Раздался очередной оглушительный звон, Торинас, выпрямился, но орудие труда не бросил и привычно сказал: «гударо», знаками объясняя, что инструмент необходимо вернуть назад, туда, откуда его взяли утром.
Так и прошёл мой первый день на руднике, а сегодня вечером, когда нас позвали на ужин, я, считай, первый раз посмотрел на небосвод. На нём было две луны, что на меня, неискушённого таким явлением, произвело сильное впечатление. Из скудных знаний астрономии, полученных во время обучения при получении гражданства Альянса, вспомнить, сколько планет с двойной луной в известной части Галактики я не смог. Так и стоял под впечатлением от увиденного, не в силах оторваться от красивого зрелища. Одна луна, крупнее, исчерчена множеством борозд, которые видны невооружённым глазом, а вторая – серповидная, в белой, мутной дымке.
Опять нас покормили густой похлёбкой, и я вернулся на своё место в бараке. За неполный день, немного стал понимать своего наставника, или напарника, не знаю, как правильнее его назвать. Но отдельные слова, фразы из разговоров окружающих аборигенов, мне уже становились ясны. Хотел было попросить Торинаса вновь заняться моим обучением, чтобы рассказал про счёт, цифры, но увидел, что он уже спит, залез на свою верхнюю полку и прикрыл глаза.
Я лежал и думал, что меня ждёт дальше, как выбираться из этой ерунды, куда попал, но понимал, что это необходимо делать срочно, не откладывая. Всего за один рабочий день в бараке стало меньше на десяток обитателей, о чём указывали свободные лежанки, которые ещё совсем недавно, ещё вчера, были заняты. С мыслями о форсировании изучения языка и последующем побеге, я уснул.
***
По моим подсчётам прошла неделя. Каждое утро начиналось одинаково: построение и движение строем к скале. До захода солнца работа, приём пищи, отдых, и так по кругу.
Сегодня, как и всегда, мы с Торинасом опять стояли на дроблении крупных валунов, но место, куда нас поставили было другим, выше по склону, примерно на середине скалы. За прошедшее время я выучил необходимый минимум слов и фраз, чтобы понимать и изъясняться на примитивном уровне с гонейцами, как они сами себя называли. Из скудных объяснений наставника, я понял, что нахожусь в каменоломне одного из богатейших людей этой местности – Люцерия из рода Лонарисов. Здесь находятся как рабы, так и должники, не вернувшие вовремя долг, и преступники, которых предусмотрительно отделили по другим баракам. Как говорил Торинас, если за остальных внесут залог или заплатят штраф, то у них есть шанс покинуть это невесёлое место, но у рабов такой шанс отсутствует, если только не выкупит кто-то другой. Сам Торинас, как понял, попал в каменоломню очень давно, только понять систему календарного исчисления мне пока не удалось. Объяснить на пальцах наставник не смог, а календаря у него не нашлось, тем более писать он не умел, хоть, в свою бытность и прислуживал у какого-то богатея, пока не постарел, и его продали проезжавшим мимо торговцам живым товаром.
– Работайте! Светило ещё высоко! – привычно подгонял громким рыком надзиратель.
– Устал я Павлос, недеро винтро серанто, – тихо сказал Торинас, облокотившись на валун, когда надзиратель отошёл немного подальше.
– Не понял, учитель, – проговорил заученную фразу на языке гоннейцев, которому меня обучал пожилой абориген.
– Торинас из рода Торнинас серанто пойдёт к основателю рода, – перефразировав фразу, ответил наставник, но не успел он договорить, как грохот раздался откуда-то сверху, и каменная глыба, с нарастающим треском покатилась вниз, набирая и набирая скорость, сминая и круша всё на своём пути. Я только и успел, бросить инструмент и, что было сил, отпрыгнуть в сторону.
Не успела пыль окончательно осесть, осторожно выбирая, куда поставить свои босые ноги, вернулся назад и увидел своего наставника. Его ноги привалены валуном, а он сам жадно глотает воздух, пытается откашляться, мотает головой, что-то бормоча от боли.
– Сейчас, сейчас, помогу, – говорил я, путая слова, иногда переходя на привычную речь.
