Иней, хватит. Хватит пить, – закричал Гоша, отбирая у меня бутылку.
Я смотрела на него пустыми глазами.
Потом ударила изо всех сил по щеке.
Гоша отшатнулся и отошел, опустив голову. Никто из гостей на поминках даже не заметил нашей стычки. Как это часто бывает, они позабыли, зачем собрались: одни о чем-то шептались, обсуждая покойную, другие пели песни во все горло, третьи методично работали челюстями.
Плакала я уже после, когда протрезвела. А потом жизнь завертелась…
На смену страстному веренскому лету пришел слезливый сентябрь. Началась учеба, затем сессия. Встречи, подруги, молодые люди. Отличные оценки, подработка в газете. Это Эле надо было чего-то из себя строить – музыканта, реконструктора, бойца. Мне достаточно было быть умной и красивой. Но хотелось совершить нечто значительное и найти свой Шаолинь.
Я искала себя и жила в ожидании. Казалось, что вот-вот я сделаю то важное, для чего родилась. Спасу этот мир или на худой конец человека, ушедшего под лед. Ради такого случая я даже стала ходить в бассейн и закаляться.
По примеру Эли я занималась музыкой и играла технически верно, точно попадая в ноты. Но мое исполнение просто вводило окружающих в сон. Я и сама не любила музыку, да и спорт казался мне ненужным. Моя фигура и так была безупречна. Рисовала я тоже совсем не плохо, да и шила намного лучше Эли. Но всерьез не интересовалась ничем, кроме книг. Учеба, интервью и статьи, тусовки, мальчики. И больше ничего.
Однажды неугомонная Эля все-таки зазвала меня на концерт. Был как раз тот период, когда она рассорилась и с Машей, и ушла из клуба «Бастион», чему я искренне обрадовалась. На мой взгляд, эти странные ролевики и девочка, больше похожая на мальчика, плохо на нее влияли.
– Может, ты на йогу пойдешь? А еще лучше займешься рукопашкой. Хотя нет, ты же с детства была пацифисткой. Дернули за одну косу, подставляла другую. Зато в старших классах с наслаждением отвергала своих обидчиков. А они перед тобой просто штабелями ложились. Может быть, валяние, вышивание, плетение бисером? Нельзя же так жить… Бездеятельно. Ты только слоняешься по клубам и проводишь время с парнями. С такими данными – это гневить богов, – сказала подружка, выпивая третью чашку чая. Мы сидели у нее дома и раздумывали, чем заняться вечером: посмотреть фильм или пойти на рок-концерт.
– Элька, прекрати свою лекцию. Ты такая скучная. И если уж на то пошло, почему не исследуешь свои способности по различению светлых зон? Если решишь вернуться, наши ученые тебя от радости порвут на фашистские знаки.
– Потому и не хочу. Это в прошлом. В моей жизни и так слишком много фантастики. Хочу чего-то большего, чем быть подопытным кроликом. Но ты должна найти себе полезное занятие!
– Ты сейчас похожа на наших родителей. Может, хватит нравоучений? У меня только второй курс института, не мешай радоваться жизни. А что касается парней, так они сами ко мне липнут…
– Ты чересчур красивая, – пожала плечами подруга, – от этого многие проблемы.
– Да уж, все замечают только мою внешность. Чувствую себя мясом, которое мужики мечтают съесть.
– Не только. Как только откроешь рот, еще и мозги. Это меня считают тупой блондинкой. Наверное, надо перекраситься, – вздохнула Эля. – Пойдем на рок-концерт. Обещаю: ты оценишь.
– Я же не меломанка.
– Ты – книгоманка. Сколько можно читать? Я тоже это люблю, но не до такой степени. Идем, развлечемся.
Пришлось согласиться и надеть черное платье, свободно струящееся от талии.
– Хотя бы волосы распусти, а то ты какая-то прилизанная с этими косами, – сказала Эля и протянула руку к моей голове.
Мне вдруг пришло в голову, что она чересчур изменилась. Стала цепкой и даже жесткой. Где же ты, моя девочка с флейтой?
– Ты соображаешь, что говоришь? Мои волосы достигают колен. Я без кос не могу жить.
Эля так зыркнула своими зелеными глазищами, что я тут же сказала:
– Ладно, распущу, если понадобится. Для храбрости.
Оторваться мы пришли в рок-клуб «Средиземье». Я уже была здесь пару раз, со скукой на лице высиживая концерты веренских групп. Наверное, и это выступление будет не лучше: расстроенные гитары, хриплые голоса. Вроде и уйти неудобно, и слушать их невероятно сложно. Никто бы не поверил, что я засыпаю от рок-концертов. Но это так.
Эля же была в своей стихии: ее тащили к себе, звонко целовали и крепко прижимали к себе мужики-рокеры. Уже через пять минут подружка убежала от меня, слившись с какой-то компанией.
Я сидела на лавке за деревянным столом, хмуро прихлебывая апельсиновый сок и разглядывая фото в рамках, на которых были запечатлены заезжие коллективы – гости Верены.
