Пролог
Совместное тепло двух заходящих на покой звезд-солнц ласково грело старые кости, и старейшина повернул к ним морщинистую морду с вертлявым и любопытным с молодости трехпазуховым носом. Старое веко чуть прикрыло большой выпуклый глаз, внутри мелькнула веселая искорка. Здесь, наверху горной цепи, с высокого обрывистого склона был виден медленно двигавшийся над колыхающимся полем кустов каменный город. Тяжелые, массивные многоэтажки из зеленоватого камня, частью просто висящие в воздухе, окружали небольшую площадь, полную празднично одетого народа. Было понятно, что там царит веселье, чвабуры пели, танцевали, слушали сказителей и напевников, в стороне – со скалы было далеко видно сквозь прозрачный розовый воздух – готовилось угощение на установленных спирально огромных помостах. На маленьких площадках и кривых улочках, среди каменных жилищ по всему овальному городу происходило похожее.
Звезда-солнце коснулось горизонта там, где он был чист от темнеющих скал, и старейшине показалось, что он услышал крики восторга. Вверх полетели фейерверки-шутихи, взрываясь, поверху озаряли город и подступающую к нему ультрамариновую стену дождя. Старейшина не чувствовал ветра, но знал, что добрый и могучий союзник обведет тучу стороной и городу даже не придется отплывать от свежих живых потоков.
Внезапно старику послышался смех. Он недоуменно посмотрел на далекий город, перевел взгляд на другой, чуть видимый на горизонте, но что-то сообразив, вскочил. Смех звучал с другой стороны скальной площадки, куда старейшина еще не заглядывал. Подходя к краю пропасти, ему пришлось восторженно передохнуть и утереть выступивший пот. Чуть внизу, идя издалека, из долины, в серо-розовом воздухе рядом со скалой изгибалась вьющаяся река. Другая, поменьше, то ли исток, то ли приток большой, вилась спиралью вокруг и уходила вниз в камни скал. Течение было быстрым, на нереальных изгибах брызги веером разлетались в пространстве и падали вниз на покрытые мхом скалы.
Там, на небольшой площадке, веселилась группа младеней. Чвабуры разбегались и ныряли в висящую реку, проплывали ее толщу и выныривали с другой стороны. Потом, барахтаясь в воздухе, попадали в реку поменьше и сильными гребками всплывали вдоль изгибов к площадке. Там, встреченные смехом, снова разбегались, и веселье продолжалось. Совсем маленькие, подражая старшим, барахтались чуть в стороне, где река почти касалась покрытой мягким мхом площадки.
Старик долго смотрел на резвящихся младеней. Когда второе солнце коснулось горизонта и наступили сумерки, закрыл глаза и, откинувшись на спину, лег в траву. Через мгновение мир вокруг изменился – старейшина сидел на берегу вязкого, зеленовато-желтого ручья, вокруг была темнота, время сумерек заканчивалось. А вокруг бушевал ветер, гнул редкие чахлые кустарники, мял вязкий и тягучий ручей, и рвал, и уносил прочь траву с небольших островков зелени. Серый песок с покрывавших все пространство до горизонта проплешин летал в воздухе, бросаясь с порывами ветра во все стороны.
Старейшина накинул капюшон и прижал к себе маленького зверька с хитрой мордочкой и рядом умных чернявых глазенок на макушке, благодаря того за прекрасные образы. Нотик понимающе потряс ушками, спрыгнул на береговую гальку и скрылся в колыхающихся под ветром кустах. Старейшина, вздохнув, поднялся – нужно было идти к стойбищу, скоро ураган, нужно проверить, сыты ли кечиги и нашли ли себе надежное убежище. Этот ураган будет долгим.
Глава 1
Теплый ветер, гонявший туда-сюда по долине поднимающееся от болотных островков слои розового тяжелого и мокрого тумана рвал их, чуть поднявшиеся вверх, сминал и развеивал в зеленоватом воздухе, но тут же снова собирал в странные образования, похожие на резко застывшие, замерзшие испарения над свежим стогом сена в холодное утро после небывало теплой ночи. Утра, впрочем, здесь не бывало никогда, как, собственно, и ночи, и плотные стаи маленьких пичужек привычно вились в лучах трех далеких солнц-звезд, неуловимыми движениями уходя от тоже неуловимых движений, бросаемых на них ветром розово-ледяных туманных образований. Маленькая стая пичужек, чуть не столкнувшись с другой, побольше, замерла и тут же начала рассыпаться, окутанная туманом. За несколько мгновений от стаи не осталось ничего, кроме спасшихся нескольких особей, сразу присоединившихся к другой стае, а к упавшим тушкам уже двигался болотный островок, чуть подхлюпывая трясиной, медленно, но неотвратимо захватывая буро-красные проплешины в невысокой желтой и жухлой траве. Туда же, судя по испарениям, начали двигаться и другие островки, а странный ветер, прекратив порывы, начал дуть в одну сторону – как раз на спрятавшихся в невысокой зернистой траве охотников.
