– Нам нужно взять ткани на анализ.
Санитар с сомнением глянул на труп.
– Вам для опознания?
– Да.
Санитар покачал головой.
– Он сгорел сильно. Если только изнутри. Или из кости брать. Но это сложно.
– Мы будем вам благодарны.
– Да?.. Ладно, попробую.
Санитар взялся за голову покойника, ткнул пальцами в чёрный провал дыры, которая была ртом, с усилием раздвинул, растащил в стороны ткань. Что-то хрустнуло. Он заглянул внутрь, сунул в дыру длинный пинцет. Погрузил глубоко, в самую глотку, воткнул, сжал, дёрнул, что-то такое вытащил.
– Куда?
– Вот сюда, в пакет.
Опустил пинцет в пакет. Разжал.
– Спасибо.
Один из посетителей достал деньги. Гонорар санитару. Но случилась незадача – купюры выскользнули из рук и веером рассыпались по полу. Он быстро наклонился за ними, но столкнулся лоб в лоб с присевшим санитаром. Оба чуть не упали. В общем, получилась какая-то клоунская реприза, где все разом наклонялись, сталкивались, ударялись, извинялись.
А где пакет с образцами ткани? Вот он, в руке.
– Дайте мне пакет, – попросил второй посетитель.
– Может, потом?
– Нет, теперь.
– Пожалуйста.
Но посетитель получил другой пакет. С другими образцами. Тщательно подготовленными, подсушенными и слегка обожжёнными. С такими образцами, которые должны быть.
– Вы удовлетворены? Вы всё видели сами.
– Да, спасибо.
Вот теперь можно было уезжать, точнее улетать. Совсем. Теперь гарантии были стопроцентными.
Он наблюдал объект, он видел, как его убили, видел его в морге и взял образцы его тканей, чтобы провести сравнительную генетическую экспертизу, которая всё подтвердит. Подтвердит, что человек, сгоревший во время покушения, и тот, который приходил на приём к Первому и «обронил» несколько волосков со своей шевелюры – одно и то же лицо.
А мало будет, можно «слить» копии полицейских протоколов, где будут подшиты материалы с отпечатками пальцев, снятых с уцелевших ручек входной двери, с внутренней стороны крышки унитаза, со смесителя душевой кабины… Пальчики покойника.
Так что теперь всё сходится.
Без вариантов!..
Сообщение было трагическим, но радостным.
– Он умер!
– Ты уверен?
– Совершенно! Мой человек узнал его. Кроме того, была проведена экспертиза его разных фотографий, сделанных ранее и уже здесь. Эксперты подтвердили, что это один и тот же человек.
– Ошибка возможна?
– Ошибка исключена. Сама акция проходила при непосредственном участии Контролёра. От начала до конца. Он с объекта глаз не спускал. Даже в туалет не ходил. Есть подтверждающие фото и видео-отчёт. Для полной гарантии был произведён забор тканей у трупа, с зубной щётки и обрывков туалетной бумаги и проведён сравнительный генетический анализ, который показал…
– Не надо подробностей, – поморщился Первый. – Это он?
– Он!
Хозяин улыбнулся. Всё удачно развязалось. Был человек – были проблемы. А теперь…
Проблемы остались, но другие.
Резидент умер. Руки были развязаны. Путь к Галибу – расчищен…
– Кажется, ты был прав.
– Они?
– Они самые. Мы прошли по следу Контролёра – наш он. В доску. В гробовую… Свои тебя убили, не чужие.
Значит, свои. Значит, чем-то он им помешал. Может, тем, что поезд с моста свалился, может, несговорчивостью свой, может, ещё чем… Или просто рожей не приглянулся.
В тайных канцеляриях с людишками не возятся – выговоры им не выносят, на собраниях не прорабатывают, на поруки не берут и даже не увольняют. Просто убирают – с глаз долой, из сердца вон. Был человек и исчез куда-то. С концами… Сколько таких бедолаг под гранитными плитами, в лесопосадках или в трясинах болот покоится?.. Кто подсчитать сможет?.. Кто подсчитает, тот сам под безвестный камень ляжет.
Такие правила игры, не прописанные в Конституциях, Уголовных и Гражданских кодексах. Нет их и в служебных инструкциях. И приказов таких нет, не сыскать в архивах, потому что никто такой приказ подписывать не станет. Но есть устные распоряжения от своих – своим. Мол, мешает нам один человечек, вредит сильно, а уцепить его нет никакой возможности. Вот если бы он скоропостижно, или по неосторожности, или просто без вести… Только я тебе ничего не говорил, а ты не слышал.
