Авторское предуведомление.
Печально быть свидетелем медленно и неотвратимо наступающего безумия людей, близких тебе. Не менее печально прочесть историю об этом. Коль читатель обладает живым воображением, то способен домысливать детали, которые неведомы были даже автору такой истории. В наш век, когда безумие мира, вернее, людей, его населяющего, становится всё более и более очевидным, впору вспомнить, к чему сие безумие ведёт.
Желающие видеть в сём творении неточности, пусть видят неточности.
Желающие видеть в нём подражание, пусть видят подражание.
Кто же видит в нём скрытые шифры, пусть видят шифры – книга эта открыта для всех, кто желает её прочесть.
Прóклятый маяк
– Вот вы, молодые, все говорите смерть да смерть. И речь ваша полна банальностей навроде: «не смерть страшна, но мысль сама о ней невыносима». Будто знаете вы что о смерти!
А ведь может статься так, что и мысль о смерти не будет столь уж и невозможной, а смерть сама станет избавлением от боли душевной или телесной.
Старик Реми предыдущему смотрителю маяка.
В стародавние времена предвестник смерти Анкý1, подыскивая себе место для прибежища, выбрал безжизненную скалу, высящуюся средь океанских волн близ берегов Бретани, с которой совершал свои вылазки на Большую землю, забирая души умерших грешников, чтобы отправить их прямиком к дьяволу. Ну и, конечно же, Анкý удобнее было собирать по окрестным скалам души погибших моряков с кораблей, потерпевших крушение.
И лишь легенды доносили на крыльях своих то, что видели те моряки с кораблей за мгновения до крушения дух бестелесный, паривший над тем местом, где волны яростно вгрызались в остовы скал.
О том говорили моряки, умирая, в попытке живым передать тот ужас, что и передать невозможно.
***
Поздний октябрь 188… г. баловал обитателей Пор ля Нувель, что в Восточных Пиренеях, своей солнечной погодой. Ленивые волны нехотя и, словно собрав последние силы перед решительным броском, накатывали на пологий берег и так же нехотя отступали.
В скромной каморке смотрителя маяка царил переполох. Молодая чета Гиньяр собирала свой нехитрый скарб, собираясь переезжать. Оба находились в некотором радостном возбуждении, хотя тень легкой грусти иногда пробегала по миловидному лицу Мари, ведь её мужу, мсье Жану, предложили место смотрителя на маяке Тевеннек, что расположен у берегов Бретани.
Этого предложения он ждал долгих полгода, ставших для него и для его жены невыносимыми. Мсье Фламбе, комиссар службы огней и маяков, всячески старался выжить Жана с теплой должности смотрителя маяка на Большой земле с целью пристроить на это место своего непутёвого сына. Всякий раз, оказавшись на маяке, где служил смотрителем Жан, он выказывал незаслуженное недовольство работой Жана, а своими двусмысленными колкостями и намеками доводил бедную Мари до слез.
Жан, будучи южанином по происхождению, черноволосым и кареглазым, каждый раз готов был взорваться в ходе таких визитов мсье Фламбе, но каждый раз благоразумная Мари его останавливала, резонно полагая, что ни к чему хорошему такое проявление темперамента привести не способно.
В милом супружеском щебетании проходили хлопоты сборов. Супруги перебрасывались фразами – Жан строил планы на будущее, Мари, как и положено более рассудительному члену семьи, сомневалась.
– Мне кажется, Мари, мы вытянули счастливый билет. – Связывая бечёвкой книги жены, сказал Жан.
– Ты так считаешь? – на её умном личике, обрамлённом русыми волнистыми волосами, появилось недоверчивое выражение.
– Конечно! – Ведь я буду получать втрое больше против прежнего. К тому же ты будешь получать жалование в качестве моего помощника. Причем управление маяками будет перечислять наше жалование мне на счёт, открытый в банке, и обязалось обеспечивать съестными припасами в течение нашего пребывания на маяке. То есть года через два мы будем вполне себе обеспеченными людьми, сможем позволить себе прикупить маленькое хозяйство где-нибудь в глубинке.
– Но Жан, тебя, все-таки, не смущает то, что два предыдущих смотрителя сошли с ума? Ты думаешь, так просто дают такое жалованье смотрителям?
– Разумеется, не просто так! Я знаю, что у них проблемы со смотрителями – никто из местных туда попасть не стремится. Я даже слышал, что они называют маяк прóклятым. Но мне кажется, что это всё от лени, а что же касается смотрителей, то, по-моему, Мари, они все свихнулись от одиночества. А мы там будем вдвоем, да и наш пёс, я думаю, нас отвлечет от печальных мыслей, в случае чего.
Так что мне твои сомнения непонятны. Да, ещё не забывай, этот мсье Франсуа – сколько раз он доводил тебя до слез, а меня – до белого каления! Ему надо пристроить сынка на это место; что ж, он добился своего. Через два года я ему смогу сказать все, что он нём думаю! И я, пожалуй, сделаю это!
Кроме того, тебе не надо будет мыкаться по этим мещанским семьям, обучая их бестолковых отпрысков, – твои шестьдесят франков в месяц с лихвой перекроются моей надбавкой.
– Жан, я, конечно же, душой с тобой – в противном случае я бы не стронулась с этого места, но всё же нечто неясное и смутное терзает меня.
– Ты смеешься, – продолжила Мари, увидев, что Жан ухмыльнулся, – да я и сама не вижу рационального объяснения своим страхам, но все же.
– Ерунда все это, естественное состояние человека, покидающего насиженное место. – Сказал весело Жан. – Мне тоже бывает не по себе, но я смотрю вперед.