Почти невидимый в траве Топиг чуть прищурил принявший цвет зелени большой матово-мутный глаз, и на острой мордочке появилось задумчивое выражение. Ветер – это очень важно. На этих болотах он сам по себе никогда не меняет направление, а уж тем более температуру или запах – Топиг повел длинной мордочкой, увенчанной кнопкой трехпазухового носа. Повернув назад прижатые сложенные большие чебурашьи уши, природное средство связи, подал неуловимый сигнал опасности назад двум спрятавшимся товарищам-охотникам – и сразу все трое замерли, став еще более незаметными. В сторону троицы ветер дул недолго, потом – Сила Духа! – снова появились хаотичные порывы во всех направлениях, и снова началась охота розово-ледяного тумана за стаями пичужек. Топиг подал сигнал своим отходить и пополз спиной назад, активно помогая себе третьей нижней извивающейся конечностью – толстым и массивным хвостом. Отступив назад таким способом сотню драх, принял в окружавших болото кустах нормальное положение, встав на короткие ноги и, опираясь на более длинный упругий хвост, двинулся к своим. На проплешине между низкими хищными кустами, осыпанными опасными листиками-спиральками, его уже ждали только что пришедшие двое друзей, такие же, как и он, молодые чвабуры, которых Топиг уговорил сходить на это болото – вопреки запрету племени.
– Топ, я говорил, мы не пройдем, – чвабур с короткой серо-желтой шерсткой, чуть постарше остальных, сощурил огромный, с небольшое яблоко, голубого оттенка глаз. Всегда улыбчивая мордочка приобрела чуть насмешливое выражение. – Ты никогда не слушаешь, а между тем старики говорят…
– Старики говорят вообще не подходить к этим болотам, и мы все знаем, почему, – Топиг присел на спружинивший хвост. – Но это единственный путь к светящимся кустам. Я только отсюда их видел близко. Больше нигде не пройти.
– А если обойти болота? У нас еще два ветра до урагана, потом в племени забеспокоятся, – другой чвабур Томик, по виду самый младший, тоже присел, положив рядом свернутою броску, – длинную веревку с петлей на конце. – Нужно успеть домой до урагана – иначе мне попадет от родоча.
– Ну, вот видишь – у нас нет времени обходить болота. И туда без разведки лучше не соваться.
– Верно, – Румик, третий чамбур, озабоченно прижал уши и широко открыл глаз, выражая этим крайнее беспокойство. – Мы туда с моим родочем ходили, помните, когда у нас кечиг потерялся. Так вот, там туманы прямо к скалам подходят, а дальше уже лес начинается. Темный, нехороший, там завывает что-то, аж уши сами к голове жмутся и мурашки по хвосту. Мы тогда кечига не нашли, родоч сказал, что, наверно, в лес забрел, и мы домой вернулись. Опасно там.
– То все знают, что там опасно. Мы туда и не пойдем, светящиеся кусты и тут есть, на этой стороне долины. Просто их почти не видно, но мне удалось разглядеть, – Топ горделиво напряг уши в знак превосходства и раздул носовые пазухи. – Я тогда тут три ветра один просидел, и только когда болота от урагана попрятались, кусты увидел. Они недалеко, только подойти к ним сложно.
– А ты знаешь, что старики говорят? – Томик посмотрел на друга. – Что светящиеся кусты и даже просто ветки большое несчастье приносят. А большего несчастья, чем трууги, я не видел.
– Том, расскажи, как ты их видел. – Тот помотал головой, почти закрыв глаз в знак протеста. – Расскажи, мы же друзья. У нас даже не все родочи труугов видели. – Томик сидел на хвосте, явно борясь с желанием рассказать. – Все равно нам ждать, пока болота не расползутся.
– Ладно. Только не перебивайте, мне еще припомнить надо – это ведь давно было, я еще совсем небольшой был.