Осмотрелся, но рядом никого нет, даже надзирателя, все почему-то спустились вниз и стоят, уставившись куда-то вверх. Из-за не осевшей пыли, плохо видно, но протерев слезящиеся глаза, присмотрелся к валуну: «М-да, большой, наверно, не сдвину один, но попробую, вроде, есть, за что ухватиться руками».
С первого раза валун не поддался, но приложив усилия под другим углом, сдвинул его на достаточное расстояние, чтобы вызволить из западни Торинаса, который всё это время что-то неразборчиво бормотал.
– Да, да. Уже освободил. Сейчас посмотрю, что с вами, учитель, и спустимся вниз.
Осторожно осмотрел, ощупал наставника. Нижние конечности изогнуты невообразимым образом, виднеются сдавленные, рваные раны. Уже подумал, что позвоночник сломан, но нет, пальцы на одной ноге шевелятся.
– Учитель, потерпите, сейчас помогу, – продолжая расчищать завал, говорил наставнику, который что-то несвязно бормотал.
«Как же его спустить отсюда. На руки брать, только хуже сделаю, а ничего ровного рядом нет, чтобы его положить и вынести».
– Уходи, уходи, – разобрал еле слышное бормотание Торинаса, – такена обвал симбола нечасто, но единаро азитора ундира пришла за мной.
– Сейчас, я что-нибудь придумаю, подождите, – не обращая внимания на бормотание старика, искал носилки или тележку, но рядом ничего подходящего не нашёл. Осматриваясь, вверху увидел угрожающе нависшую скальную породу, образовавшую наподобие козырька. Снизу, кто-то из моего барака что-то кричал, махая руками, но надзиратель не мешал ему в этом, что меня несколько удивило.
– Учитель, сейчас будет больно, потерпите. Я вас возьму на руки, и мы спустимся вниз.
Не дожидаясь его ответа, приподнял и взвалил тело Торинаса на плечо, и потихоньку, осторожно ступая, начал спуск вниз. Под весом тела учителя, себя ощутил в привычной стихии, именно такая нагрузка казалась нормальной для меня и моих, прямо скажем, несильно накаченных мышц. Вес взваленной ноши нивелировал разницу от привычной силы тяжести, и нести, примерно, центнер живого веса, было нетрудно, только длинные руки Торинаса, иногда, цеплялись за камни, тормозя спуск.
– Принимайте, – сказал, подскочившим соседям по бараку, которые взяли искалеченное тело и положили его на землю, что-то непонятное говоря, повторяя много раз «ундира гударо».
– Павлос, – окрикнул меня надзиратель, указывая назад, откуда я вернулся, – уриг оринто Ниторис надзиратель. Гендо Ниторис, – я молча кивнул. Когда спускался вниз, то видел руку надзирателя, торчавшую из-под завала, и понял, что от меня хотят.
«Но почему мне никто не помогает?» – думал, медленно поднимаясь вверх. Как посмотрел, за мной не пытались подняться и помочь в спасении тех, кто, возможно, остался жив под завалами, и реакция надзирателя для меня непонятная. На его б месте, всех погнал спасать выживших, а тем более, надзирателя, а не пялился стоя внизу.
«Вот и то место, где видел этого Ниториса. Но, где же он? Неужели ещё камней привалило?!»
Ходил, прислушиваясь, заглядывая под камни, стараясь найти Ниториса. Но вместо надзирателя увидел копошение под завалом кого-то из рабов.
Ему повезло. Страдальца привалило в пустоте меж трёх массивных камней и, протиснувшись в узкую щель, он судорожно махал рукой, прося о помощи, лепеча еле слышно.
Отодвинуть массивный камень и выпустить заточённого в каменном плену оказалось делом трудным, но с третьей попытки отодвинул массивный валун в сторону так, что невольник смог вылезть самостоятельно и, как только незнакомый выбрался, он, не оборачиваясь, побежал.
– Всегда, пожалуйста, – съязвил я, смотря, как бедолага уносится вниз.
«Что ж они такие нервные, наверняка такие обвалы уже случались, что так нервничать?» – удивлялся я, продолжая искать надзирателя.