– Нет, Жан, это не простое ощущение человека, оставляющего место, к которому он привык. Какая-то тьма обволакивает меня – я не вижу нашего будущего, не вижу, как мы растим наших детей. Еще полгода назад я всё это достаточно живо представляла, а сейчас это куда-то делось.
– Мне кажется, ты себя просто накручиваешь. С Божьей помощью устроимся там. Ты же ведь мечтала о свободном времени, сможешь заняться своим любимым писательством – станешь второй Жорж Санд или третьей сестрой Бронте.
– Их и так было три.
– Хорошо, четвертой сестрой Бронте, всезнайка моя.
– Любовь моя, видит Бог, я отправлюсь за тобой хоть на край света! – Мари с тихой грацией лебедя положила свою голову на плечо мужа.
Жан обнял нежный стан супруги и покрыл её белую шею жаркими поцелуями, и произошло то, что обычно происходит между мужчиной и женщиной, безумно любящими друг друга, невзирая на все горести и невзгоды, преподносимые жизнью.
Незаметно подкрался вечер, окрасив стены и крыши домов в кровавый цвет заката. В дальний путь решено было отправиться назавтра с раннего утра. Жана ждали на месте через три недели, так что молодые супруги, даже не спеша, успевали прибыть к условленному времени.
***
В придорожной таверне, как и было оговорено Жаном со службой огней и маяков, их встретили. Молодой весельчак по имени Серж, занимавшийся рыбной ловлей в прибрежных водах, подрядился перевезти их на Тевеннек. Единожды заговорив, Серж в течение всего вечера не мог остановиться, пересыпая свою бесхитростную речь местными шутками и легендами маяков, избегая, впрочем, обсуждения дел на маяке, куда Жану и Мари предстояло отправиться на следующее утро.
– Конечно же, вы знаете, что маяки, находящиеся на берегу, на Большой земле, называются «Раем», те, что в открытом море – «Адом». – Сказал Серж. – А ваш маяк расположен на скале, поэтому он – нечто среднее.
– Да, мы наслышаны о таком разделении. – Поддерживая разговор, сказала Мари. – Ещё такие маяки называют «Чистилищем».
– Да, именно так. – С живостью подтвердил Серж. – По сравнению с маяками, одиноко стоящими в океане, где смотрители обречены на пребывание внутри сотрясающегося от гигантских волн маяка, Тевеннек – почти райское местечко. К маяку пристроен вполне себе приличный домик смотрителя.
В хорошую погоду можно прогуливаться по террасе, любуясь невероятным зрелищем. В открытом океане глазу не за что зацепиться, а тут – под ногами могучие сине-зеленые валы, бьющиеся о рифы, с одной стороны Сэн, с другой стороны – отвесные скалы Большой земли! И по широкой водной глади рассыпаны огни маяков. Особенно здорово это выглядит в сумерки, когда солнце заходит. Запад подсвечен пурпуром и уже резче начинают выделяться на фоне мрачнеющего неба мерцающие огни светильников, прокладывающих путь судам средь рифов.
– Да, наверное, это чертовски красиво! – Положив голову на ладони рук и мечтательно, словно смотря сквозь стены постоялого двора, произнесла Мари.
– Вы в этом сможете убедиться буквально завтра. – Подхватил Серж. – Завтра я вас жду утром в бухточке на северном берегу – кучера я уже предупредил, куда ехать. Погрузимся и вперед – на маяк!
– А что насчёт этих несчастных смотрителей, которые, как говорят, сошли с ума от одиночества? – Спросил Жан.
– Я вижу, вы наслушались всякой ерунды! – Воскликнул Серж. – Всё это легенды, которые мне кажутся плодом не в меру разыгравшейся фантазии. Был всего лишь один смотритель. Он работал с момента постройки маяка и, поскольку место с завидным жалованием, а он был инвалидом, то есть вряд ли смог бы найти в другом месте такое же жалование, распускал всякие слухи, отпугивавшие новичков. Не так давно он умер, вот и решили найти ему замену.
– Видимо в связи с распускаемыми им слухами так долго искали замену? – Иронически заметила Мари.
– Именно! – Убежденно сказал Серж. – Место прекрасное, вы в этом убедитесь.
Договорившись встретиться на следующее утро у причала на северной стороне мыса, Жан и Мари отправились в свою съёмную комнатку на втором этаже постоялого двора, а Серж направился готовить свою шлюпку к завтрашнему путешествию.
Стояли последние тихие дни ноября. Легкая дымка стелилась над зыбящейся поверхностью океана. Красным шаром всходило солнце, отчего тона горизонта переходили плавно от оранжевых и ярко-розовых на востоке до иссиня-черных на западе.
Жан и Мари, не вполне ещё отдохнувшие в придорожной таверне после долгого пути, совершили последний свой переход до причала, расположенного на берегу океана, с которого им предстояло добраться до маяка – места новой службы Жана. Ещё издали они увидели треугольник паруса, полоскавшегося в струях прохладного воздуха.
Однако, к немалому их удивлению, Сержа не оказалось в условленном месте. На причале, смотря в океанскую даль, стоял седой как лунь старик, чей лик был усеян глубокими бороздами морщин. Находясь в какой-то мрачной задумчивости, старик не обратил внимания на подъезжавшую к причалу телегу.
– Утро Вам доброе! – Крикнул Жан с берега, боясь, что его не услышат.
Старик вздрогнул от неожиданности и повернувшись в сторону берега, поначалу не очень ласково посмотрел на Жана, однако, разглядев молодых получше, сменил гнев на милость и лицо его, только что бывшее сумрачным, расплылось в ласковой улыбке.
Конец ознакомительного фрагмента.