Длинноволосые готы в черных плащах, панки с сиреневыми ирокезами, металлисты с гитарами. Все это уже было миллион раз, долгие годы. Пафосный вид, псевдобрутальность и мировая скорбь на лицах.
Интерьер клуба также был знаком до боли и ужасно наскучил. По периметру зала располагались деревянные стол и стулья. Потолок украсил барельеф с огромной черепахой и тремя китами, которые держат на себе весь мир. В баре продавались дурацкие коктейли со странными названиями: «Моча, ударившая в голову дракона», «Поцелуй эльфийки», «Свадебные игрища хоббитов». Я рассматривала свой апельсиновый сок и раздумывала, не заказать ли чего покрепче, чтобы пережить этот вечер.
Радовала только обаяшка Эля, которая веселилась как дитя, заражая всех вокруг своим позитивом. Группа задерживалась с выступлением, и я про себя фыркнула: подумаешь, звезды! Надо бы уйти домой, к своим фантастическим романам, к недочитанной книге Джорджа Мартина, такой желанной и манящей.
А Эля отжигала. Она залезла на стол и заиграла на флейте, выделывая ногами танцевальные па. Толпа неистовствовала. Эта девочка с флейтой, живущая у леса, умела заводить людей. На какой-то момент они все стали ее рабами. А потом Эля улыбнулась, раскланялась и крикнула: «Встречайте, группа «Интер» с бессменным вокалистом Ершом».
Подмигнув, Элюшка слезла со стола и скромно направилась ко мне. Говорят, мы похожи – обе зеленоглазые блондинки. Только у Эли волосы скорее русые, а у меня – совсем светлые, заплетенные в две длинные косы. Мое лицо напоминает сердце, а у подруги – идеально ровный овал. И я выше где-то сантиметров на пятнадцать и стройнее, хотя бедра шире Элиных. Но у нее удивительно тонкие черты. Своим необыкновенным лицом Элиза завораживает всех. А я…Что я? Просто красивая. До зевоты и отвращения. И опять, как всегда, на этом концерте ко мне будут подходить молодые люди. Одних отошью сразу, другим – дам надежду, но иногда находится человек, с которым провожу месяц, а то и два.
На большее меня не хватает.
Как-то слышала, что любовь – это чувство, основанное на восхищении. Лишь с человеком в чем-то лучше меня я смогу быть рядом. Но таких немного. Разве что Эля, которая с маниакальным упорством ищет свой Шаолинь. Эля, которая идет по Пути воина, такому сложному и почетному. Эля, которая плачет каждый день в подушку. Но при этом она остается Человеком с большой буквы. И живой. Живее многих, наверное.
– Иней, – подруга крепко обняла меня, – даю слово, что ты не забудешь этот день.
Я рассеянно погладила ее по спине, потому что думала совсем о другом. О новом романе Джорджа Мартина, который терпеливо ждет меня дома.
А потом я застыла. Потому что они заиграли. И потому что вокалист запел. Более красивого голоса я не слышала никогда. Сильный, мощный, но вкрадчивый, обволакивающий. Голос, способный подчинять. Повелевать, как игра Эли на флейте.
Да и более привлекательного мужчины в моем понимании я не встречала. Ёрш был истинно брутален: стриженный ёжиком, мускулистый, крепкий и широкоплечий, с горящими черными глазами. Такие будут до последнего защищать и любить свою женщину. Такие возьмут в руки оружие, если понадобится. И гитару, чтобы вызвать улыбку радости. С ними хочется завязать жизненные нити: познакомить с родителями, строить дом и рожать детей.
Впервые в жизни я подумала о мужчине не снисходительно, не с презрением, вроде: «Надо бы с ним повстречаться», или «Может, переспать с этим, как его», а «Как хочу его обнять». И тогда я поняла, что мечтаю быть с Ершом рядом. Мечтаю его полюбить.
Как сомнамбула, я подошла к сцене. Зажмурилась, очарованная музыкой. Играли чистейший фолк-металл на русском языке, который звучал как древнеславянский. Будто под гипнозом, я подняла руки. Тщетно попыталась поймать взгляд Ерша. И оглянувшись, увидела, что остальные посетители «Средиземья» также стоят с поднятыми руками. В их глазах было фанатичное обожание.
– Это была песня «Сказание древних времен». Спасибо, друже, за теплый прием, – произнес Ёрш своим неподражаемым голосом. – Следующая песня называется «Хоббит и Гендальф».
Я находилась в полуобморочном состоянии. Зайдя в туалет, освежила лицо холодной водой. Распустила волосы, спускавшиеся ниже колен. Укуталась в них, что придало мне решимости и веры в себя.
Эта музыка переворачивала душу. Я впервые поняла Элю и ее страсть. Впервые осознала, каково это: быть под драйвом. Влюбляться, восхищаться и мечтать. Всю жизнь я проспала, делая на автомате то, что от меня хотели: хорошо училась и работала, была красивой. Гордость родителей… Да какая гордость? Я их интересовала меньше, чем прогноз погоды на завтра. И тогда, глядя в грязное зеркало, я решила: он станет моим, как и все другие!
– Ты ведь знаешь Ерша, познакомь нас, – попросила я подругу, зашедшую, чтобы узнать, куда я пропала.