Разбирать завал одному не хотелось, но делать нечего. Вернулся к тому месту, где в последний раз видел надзирателя, принялся методично, камень за камнем перебирать свалившуюся породу. Мне на помощь не спешили, а солнце уже клонилось к закату, когда всё-таки увидел еле живое тело Ниториса, придавленное грудой камней. Вызволил из плена, поднял его на руки и осторожно спускался вниз, как от неожиданного рыка или хрипа, чуть не выронил свою ношу. Хорошо, что ноги не повредил от такой неожиданности. Надзиратель, лёжа на моём плече что-то забормотал, по интонации и оборотам, разобрал, что тот ругается, но понять полностью его речь не смог. Не дошли мы с учителем ещё до идиоматических оборотов, принятых на планете, хотя, в нашем мире именно с них и начинают обучение языкам.
– Не волнуйтесь, сейчас спустимся. Немного осталось, – ответил, не оборачиваясь, но он не успокоился, а принялся быстро говорить, а в его нечленораздельной речи слышался ужас и слова молитвы, которую иногда читал мой наставник.
«Да, что ж такое! И половины пути не прошли. Ладно, остановлюсь, передохну заодно», – как можно аккуратнее положил тело Ниториса. Выгнулся, распрямил, размял плечи.
«Всё-таки начинаю привыкать к пониженной силе тяжести, так и совсем одряхлею», – но не успел додумать свою мысль, как вновь услышал рык, уже отчётливо, как будто совсем близко. Мельком посмотрел на Ниториса, в его глазах читался ужас. Повернул голову в сторону, откуда доносилось грозное рычание и увидел, что с вершины грациозно спускается животное, внешне похожее на пуму из семейства кошачьих, обитающую на родной Земле. Рыже-скалистого цвета зверь шёл, плавно переступая на своих невысоких лапах не замечая острые камни. Его удлинённое тело равномерно изгибалось, а сравнительно небольшая голова, то прижималась к поверхности, словно зверь принюхивался, то взымалась вверх, осматриваясь по сторонам. Задние лапы выглядели заметно массивнее передних, а хвост длинный и мускулистый, угрожающим хлыстом равномерно стелился, не касаясь поверхности, но главное, меня поразили размеры этой кровожадной твари. В холке, на глаз, зверь достигал моих плеч. Что это именно хищник, сомнений не вызвало. Передние клыки хорошо виднелись, когда он, разевая пасть, издавал пронзительный рык.
«Вот, наверно, кого все боялись», – подумал, пятясь назад, ища что-нибудь в качестве оружия. – «Бежать? Смысла нет, догонит и разорвёт».
Глазами нашёл валяющуюся невдалеке кирку с обломанной рукоятью, осторожно поднял и перехватил поудобнее. Посмотрел на Ниториса, а тот, закатил глаза и, казалось, что жизнь покинула его тело.
«Со страху помер или в обмороке? Может, всё же бежать и пусть зверюга пообедает надзирателем», – думал лихорадочно, ища выход из тупиковой ситуации, но приближающийся зверь сделал выбор за меня. Плавно ступая, перепрыгивая с камня на камень, могучая кошка не обращая внимания на лежащее тело, медленно двинулась в мою сторону.
«Надо взобраться повыше, может, передумает и пройдёт мимо».
Продолжая пятиться назад, осторожно, не делая резких движений, подтянулся на руках и взобрался на валун. «Так-то лучше, всё, какое-никакое, но преимущество».
Встал на ноги и посмотрел вниз, а там, вместо многочисленных невооружённых рабов, рядами выстраивались охранники и надзиратели, вооружённые уже не дубинками и палками, а боевым оружием, непривычно поблёскивающим в лучах заходящего солнца.
– Хорошо, может, и дождусь подкрепления, – выдохнул я, косясь на приближающее животное, которое остановилось возле валуна, и принялось ходить вокруг, обнюхивая.
«Что-то она очень большая. Если встанет на задние лапы, то и до меня дотянется», – отходя в противоположную сторону, посетили недобрые мысли, но зверь, обнюхав основание камня, отошёл чуть назад. Я, было, подумал, что пронесло и он уходит, но не тут то было. Зверь развернулся на одном месте, присел на задние лапы, навострил уши, такое ощущение, что морда вытянулась, всматриваясь куда-то вдаль, но не прошло и нескольких секунд, как монстр в грациозном прыжке, вытянувшись на всю длину своего невероятно большого тела, прыгнул на меня, выпустив вперёд свои когтистые лапы.
