Когда я профильтровал-изучил большинство сайтов, содержащих хотя бы маломальскую информацию о Джулии, тщательно отсеял шелуху и повторы, то в результате составил-скомпоновал внутри папки «JULIA» файл под названием «dosje». Сейчас это выглядит так:
Имя: Джули Фиона Робертс /Julie Fiona Roberts/ (имя Джулия взяла, начав сниматься в кино).
Дата рождения: 28 октября 1967 г. (Скорпион).
Место рождения: г. Смирна, штат Джорджия, США.
Родители: Бетти Моутс (работала секретарём в церкви), Уолтер Робертс (продавец пылесосов, умер в марте 1978 г. от рака); и мать, и отец страстно любили театр, были самодеятельными актёрами.
Родные: брат Эрик (актёр), сестра Лиза, двоюродная сестра Нэнси.
Внешние данные: рост – 175 см, вес – 53 кг, глаза карие, волосы от природы светлые (во что верится с трудом!), но чаще – рыжие, левша.
Хобби: вязание (ха-ха!), кулинария, чтение, сочинение стихов, благотворительность.
Недвижимость: квартира в Нью-Йорке, дом в Лос-Анджелесе, ранчо в 50 акров земли в Нью-Мексико.
Домашние животные: собака Диего – помесь немецкой овчарки с лайкой. (По другим сведениям – семь собак и шесть лошадей.)
Мужики: бывший муж певец и композитор Лайл Ловетт; женихи: актёры Дилан Макдермотт, Кифер Сазерленд, Джейсон Патрик, голливудский спортивный тренер Пэт (Паскуаль) Маноччиа, Бенджамин Брэтт; просто бой-френды: Лиам Ниссон, Ричард Гир, Дэниэл Дэй-Льюис, Шон Пенн, Итон Хоук, Мэтью Перри, Росс Партридж; под вопросом: Хью Грант, Мэл Гибсон…
Родители разошлись, когда Джулии было 4 года. Она осталась с матерью, отец с Эриком переехали в Атланту.
В детстве Джулия мечтала стать ветеринаром, но после школы взялась было изучать журналистику в университете Атланты (впоследствии сама она говорила, что факт этот выдумала для придания солидности биографии), однако ж потом вслед за братом Эриком и сестрой Лизой уехала в Нью-Йорк. Там поначалу работала продавщицей в магазине спортивной обуви (или в модельном агентстве), посещала актёрские курсы, но не закончила.
В 1986 году (ей – 18) Эрик, уже снявшийся более чем в 40 фильмах (в том числе – в «Поезде-беглеце» Андрона Кончаловского), помог получить Джулии первую маленькую роль в фильме «Алая кровь», который вышел на экраны только в 1988-м. Фактически дебютом актрисы стала эпизодическая роль в сериале «Криминальные истории» (1986).
Первая значительная роль: 1988 год – красавица-португалка Дейзи в картине «Мистическая пицца». Ещё большей удачей в её кинобиографии стала роль в ленте «Стальные магнолии» (1989). Но подлинный триумф —образ юной проститутки Вивьен, созданный Джулией в фильме «Красотка» – 1990 год.
С тех пор снялась ещё в 25 фильмах, из которых самые удачные:
«Коматозники» (1990),
«В постели с врагом» (1991),
«Дело о пеликанах» (1993),
«Есть о чём поговорить» (1995),
«Свадьба моего лучшего друга» (1997),
«Мачеха» (1997),
«Ноттинг Хилл» (1999),
«Сбежавшая невеста» (1999),
«Эрин Брокович» (2000).
Награды: четыре «Золотых глобуса» (премия американской кинокритики) за роли в фильмах «Стальные магнолии», «Красотка», «Свадьба моего лучшего друга», «Эрин Брокович». На «Оскар» выдвигалась трижды и наконец получила его за роль Эрин Брокович.
Но главная награда – любовь-поклонение сотен миллионов зрителей во всём мире и, соответственно, рекордная ставка гонорара среди актрис Голливуда: за роль в фильме «Эрин Брокович» – 20 миллионов долларов!