И со своими так же, которые провинились или в отставку вышли, которые знают много чего нехорошего и сболтнуть могут. Сболтнут, а журналисты да оппозиция ухватятся и мотать начнут.
А так – не начнут. Ведь мёртвые – они интервью не дают. Молчат мёртвые. Вечно.
И коли посмотреть да проанализировать смертность в спецслужбах, спецподразделениях и иных тайных ведомствах, то интересная картинка вытанцовывается. Мрут спецы, как мухи зимой. Вроде ребята все спортивные, закалённые, огонь и воду прошедшие, а смертушка их настигает быстрая и самая банальная – этого инсульт разбил, у того тромб оторвался и аорту закупорил, другой грибочками тёщиными отравился до смерти, этот на машине разбился, а тот – утонул. Повышенная у них смертность, поболее, чем в среднем на душу населения или даже у шахтёров.
Отчего бы так?
А иные просто пропадают – вышел из дома за хлебом и не вернулся. Исчез. Растворился. Бывает, оттает где-нибудь по весне или всплывает со дна реки неопознанный труп, у которого руки отрублены и головы нет, а следователи между собой все всё сразу понимают и говорят: «Свой это, из спецов или военный, и хрен мы это дело размотаем, потому что ни отпечатков пальцев, ни иных зацепок нет. Чистенький покойник, как френч после химчистки. Голимый висяк».
И сливают это дело как безнадёжное.
Так что нечего тут обижаться. Он и сам труднее узелки таким образом развязывал. И с ним – развязали!
Кто хотел его убить – убил. Теперь он мёртв и безопасен.
– Ну и как тебе живётся? После смерти? – усмехнулся Серёга.
– Лучше, чем при жизни! Хоть выспался. Знал бы – давно помер.
– Ну, тогда отдыхай от жизни суетной. Считай – вычитай, складывай, патрончики с гранатками оприходуй, дебет с кредитом своди.
– Здесь считать?
– Здесь. На люди показываться тебе теперь резону нет, мертвецы среди живых не бродят. Ты ведь не зомби из американского фильма. Кусаться не будешь?
– В бухгалтера меня записываешь?
– Ну а что? Должность тихая, спокойная, на такой до ста лет дожить можно. Сиди себе, стучи на калькуляторе да чаёк прихлёбывай.
– А после?
– После будет после!..
Хрен знает, что будет! Может, тебя не будет. Может, меня.
Может, ни тебя, ни меня.
Может, вообще, конец света наступит.
Кто знает… Будущее сокрыто мраком.
Сиди, считай и радуйся жизни.
Покуда жив!
Шашки тротиловые – четыре тысячи пятьсот штук… Пластид… Взрыватели натяжного действия – шестьсот штук… Радиоуправляемые взрыватели – сто штук… Гранаты… Гранатометы…
Рутина.
Получено… Отгружено… Принято… Рекламации… Возврат… Замена… Приход… Расход… Прибыль…
Ну какая прибыль, когда всегда убыль? Купил дороже, продал – дешевле. Зато покупателей толпа. Все из рук дешёвый товар рвут. Цена хорошая. Это только проклятые капиталисты работают за прибыль. А тут приходится за информацию.
Кто что купил? Какой ассортимент? А зачем такой? Подумаем. Зачем столько пластида? Вряд ли детишкам вместо пластилина дарить. Да и где столько детишек найти? Полтонны!.. Что-то масштабное ребята планируют… Или впрок берут? Или оптом, чтобы в розницу загонять и на том барыш иметь? Надо будет полюбопытствовать…
А эти что прикупили? А те?.. И что они с купленным товаром делать собираются?
Этот приём ведь ещё когда изобрели? Ещё при царе Горохе! Если за забор привозят руду и уголь, стало быть, там мечи для дружины куют. А ежели дерево и жилы – луки для армии ладят.
И если про добавки узнать, то можно точно сказать, какую и для чего на этом заводе броню льют – для танков, кораблей или подводных лодок. Поэтому при Союзе Республик Советских к оборонным заводам любопытных на пушечный выстрел не подпускали, и рабочие из одного цеха не знали, что в другом изготавливают. И не дай тебе бог в кармане какую-нибудь ерундовину для сада вынести – гайку или проволоку, по которым хитрый враг запросто мог вычислить ассортимент продукции. Это как в детской задачке: если знаешь, что и сколько в бассейн втекает, можно вычислить – что вытекает. А потом узнать – куда.
Чем разведка и занимается. Нудно и кропотливо…
Винтовки снайперские производства Бельгии – десять штук. Это кому интересно знать, столько оптики понадобилось?..
Рации армейские натовские – сорок штук.
Винтовки М-1 – аж тысяча!
Пулемёты крупнокалиберные…
Армейское вооружение… Это не по теме. Террористы в большом количестве пулемёты не покупают. Зачем им пулемёт? Их оружие – взрывчатка, мины, отравляющие вещества. Им в атаку с автоматами наперевес не бегать. Хотя интересно, кому столько пехотного вооружения понадобилось? Глянуть для интереса?
Винтовки, тысяча штук…
Патроны…
Цены…
Поставки…
Что? Что?! И как сие понять? Вот это… И здесь… И тут…
Как объяснить?.. А если вместе?..
Ну и ну!.. Черт тебя раздери совсем!..
Экран был большой, в полстены. А зал маленький, всего на десяток мест, потому что это не кинотеатр.
В зале сидели люди в штатском.
– Дайте следующий эпизод.
Эпизод был не из фильма. Был из жизни. Какие-то бойцы в армейском камуфляже, без знаков различия, бродили вдоль шеренги стоящих на коленях людей в одинаковых оранжевых комбинезонах. Они что-то выкрикивали, но что, понять было невозможно. Иногда били пленников, но не сильно, просто подравнивая шеренгу, лишая людей воли к сопротивлению.
Все чего-то ждали. Или кого-то.
– Вы установили личности пленников?
– Практически всех.
– Граждане нашей стран есть?
– Да, четверо. Смит Гаррисон – независимый журналист. Дэвид Стюарт – военнослужащий армии США. Инженерные войска. Мур Рид – морпех. Мартин Купер – из нашего ведомства.
– Дайте крупные планы.
На экране лица дали крупно. Американцы были гладко выбриты, спокойны и безразличны ко всему происходящему. Они смотрели словно невидящими глазами, и лица их ничего не выражали. Их отучили от эмоций. Вначале, когда их схватили, они сопротивлялись, грозили, кидались в драку… Но им объяснили, что этого делать нельзя. Очень доходчиво объяснили. И они сломались и смирились со своей участью.
Их обращения к нации звучали бесцветно, потому что они понимали, что на те условия, что выдвигали боевики, никто не пойдёт.
Они винились в своих грехах заученными словами.
Они прощались с семьями, говоря дежурные фразы.
От ненависти и безумных надежд они пришли к тихому отчаянию и хотели только одного: чтобы это всё поскорее кончилось. Невозможно жить в бесконечном ожидании смерти. Смерть должна быть быстрой и милосердной, а не растягиваться на месяцы.
– Дальше…
На экране появился человек точно в такой же защитной форме и с ножом в руке. Стал что-то говорить на непонятном языке.
– Дайте перевод.
– … Эти неверные пришли в наш дом, чтобы наводить свои порядки. Мы не звали их в гости, они явились сами. Они презирают нас, наших предков и нашего Бога…
– Кто это такой?
– Али-Юсуф. Это наш человек. Завербован три года назад. Кличка Учитель.
– Почему Учитель?
– Он был учителем истории. Преподавал в школе. Раньше.
– Интересно… Наш человек убивает наших людей. Вы что, не могли с ним договориться?
– Это было нецелесообразно. Мы могли раскрыть его.
– Понятно…
Учитель ещё что-то говорил, размахивая ножом, указывая на пленных и на себя. На Востоке любят поговорить, покрасоваться. Любят свадьбы, похороны, казни…
Потом Учитель крикнул. И к нему подбежали бойцы. Примерно одного роста. Невысокие.
– Это что, карлики?
– Нет, дети. От девяти до одиннадцати лет.
Дети встали за спинами пленных и приставили пистолеты к затылкам пленных. Большие, черные пистолеты, которые еле умещались в их ладонях. И преданно посмотрели на Учителя. Тот что-то сказал им, ободряюще улыбнулся и взмахнул рукой. И дети дружно, как их учили, нажали на спусковые крючки.