При пониженной силе тяжести, скорость и быстрота зверя не была столь сверхъестественная, к которой привык на Земле. Тем более, момент атаки ожидал. Вытянутые во время прыжка вперёд лапы зверя чуть не достигли своей цели, но в момент прыжка успел сделать два шага в сторону, уходя с линии атаки и, с размаху вонзил на приземляющуюся тушку кирку острым концом, целясь в голову.
Удар… слышен хруст проламываемого черепа. Выдёргиваю своё оружие и, наношу второй удар, уже по распластавшейся на плоском основании валуна тушке зверя. Кровь хлынула фонтаном, повредил сонную артерию, а я, всё продолжал наносить удары.
Глава 2
– Освободите, – говорил старший надзиратель и, направленные на меня копья, поднялись вверх. Он продолжал что-то говорить, но я не обращал на его слова внимания. Меня трясло от выброса адреналина и ярости схватки за свою жизнь…
– Ты понимаешь меня? – донеслись до сознания фразы, сказанные медленно, членораздельно.
Я молча кивнул.
– Почему не убежал, как эти жалкие дритосы иртиноса? – вновь молча пожал плечами.
– Лидоросна, завтра вечером поговорим. Даю тебе день витронаса, приведи себя в порядок, отдохни, а то воняешь.
Кто-то подтолкнул меня в сторону барака, и я медленно пошёл под впечатлением произошедшего скоротечного боя. На мгновение, замешкавшись в дверях, остановился и дождался, когда сердцебиение успокоится, а мысли приобретут осознанность. Осмотрел себя: водолазка, нательное бельё – всё в крови.
«Надо умыться и постираться», – подумал, входя в барак, направляясь к чану с водой, установленному на постаменте для умывания. В полном безмолвии стянул с себя одежду и обмыл тело от липкой, местами запёкшейся крови. Красный ручей побежал по водоотводу. Кое-как пытался застирать снятое бельё, оставшись в одних трусах, но руки продолжали трястись, и у меня толком ничего не получалось. Подошёл кто-то из обитателей барака, молча взял из рук мои тряпки и, кивком головы указал, чтобы я подошёл к старшему по бараку.
– Маленький, где ты так научился биться со зверями? Ты беглый солдат или гладиатор? – заговорил Ситорана, когда я уселся напротив него за столом, кстати, единственным в бараке. И только сейчас сделал для себя важное открытие – до меня дошло значение слова «павлос» – это «мало», «маленький», «невысокий». Вот почему все смеялись, когда я представлялся именем «Павел» оно, как-никак точно созвучно с «павлос» и подходит для моего описания.
– Да, я солдат, – ответил, немного задумавшись. Сказать правду, что прилетел с другой планеты, потерпел катастрофу? Но меня не поймут, а навыки и умения, а тем более силу и реакцию, выходящую за рамки обычного представителя местной планеты Пинэя, как её называют местные жители, скрывать в дальнейшем точно не удастся. Вот и ответил, что солдат.
– Звание, чин, где служил? – вмешался другой, рядом сидевший с Ситораной мужчина.
– Не помню. Меня по голове сильно ударили, а потом очнулся в повозке, когда сюда везли, я даже местный язык учил заново, – почти честно сознался я, – а, где Торинас, не вижу его?
– Торинас из рода Торнинас ушёл к основателю рода, – сухо ответил Ситорана, но тут же продолжил, – мне говорил ушедший в последний путь, что ты изъясняешься на неизвестном языке, который никто здесь не знает. Ты издалека прибыл?
Я молча кивнул, так как возразить или что-то правдоподобное придумать для оправдания знания другого языка я не смог.
– За то, что спас троих и убил митрассу, – продолжал Ситорана, – Валенторис даровал тебе завтрашний день для отдыха. Сейчас будет ужин, а пока, расскажи о себе, что помнишь. Мы сразу заметили, что на тебе необычная одежда, но думали, что её выдали надзиратели.
– Нечего рассказывать, я помню себя только с момента, как очутился здесь, не знаю даже, откуда меня забрали.
– