– Мы не родные братья! Моя мать ушла к отцу Шакала, когда мне было шесть, – выплюнул мужчина и резко отвернулся, завернулся в полотенце и направился к выходу. – У меня девичья фамилия матери.
В тот момент я поняла, что ошиблась. Это странное чувство поселилось внутри где-то на энергетическом уровне… Максим Абрамов что-то придумал, и до моих резких слов все шло по плану. Его поведение, Анджела и даже приставания были частью какой-то странной, но очень продуманной головоломки. И пусть я не понимала ее, но понимала, что являлась его… музой. Чем-то, что заставляет Макса шевелиться быстрее, стараться и не опускать руки.
Холодок прошел под кожей, когда я сделала шаг вперед и выпалила первое, что пришло в голову, чтобы удержать его хоть на секунду:
– Почему фамилия матери?
Макс замер в проходе и, опершись о косяк, протянул тем голосом, который я знала и в который когда-то влюбилась. Взвешенный, спокойный, с легкой хрипотцой, дающей тембру глубину, вызывающую по всему телу волну мурашек:
– Для одного отца я был слишком хорош, а для другого недостаточно. Никто не пожелал иметь в роду такого, как я.
Абрамов снова сделал шаг вперед, бросив что-то вроде: «Ждем тебя внизу», когда я едва слышно прошептала:
– Что бы это ни было, я не хочу… Не хочу идти так далеко и брать на себя грех.
Я знала, что он поймет меня. Знала, что смысл сказанного дойдет до него именно в том значении, в котором я хотела передать. Но еще знала, что даже если попрошу его все отменить – он не согласится. Единственное, на что могла повлиять, – на детали. А также держать ухо востро. Каждую секунду своей жизни…
На скорую руку приняв душ и почистив зубы, переоделась в легкое платье в указанной Максом комнате и спустилась вниз. Там, в центре шикарного зала стоял громадный круглый стол, полный всяких деликатесов, и лишь стеклянная стена отделала нас от приватного пляжа и спокойного океана.
Анджела сидела за столом почему-то не рядом с Абрамовым, а рядом с Шакаловым. Мужчина что-то увлеченно печатал в своем телефоне, Максим ел стейк с кровью, угрюмо глядя только в тарелку. Пока Шакалов занимался делами, девушка активно ухаживала за ним: накладывала еду в тарелку, застелила салфетку на колени и даже вилку в руки вложила.
Картина была настолько полной, что я внезапно почувствовала себя лишней. Кто я в их семье? Хотелось развернуться и уйти, как вдруг Абрамов резко поднял взгляд и заметил меня. На секунду его стеклянные глаза превратились в два светящихся озера, а на моих щеках появился румянец, но в следующее мгновение он уже вернул самообладание и, громко покашляв, сказал:
– Кристина, мы все ждем тебя. Спускайся…
Не знаю, вопросы какой важности решал Шакалов, но он и не шевельнулся в мою сторону. Его лицо было бледнее обычного, а взгляд настолько сосредоточен, что вот-вот – и капилляр на глазу лопнул бы, а складкой межбровья можно было раскалывать орешки.
– Ага… Все мы… – закатив глаза, протянула Анджела, лишь мельком взглянув на меня и отвернувшись, когда Абрамов встал и помог мне сесть на мягкий стул рядом с собой.
Мы кушали словно в неловком молчании. Да, Макс что-то рассказывал без остановки, но Кирилл работал, не притронувшись к еде, Анджела со странным интересом рассматривала меня, словно под микроскопом, а я же размышляла над возможным планом Абрамова.
– И все же, – нежно перебила девушка своего «бойфренда», положив тому не нарезанный огурец прямо в рот: – Давайте поговорим о Кристине. Она столько пережила, бедняжка… Скажи, что ты сделала с глазами? Что это за операция такая?
Клянусь, в тот момент я едва не подавилась креветкой. Пусть голос девушки звучал так, словно она наивная дурочка, но ее взгляд выдавал истинные намерения с потрохами. Анджела просто хотела найти во мне недостатки, указав на них пальцем при всех.
– Заткнись, – рыкнул Максим, и та вздрогнула, волком уставившись на него, но замолчала, когда Абрамов перегнулся через стол и недостаточно тихо прошептал: – Еще одно слово в адрес Кристины…
Я не собиралась сдаваться или пасовать перед такими житейскими трудностями. Много лет я дружила с Ингой, научившей меня держать лицо в любой жизненной ситуации, и теперь я впервые смогла применить ее совет с максимальной пользой.