Фразы-фразочки из журналистских опусов о Джулии:
– эта рыжеволосая девушка с улыбкой до ушей…
– её амплуа – эдакие симпатичные, сообразительные и весёлые хохотушки…
– её любовниками становились многие актёры – партнёры по съёмочной площадке…
– предметом гордости Джулии является то, что с большинством своих прежних любовников она не разругалась и поддерживает дружеские отношения…
– известная своим непостоянством актриса…
– она совершенно непредсказуема, взбалмошна, иногда легкомысленна и всегда готова на короткие романы…
– Робертс часто называют недоступной, хотя, по её собственному признанию, купить её можно за один доллар – главное, чтобы ей самой захотелось продаться…
– она заводит друзей во время утренней пробежки в парке и может пригласить на ужин человека, с которым познакомилась за пять минут до этого, выгуливая собаку…
– о её характере ходят легенды, но она обижается на журналистов, которые называют её стервой…
– у неё самый большой в Голливуде рот, самые длинные волосы, самые длинные ноги, самое большое обаяние…
– никто не сомневается, что Джулия Робертс – самая яркая, самая популярная, самая блистательная и самая красивая звезда Голливуда…
– лучше Джулии Робертс никто не сыграл бы (в «Ноттинг Хилл») самую недосягаемую и взбалмошную кинозвезду в мире…
– Робертс никогда в жизни не позировала голой…
– её считают серийной разбивательницей сердец…
– она заводит романы со всеми партнёрами по работе, независимо от их внешности и возраста…
– у неё своеобразный неудержимый смех, который кто-то сравнил с хохотом гиены…
– когда она входит в комнату с улыбкой, такое впечатление, будто включается свет, а когда уходит – снова выключается…
– Джулия, похоже, так и не научилась до конца различать кино и жизнь…
– есть только две актрисы, которые могут привлечь толпы зрителей в кинотеатры одним своим именем – Джулия Робертс и Барбра Стрейзанд…
– её называют новой Одри Хепбёрн, как и Хепбёрн, Робертс обладает нетипичной для Голливуда красотой…
– её героиня – это оленёнок Бэмби, заблудившийся в дебрях большого города… («Красотка»)
– сама Джулия, при всей своей простодушной открытости, упорно избегает разговоров о превратностях личной жизни…
– Сазерленд назвал её «ледяной принцессой», намекая на её сексуальную холодность и неспособность любить…
– длинноногая, громогласно хохочущая сирена возвращена нации… (после фильма «Свадьба моего лучшего друга»)
– Джулия наивно-сентиментальна: если по телевизору показывают детей-сирот, она тут же хватает ручку и записывает, куда переводить деньги…
– она до сих пор тепло отзывается о бывшем муже Лайле Ловетте и всячески превозносит его таланты: «Я люблю его глубоко и трепетно», «Он один из самых гениальных поэтов нашего времени», «Не могу представить, что его нет в моей жизни»…
– если с прессой она агрессивно-настороженна, то с друзьями – полная противоположность: они в один голос твердят, какая она милая, добрая и какое у неё чувство юмора…
– хотя Джулии удалось покорить вершину под названием Голливуд, она так и не стала актрисой привычного голливудского типа…
– она – королева подтекста…
– её уязвимость и доступность – вот что привлекает к ней и отличает её от остальных красивых женщин…
– она обладает особой озорной привлекательностью…
– худая, почти как тростинка, с длинными ногами и шапкой вьющихся волос, Джулия скорее несуразна, чем элегантна…
– её большие карие глаза и большой рот обладают возможностью передавать даже самые незначительные эмоции на экране…
– ни один мужчина не может устоять перед такой фантастически красивой женщиной…
– от Джулии исходит такое обаяние, такая магия, что невозможно отвести глаза. Господи, а ещё когда она улыбается!..
Я вывел эти три странички на принтер, вычитал, поправил ошибки-опечатки, ещё раз – уже набело, на офсетной бумаге – распечатал, скрепил-сброшюровал степлером и спрятал в папочку, на обложке которой значилось всё то же – «JULIA ROBERTS». Мне жутко нравилось писать, рисовать, читать, произносить это имя – по-английски, по-русски и ещё чёрт знает по-каковски! Julia Roberts… Джулия Робертс…
Джу-ли-я!..
Глик шестой
Папочка, конечно, – смешно.