Они были очень прилежны и не по-детски серьёзны. И ещё очень горды, что им доверили такое взрослое дело.
Пули, пробив черепа насквозь и выйдя через лица, ударили в землю, подняв сухие фонтанчики пыли.
Дети сделали шаг назад.
Пленники рухнули вперёд. Ткнулись раздробленными, разорванными лицами в землю. В чужую землю. И лишь один не умер мгновенно. Лишь один закричал и стал возиться на земле, загребая руками и ногами. Пуля не убила его, лишь ранила.
Мальчик, который стрелял в него, испуганно заморгал, стал растерянно оглядываться, а потом захлюпал носом и заплакал, растирая слёзы ладонями по щекам. Ему стало стыдно, что он не смог как другие, как все. Его приятели справились с заданием, а он нет.
Учитель подошёл к нему, ласково похлопал по плечу, наклонился, что-то прошептал на ухо. Наверное, успокоил, ободрил, сказал, что с кем не бывает, когда в первый раз… ничего, потом всё получится, обязательно… Он был хороший учитель, заботливый…
Потом, оставив ученика, шагнул к раненому, перекатил его ногой на бок, ухватил за волосы, рывком задрал голову и перехватил ножом шею. Перепилил, сломал позвоночник и поднял отделённую от тела голову, окропляя землю вокруг стекающей из перерезанной шеи кровью.
Кровью стопроцентного американца…
Кадр замер.
– Он хороший агент?
– Да. Не из лучших, но ценный. Даёт полезную информацию, лоялен к агентам-посредникам, часто используется в различных акциях. Пока числится во втором эшелоне, но при необходимости его можно продвигать.
– Понятно. Кто ещё?
– Галиб. Очень перспективный агент. Кличка Крюгер.
– Как?
– Крюгер.
– Почему Крюгер? Это же персонаж из фильма ужасов…
– Да, он отличается особой жестокостью.
– Особой?.. Хм… А тот, которого мы только что видели – он агнец божий, который кактусы поливает? Что же такого творит ваш Галиб? Если он не просто жесток, а как-то по особому? Он что, людей живьём ест? Сырыми…
– Он наказывает своих подчинённых изуверским образом. Если боец что-то недоглядел – он вырезает ему глаза. Если не услышал – отрубает уши. Если не понял…
– Голову?.. Действенная методика! Какими силами он располагает?
– На сегодняшний день его группировка самая многочисленная в Регионе. И самая боеспособная. По косвенным оценкам, он может мобилизовать до пятнадцати тысяч активных штыков.
– Это же целая, по штату военного времени, дивизия… Интересно. Покажите его.
На экране возник человек. В камуфляже, в куфии, с платком на лице.
– А лицо?
– У нас нет его лица. Он никогда не снимает платок и не говорит своим голосом. Он общается через доверенных помощников.
– Откуда он?
– Неизвестно. По слухам, из старинного, уважаемого рода.
– Что за чудик?.. Вы уверены, что такой странный агент может быть нам полезен? Странности всегда напрягают.
– Там, у себя, он пользуется особым авторитетом. Как бы сказали наши политтехнологи – у него рекордные рейтинги. Недавно он собственноручно убил журналиста, который оскорбил своей книгой Аллаха.
– Это он?
– Да.
– Слышал. Сильный пиар-ход. Какую роль вы отводите ему в планируемом сценарии?
– Весьма серьёзную.
– Вы уверены в вашем выборе?
Докладчик замялся, но сказал:
– Может, он и странен и жесток, но именно это позволило ему обойти своих политических конкурентов. Хотим мы того или нет, но он завоевал исключительные позиции на Востоке, причём в очень короткие сроки. Надо признать, мы проглядели его. Теперь он не зависит от наших решений – он сам по себе. Мы можем не планировать его участия в предстоящих событиях, но не сможем его исключить из них. Он есть, он весом и так или иначе будет влиять на развитие ситуации в ту или иную сторону. Лучше – в нашу сторону, чем в чужую. Если заранее не обозначить ему коридор, мы получим неуправляемую и непрогнозируемую силу, которая может смешать все карты.
– То есть исключить его из сценария невозможно?
– Затруднительно. Лучше иметь его в союзниках.
– Хорошо. Включайте его в канву операции.
Все присутствующие пометили что-то в блокнотах.