Рассмеявшись едва ли не до слез, со снисхождением посмотрела на девушку и, улыбнувшись Максу, спокойно протянула:
– Все нормально! Интересы у каждого разные… Нет, это мой цвет глаз. Подарок от мамы.
– А грудь? Неужели Шакалов не раскошелился на силикон? – подперев лицо рукой, театрально протянула она. – С годами наша кожа ветшает, к тому же ты ждешь ребенка. Тебе нужно как никому другому…
– Я, по-твоему, должна увеличить третий размер?
– Хм… Тогда ягодицы. Как-то они уж сильно у тебя стоят… Импланты? – прикусив губу, девушка покраснела. Все вокруг смотрели на нее, словно на идиотку, даже мимо проходящая горничная. Ее план разоблачения провалился, так и не начавшись.
– Годы спорта и профессиональных танцев, – пожав плечами, я заметила, как Анджела «случайно» качнула тарелку с фруктами и та по цепочке завалила весь стоящий на пути ко мне сервиз. Железный сосуд с креветками упал на пол, и пока Абрамов громко звал уборщицу, я встала с места, чтобы собрать все до того, как соус впитается в ковер.
Встав на колени, буквально провалилась под стол, и скатерть, где был свой, особенный мир… Ножка Анджелы нежно гладила Шакалова по щиколотке, а тот не подавал никаких признаков жизни. Говоря проще, позволял ей делать то, что она делает. Ожидая моей реакции, девушка демонстративно положила руку мужчине на колено и погладила, скользя по тонкой штанине вверх-вниз.
Медленно встав на ноги, я демонстративно посмотрела прямо на Анджелу, стараясь как можно ярче передать ей свое безразличие. И между тем, в груди был пожар. Не нужно любить человека, чтобы он смог ранить тебя. Будущий муж, отец детей и человек, который силой заставляет быть с ним каждую секунду рядом… Такой.
Неужели такая участь ждет меня в будущем? Сотни любовниц, смотрящих на меня, словно на кусок тухлого мяса, и «муж», живущий своей жизнью где-то в параллельной реальности.
Каждая девочка мечтает о сказке, где принц на белом коне спасает ее от ведьмы и дарит поцелуй вечной любви. Это не была моя сказка. Реальность разрушала изнутри, убивала гордость, заставляя с содроганием думать о будущем, и, мысленно кусая ногти, осознавать, что жить в таком унижении я долго не смогу. Рано или поздно любой запал кончается, спичка сгорает вместе с желанием просыпаться по утрам.
И все же я не могла подарить кому-либо радость поглумиться надо мной. Ни за что! Посему, натянув ничего не значащую улыбку, села на место, отвернулась к Максу, начав с ним пустой разговор. Спроси меня кто-то потом: «О чем вы говорили?», при всем желании ответить не смогла бы.
– Что же, все уже поели. Мне нужно работать, а ты, Черничка, можешь осмотреть дом или отправиться на пляж, – не глядя на меня, Шакалов встал с места и быстро ушел к лестнице. Я проследила за его спиной, все ожидая, когда тот пропустит ступеньку и упадет носом вперед. Ведь его взгляд ни разу не отрывался от телефона, словно там происходило что-то безумно важное.
– Я выбираю пляж! – весело воскликнула Анджела и, хитро улыбнувшись, взглянула на меня: – Что скажешь? Или ты боишься?
Нахмурившись, Макс снова косо глянул на девушку, и та, прикусив язык, засмотрелась в тарелку, пока Абрамов, быстро встав, подмигнул мне и прошептал на ухо:
– Идем, устрою тебе экскурсию.
Я не грезила остаться с Абрамовым наедине, но и ехидная улыбочка Анджелы не предвещала ничего приятного. Нутром я ощущала, что девушка не позволит себе такого, как Наташа. Кишка тонка. Но в том-то и преимущество стерв, их оружие – язык.
Макс провел меня по дому, показывая его так, словно и не было разговора в ванной. Словно мы были старыми добрыми друзьями, которым есть о чем поговорить и что вспомнить… Затем вышли на улицу, где солнце пекло все сильнее, делая беседку в кустах около фонтана самым приятным местом.