Друзья уселись в кружок, и Томик прикрыл глаз, вспоминая события детства.
Тогда, больше двухсот ураганов назад, Томик жил в другом племени, почти таком же большом, как и сейчас, но в другой долине, далеко отсюда. Долина, почти такая же, как и эта, – с пожухлыми проплешинами редкой травы, уходила далеко в сторону экваториального пояса, с высокими – до неба пиками гор, откуда начинался и уходил вдаль темный непролазный лес. Отделенная от множества других, таких же, невысокими грядами скал с сидящим на них шапками липкого мха, долина имела одну особенность – там было озеро. Простое, возможно, неглубокое и чуть вытянутое розовое озеро, и, наверное, ту воду даже можно было пить, но с самых древних времен жившие в тех местах чвабуры это не проверяли – даже просто подойти к озеру, полностью всегда окутанному живым туманом, было опасно. Но однажды случился ураган, силу которого даже невозможно было представить, – и весь туман над озером исчез. Тогда-то чвабуры, увидев, что находится в центре озера, и вспомнили древнюю легенду о светящихся кустах. Легенда говорила о том, что однажды смелый чвабур прорвался сквозь туманы к светящимся кустам и оторвал ветку. Из ветки чвабур сделал амулет – и с тех пор мог летать, по желанию становясь легким, как облака пушинок липкого мха, и даже летал на небо. Тот чвабур получил огромную силу – мог сражаться в небе над самыми высокими скалами с ужасными птицами-маронами, одним когтем пробивающими простого чвабура насквозь, и побеждал их. Но однажды он нарушил какой-то закон существования – и привлек страшных существ-труугов, уничтоживших его.
Топ и Рум слушали рассказ друга не прерывая, хоть и сто раз слышали эту легенду, и только почесывали передними лапками с цепкими и сильными пальцами носы, демонстрируя внимание и уважение к рассказчику.
Чвабуры из племени Томика вспомнили легенду сразу, как только увидели, что представляет из себя островок посреди озерка, покрытый святящимися розовыми кустами и окруженный сияющим ореолом над ними. После недолгих обсуждений трое смельчаков отправились к островку на собранном для этого травяном плоту – и благополучно добрались туда. Обратно путь оказался еще быстрее и проще. Как только смельчаки отломали по веточке от светящихся кустов, так сразу взмыли вверх над озером и, немного побарахтавшись, но – Сила Духа! – не выронив веточки, благополучно спустились вниз, под восторженные крики, прямо в центр стойбища племени, расположенного недалеко, выше по долине. Больше отправляться за волшебными веточками смельчаков не нашлось – розовый туман вновь окутал озеро, и путь оказался закрыт. Томик помнил опытные полеты с этими веточками: с силой амулета даже самым слабым охотникам в племени легко удавалось догнать добычу – и племя больше не испытывало голода во время долгих ураганов, добычи охотников всегда хватало. Но однажды и это закончилось.
Перед очередной охотой один чвабур решил подняться высоко в небо – посмотреть стада диких кечигов. Поднялся он высоко – чуткие уши соплеменников слышали его восторженные крики, но, судя по всему, останавливаться не собирался. Взлетел он так высоко, что даже глазам охотников его не стало видно, а потом в той части неба мелькнула вспышка. Все в племени – и охотники, и родочи, и младени, и самки с неразумными детенышами подняли головы, привлеченные криком одного старика, указывающего скрюченной лапкой вверх. И сразу на стойбище посыпались, точнее, просто вонзались в землю короткие блестящие стрелы. Почти невидимая стрела вонзалась в утоптанную землю – и сразу на месте падения образовывался круг пустого провала, куда падали чвабуры, упряжные кечиги и домашняя птица, жилища и любые строения. Самое ужасное, что запомнил Томик, привязанный на спину самки, еще маленький, но уже обладающий памятью, что в момент, когда стрелы касались земли, в образовавшемся провале все исчезало навсегда – и части их стойбища, и сами чвабуры. А потом самка повернулась к очередному провалу – и привязанный к спине Томик увидел невысоко в небе трууга. Трууг, желто-блестящий, острый с носа, дальше к заду уходил тремя ровными четкими линиями, и именно оттуда на стойбище сыпались страшные стрелы, рождаясь в изломах переплетенных световых линий. Томик помнил, что тогда кто-то, возможно, родоч, схватил самку и поволок ее вместе с детенышем в сторону. Замелькали кусты, жухлая трава, и маленький чвабур потерял сознание. Больше о том событии он ничего не помнил.