В этом я в папочку – как уж тут не скаламбурить. В этом я в папашу, в папахенцию. Папец мой – ужасный поросёнок. Он просто-напросто скотина – мой фатер. Он взял и бросил нас с матерью, едва-едва мне стукнуло пятнадцать. Да, Джулию её предок в четыре года бросил, а меня мой – в пятнадцать. Только-только самое время подошло-подпёрло, когда собрался я начать с ним обсуждать назревшие прыщами проблемы – ну, там про поллюции, презервативы, онанизм, похмелье и прочие подобные штуковины, которые лучше всего с отцом и обсуждать, если он тебе хороший друг-приятель, – как вдруг мой предок сначала к некоей Соне Ельцер переехал-сбежал, а потом с ней вместе и вовсе – за океан, в Америку. Променял нас с мамой на пархатую жидовку[7] и вонючую забугорную жизнь!
Но, как бы там ни было, а сперматозоид свой папаша на меня в своё время выделил-отдал, гены свои во мне по наследству запрограммировал, вот отсюда и – папочка с картинками-вырезками. Однажды, уже перед моей женитьбой, мы с матерью затеяли размен нашей двухкомнатной квартиры (Вера Павловна наотрез отказалась с нами жить, несмотря на вполне ровные отношения с Анной), вот тогда я и обнаружил на антресолях старый чемоданишко, чуть ли не фибровый. Оказалось, с этим чемоданом в доисторические ещё времена мои предки и прикатили в Баранов после Московского университета: они вместе учились на филфаке, там же и поженились, там и народили меня на втором курсе. Ну и вот, фатер так поспешно убегал от нас, что бросил весь свой священный архив, который хранил в этом своём студенческом чемоданишке – три альбома с фотографиями, исписанные тетради, дипломная работа в кустарном переплёте, связка писем и, в том числе, потрёпанная папка с крупной надписью на титуле: «АЛЛА ПУГАЧЁВА»…
Бог мой, чего только в этой пухлой папке не было! Папаша мой, как юнец мокрогубый, собирал-хранил вырезки из журналов и газет, концертные билеты и программки, афиши и машинописные копии своих рецензий-отзывов о концертах… Он эти свои письма-рецензии, видимо, рассылал по газетам-журналам, по крайней мере, один ответ – из «Советского экрана» – я в папке обнаружил:
Уважаемый тов. Николаев!
Большое спасибо за внимание к нашему журналу.
Должна выразить Вам и благодарность за столь серьёзное и откровенное письмо. Мне показалось, что вы поняли главное: фильм вызвал бурю восторгов именно из-за появления на экране Аллы Пугачёвой. И действительно, на фильм можно ходить десятки раз только для того, чтобы услышать певицу, но не более того. Фильм пуст. И на самом деле, уж лучше бы вставили ещё 5-6 номеров музыкальных, чем несколько ничего не значащих диалогов.
Желаю Вам успехов в личной жизни и в учёбе.
С уважением
Ст. литсотрудник отдела советского кино Ю. Павлёнок.
Чуть прокомментирую: во-первых, фамилию я сейчас ношу материну, поэтому папашину открываю-выдаю[8]; во-вторых, речь идёт, конечно, о картине «Женщина, которая поёт», – она наделала, я знаю, в своё время шуму-грому; в-третьих, в папке обнаружилось четырнадцать использованных билетов в различные московские кинотеатры, и все они, я думаю, были именно на этот фильмец; в-пятых, как вам это уморительное пожелание успехов «в личной жизни» человеку, который имеет уже жену и ребёнка, а сам бегает четырнадцать раз на один и тот же дурацкий фильм, дабы увидеть свою обожаемую певицу; ну и, наконец, можно только представить себе, с каким восторгом «тов. Николаев» носился жеребцом по этажам студенческого общежития и хвастался приятелям ответом из «Советского экрана». Мне матушка рассказывала, что у них там, в общаге, целое сообщество было, нечто вроде клуба поклонников Аллы Пугачёвой – одни парни, разумеется: собирались вместе и маг с её песнями часами крутили-слушали, фотками певицы обменивались, за билетами на её концерты по очереди ночами стояли-выстаивали…
Однажды, рассказывала со смешком матушка, в их семейную комнату общежитскую в три ночи начал ломиться один из этих чокнутых «алламанов» и в голос вопить сквозь пьяные слёзы: «Сашка, вставай! Вставай! Алла погибла!..» Наш Николаев вскочил как чокнутый, впустил собрата-сектанта и тот, буквально рыдая, заглушая своим воем мой писк (а мне было всего года полтора, и я, разумеется, от пьяного гвалта проснулся), поведал жуткую историю, как их обожаемая Алла загоняла поздно вечером машину в гараж, от усталости или с перепою задавила свою дочку Кристину, придерживающую, якобы, гаражные двери, и тут же сама в гараже от горя повесилась на капроновом автомобильном тросике голубого цвета… Одним словом, там такие жуткие подробности были, даже мать моя поверила и вместе с этими двумя дураками, забыв про меня, поплакала…
Да что там говорить, Алла и в самом деле всенародной любимицей тогда была. Но чтобы влюбиться в неё как в женщину… Вот мне что непонятно! Я на неё смотрю по ящику и оторопь берёт. Нет, как певица она вполне ещё ничего – все эти Долины, Аллегровы, Вайкули и прочие Понаровские, не говоря уж о более молодых, вроде Хлебниковых-Варум, ей и в подмётки домашних её шлёпанцев не годятся. Недавно вон выдала «Мадам Брошкину» и – опять на коне. Но чтобы влюбиться в Аллу Борисовну страстно как в женщину… Даже Филя-попрыгунчик, муж-супруг её так называемый, и то уже страсть к ней изображать не в силах – выдохся. Потому что Алла Пугачёва, при всём её несомненном певческом таланте, – обыкновенная земная баба. Ну не богиня она, не Венера, не небожительница – вот в чём закавыка-то! Я бы сильнее папашу своего понял, если бы он в Мирей Матьё безумно влюбился или, допустим, совсем охренел и – в Одри Хепбёрн. Вот за Одри я бы многое моему сбежавшему фатеру простил.
И ещё о предке моём – чтоб уж кончить. Что он на матери моей женился – это я понимаю. Отлично понимаю. Встретились два провинциала-студиозуса в чужом им огромном столичном городе, рядышком на лекциях сидели, плечами беспрестанно соприкасались, про любимое «Слово о полку Игореве» взасос вместе слушали, в общаге друг от друга ни минуты отдохнуть не могли, да и не хотели – вот и сошлись-спарились, придумали, что жить друг без дружки теперь, наверное, не смогут. А тут ещё я в организме матери вдруг объявился-завёлся невесть как бы откуда – до презервативов ли в минуты безумно-бездумной студенческой любви-страсти?..
Понимаю я, в какой-то мере, и жидовку Соню, ну, что он тогда к ней и с ней сбежал. Во-первых, еврейки вообще, говорят, женщины обжигающие и с ума свихнуть любого мужика при желании могут. Сам не пробовал, не знаю, но от них и правда какое-то томительно-возбуждающее излучение исходит, на уровне запаха, что ли, а может, флюидов – в нашем университете этих рахилей пруд пруди. Бывает, стоишь с ней, разговариваешь – по делу, о серьёзном, – в глаза масляные смотришь, а чуть ниже пупка ни с того ни с сего щекотание вдруг начинается и лёгкий озноб вдоль позвоночника… А, не дай Боже православный, если рука её к твоей прикоснётся случайно или грудь её почувствуешь, когда Рахиль эта (в миру Людмила, Татьяна, в крайнем случае – та же Софья или Роза) потянется через плечо твоё что-то в рукописи своей диссертации или методички о русской литературе показать-уточнить… А во-вторых, мой Николаев мало того, что из вонючей нашей расейской нищеты вырвался, живёт теперь в той зажравшейся Америке, он же теперь вполне может и своими глазами видеть-лицезреть при случае Джулию Робертс, ибо живёт-обитает в том самом мегаполисе Нью-Йорке, который, по интернетовским слухам, так обожает моя Джулия… Впрочем, вот именно, Джулия-то моя, так что при чём здесь папаша? Ему Нью-Йорк, скорей всего, и без неё хорош…
Я всё это предку моему могу простить, потому что понимаю. Но вот одного понять я долго не мог: неужто он никогда не мечтал о настоящей, о головокружительной любви? Я это понять не мог, пока не откопал в его вонючем фибровом архиве тетрадь с воспоминательной армейской повестью. Он успел до универа отслужить в нашей доблестной Советской Армии. Причём, в самых геройских войсках – стройбате. Но суть не в этом. Там, в повести, которая так и называется «Стройбат» (тоже мне – Сергей Каледин зачуханный!), разумеется, вся эта мура уже навязшая в зубах про дедовщину, явное подражание прёт под Достоевского с его «Мёртвым домом» и под Помяловского, уж я-то «Очерки бурсы» читал, как-никак – филолог…