– Здесь мило… – прошептала я, когда молчание затянулось. С одной стороны беседки открывался вид на гостиную дома, где все еще сидела Анджела, а с другой – на пляж. Макс засмотрелся на монотонное качание воды в океане, ненадолго выпав из реальности, но мне как никогда хотелось поговорить: – Зачем ты привез Анджелу? Чтобы меня позлить? Увы, позлить не вышло. А вот унизить – пожалуйста.
Абрамов тут же оживился и удивленно посмотрел на меня, словно только сейчас очнулся. Понимание ситуации в его глазах проявлялось все больше, когда тот удивленно воскликнул:
– Черт… Этого я предугадать не мог. Был уверен, что Шакала ты ненавидишь и эгоистичное поведение Энджи тебя не заденет, – услышав из губ мужчины ласковое прозвище девушки, я едва удержалась от того, чтобы не сказать колкость, но Макс тут же пояснил: – Много лет назад мой брат и она были парой. Тогда Анджела была просто бедной студенткой, а Кирилл начинающим бизнесменом. Это Кирилл сделал ее такой, какая она сейчас, только вот он бросил ее. Мы же остались друзьями.
Не понимая, что происходит, я даже привстала с места. Точно ведь помню, что при встрече Кирилл и глазом не моргнул в сторону девушки так, чтобы можно было заподозрить их давнее знакомство. На языке крутился только один вменяемый вопрос:
– Зачем ты вообще притащил ее сюда?!
– Она была его первой любовью, первой девушкой и первой поддержкой. Их отношения были… огненными. То полная ненависть, то любовь до гроба. Не знаю, к чему они придут через столько лет, но… – Макс встал с места и, сделав пару шагов ко мне, загадочно протянул: – Пламя, как известно, отвлекает…
Странное волнение появилось груди. Я хотела пресечь его, положив руку на грудь, но стало только хуже. Воздух словно отказывался поступать в легкие, легкие мурашки покрыли всю кожу.
– Эй, эй, ты чего? – мужчина сделал шаг вперед и взял мою голову в свои руки, заставляя посмотреть ему в глаза. Макс беспокоился. И сильнее, чем стоило. Его ноздри нервно раздувались, а темные глаза покрылись поволокой паники, когда он хрипло отчеканил: – Боже, Кристина! Неужели ты… Неужели ты смогла его полюбить после всего, что произошло? Это безумие!
– Любовь? О чем ты, черт его дери! – я одернула руки мужчины и отступила назад. Чтобы наконец-то произнести то, что так долго держала в себе: – Я больше не хочу бежать, потому что несу ответственность не только за себя, понимаешь? Мои дети заслуживают спокойствия и здоровья! Но жить с человеком, имеющим сотни любовниц и ставящим их выше тебя, не просто безумие. АД! И частично ты создал его для меня, Макс!
Не дав ему сказать и слова, я развернулась и пошла прочь. Ярость… Боже, как же она жгла мне вены! Я буквально чувствовала, как лава из крышесносных эмоций наполняет каждую клеточку, окрыляя и придавая сил.
Раздражение несло меня к Нему, словно фурию, сносившую все на пути. Мне нужно было поговорить и срочно. Как оказалось, найти кабинет Шакалова не составило труда. Дверь оказалась распахнута настежь, а елейный голосок Анджелы отравлял собой весь этаж.
Она стояла возле его стола с подносом всяких сладостей в золотом бикини, не прикрывающим общим счетом ничего. Ни одной загадки не осталось в этой упертой девушке!
Кирилл заметил меня сразу, внимательно пройдясь взглядом по мне с ног до головы. Он уже было открыл рот, чтобы что-то спросить, как я тут же посмотрела на замершую Анджелу и отчеканила так холодно, как могла:
– Вон!
Поистине, злость творит чудеса! Я видела, как на ее коже появились мурашки, поднос в руке дрогнул, а надменный взгляд превратился в неуверенный и испуганный. Но ноги ее были все еще прикованы к полу, посему я внимательно зафиксировала взгляд на ней и повторила с большим нажимом:
– Вышла вон! Взрослым нужно серьезно поговорить.
Анджела убежала из комнаты быстрее, чем я успела сосчитать до трех. Кажется, она что-то причитала на пути, но это было уже не важно. Передо мной был Кирилл, и я была намерена раз и навсегда поговорить с ним о моем положении в нашей «семье». Терпеть вечное унижение его нескончаемых бывших, настоящих и будущих – нет, извольте!