– Из всего племени только восемь чвабуров спаслось – два родоча, младень и четыре самки. У одной на спине я и был привязан. Мне повезло, что в тот день меня носила именно та самка, она в стороне оказалась от трууга, и в нее стрелы не попали.
– А амулеты те куда делись? Хотя ты не можешь помнить, – Топиг смотрел заинтересованно.
– Да там все наше стойбище исчезло в этих провалах – какие уж тут амулеты. Но я говорю, – Томик поднял вверх длинный средний палец в подтверждении важности своих слов, – нельзя использовать ветви святящихся кустов необдуманно.
– Старики говорят, что вообще нельзя к ним приближаться. А я думаю, что можно, – просто не нужно летать высоко с этим амулетом. И не летать же мы собираемся – просто скоро нас принимают в охотники племени, и мы можем стать сильнее.
– Или сделать сильными всех охотников – и стариков, и родичей, – Румик смотрел серьезно и строго. Даже глаз принял серо-стальной оттенок. – Если мы принесем ветви нашему племени – это будет доброе дело для всех. Нас тогда оценят и поблагодарят.
– Ну, старики не поблагодарят, скорее, велят родочам наказать. Лучше ветви к племени не носить. Но мой родоч говорит, что когда-то у племен были ветви священного дерева – и все были сильны и могущественны.
– Значит, главное – не использовать ветви необдуманно, – например, не летать высоко. И сначала ветви нужно добыть – а потом решим, нести ли их в племя. По-моему, ветер начинается, – Топиг поднял нос, повернув его против появившегося ветерка.
– Нужно идти всем вместе, – мордочка Рума выражала как всегда серьезность и важность совершаемого. – Ты, Топ, иди первый, если хочешь, – ты лучше всех прячешься и Силу Ветра слышишь. Но мы сразу за тобой на три стороны пойдем.
– Согласен, – Томик расширил зрачок и затемнил верхнее веко в знак готовности подчинятся. – Веди нас, Топ. Только мы обязательно сразу за тобой пойдем. А если что, все вместе и убежим.
– Ладно, пошли, – Топиг свернул свою броску, удобнее перестегнул плетеную конструкцию на себе – нечто среднее между перевязью, поясом и шлейкой и проверил висящее на ней снаряжение. Остальные сделали то же. Румик перевесил вперед под лапки колчан с дротиками. Ручку-металку, с помощью которой можно было бросить точно и далеко не только дротик, но и быстро изготовленное копье, забросил за спину. Три друга разошлись на небольшое расстояние и, выстроившись треугольником, пошли вперед. Через триста драх уже пришлось лечь и ползти между небольших неживых кочек – болотца и, главное, розовый туман над ними были близко, ветер гонял его туда-сюда все интенсивнее. Стаи пичужек уже убрались, и ветер просто перемещал розово-ледяной туман по всей низменной части долины – и, уже пусть и медленно движущееся, болотца постепенно стали окружать крадущихся чвабуров.
Неожиданно впереди мелькнуло короткое движение, и Топиг замер, почти слившись с невысокой травой. Сложенные назад уши-локаторы чуть повернулись, посылая назад сигнал «Внимание, замри», а лапки сами потянулись к узкому, но тяжелому каменному ножу на поясе, хоть Топиг и знал, что ни одно животное сюда не заберется из опасения розовых туманов. Троица замерла, Топиг всматривался в невысокие зернистые кустики, и вдруг единственный глаз начал удивленно раскрываться – из ветвившихся кустиков на него смотрел другой глаз – испуганно, как-то затравленно и, как показалось, чуть удивленно. Топиг медленно повернул правое сканирующее ухо – и сразу пришел образ нотика – маленького животного, испуганного, непонятно, как сюда забравшегося. Нотик был единственным неопасным животным в долинах и также единственным, на кого чвабуры никогда не охотились, как, впрочем, и не пытались заводить нотиков в качестве домашних животных. Это было бессмысленно. Считалось, что нотики обладают зачатками разума, как не развившиеся с возрастом дети чвабуров, и они никогда не жили рядом с чвабурами, по сути являясь одиночками. Предания племен рассказывали, что нотик не живет в неволе – или умирает, или уходит, и старики запрещали даже пугать их, а при встрече советовали уступать дорогу. Сейчас нотик испуганно смотрел на Топига, но было понятно, что боится он не его – зверек просто не мог выбраться из окружавших его болот.