– Сядь, Черничка, – вместо меня начал Шакалова, а затем сам встал и буквально за руку подвел меня к стоящему около стола креслу. Такое поведение поставило в тупик и заставило немного поумерить пыл. Он протянул мне стакан воды и заставил выпить всю. Пусть она была горькой, но почему-то спорить я не решилась. Тогда мужчина отошел к окну и, сложив руки за спиной, тяжело выдохнул: – Кое-что случилось, и вот уже неделю я не знаю, как тебе сказать. В общем-то, и не собирался. Но сегодня случилось кое-что более вопиющее… Так что выбора у меня не осталось.
Кирилл стоял у окна в белой футболке, плотно облегающей тело. Тонкая ткань просвечивалась, давая возможность наблюдать игру мышц его спины. Одной рукой Шакалов сжал свое запястье, словно позабыв, что не с часами и далеко не в рубашке, а затем резко повернулся, отодвинул кресло ногой и сел напротив.
– Твои родители отправились в путешествие по Европе. Они сами выбрали этот тур, я выделил им охрану, предоставил все условия и оплатил, – серьезно отчеканил Шакалов, ни на секунду не выпуская меня из своего поля зрения. Его темные глаза поглощали, заставляли смотреть, не моргая, парализовали, а я и не замечала, как поддаюсь влиянию.
Внезапно дышать стало тяжело, испарина пота прошла по лбу, а странное покалывание в конечностях заставило сжать руки в кулаки.
– При чем тут мои родители? Разве ты не хотел рассказать что-то… – я оборвала себя на полуслове… Часть фразы разбилась в воздухе, словно стекло, заставляя осколки разлететься по комнате, раня всех на пути. Я слышала свой всхлип, больше похожий на хриплый вой сирены, а затем прошептала онемевшими губами: – Прошу, не говори что…
В тот момент я умоляла Шакалова. Глазами. Просила его солгать, показывая секундную слабость. Мои ноющие пальцы сжали края кресла, словно заставляя найти равновесие и выдержать то, что он может сказать. Наверное, так страшно мне не было никогда в жизни. Никогда…
Но он не замолчал, позволяя холодному лезвию снова и снова врезаться в сердце:
– Но твои родители такие же бунтари, как и ты. Они сбежали ночью от охраны через окно, купили бутылку виски и гуляли пьяные по мостам, путям, дорогам… – бескомпромиссно продолжил рассказ Шакалов, делая вид, что говорит ни о чем-то, что разделит жизнь мою на «до» и «после», а обсуждает новости бизнеса. Но в один момент что-то человеческое в нем все же проскользнуло… Как бы банально это звучало, но я видела, как нервно дернулся его кадык, пока ровный голос произнес: – Их нашли на рассвете. Видимо, какая-то машина переехала их, и, боясь ответственности, водитель просто скрылся. Его ищут, но виновниками произошедшего были пешеходы, переходящие дорогу в неположенном месте на красный свет.
И все. Как вспышка сверхновой в моей голове в секунду пролетели все кадры жизни. Словно безумно длинный фильм с грустным концом. Папа и мама, два главных человека в моей жизни. Единственные родственники…
Я медленно встала с кресла, потому что оно словно начало затягивать меня в воронку. Странное чувство, когда тело совсем не ощущается, словно идешь не ты, а твоя проекция парит над землей. Вдох, выдох… Но дойти до стойки с книгами все равно удалось. Отвернувшись от Шакалова, я повалилась на нее, пытаясь скинуть первый приступ. Новость едким табаком проникла в легкие, голову, разум… Лишая трезвости и оглушая.
– Но они ведь живы, так? – прошептал незнакомый мне голос, и я с ужасом поняла, что звук исходит из моих губ. Мертвый, пустой, потерянный, пьяный. – Мы так много не успели… Я так много не сказала и… И вообще… Это просто не может быть правдой!
Внезапно чьи-то руки осторожно упали мне на плечи, и я вздрогнула, получая разряд электричества от Шакалова. Двести двадцать вольт. Странное ощущение, но это придало хоть немного сил на диалог.
– Мне жаль, Черничка. Они умерли быстро и вряд ли смогли что-то понять с таким количеством алкоголя в крови… – услышала я голос Шакалова за спиной и снова вздрогнула. Разряд!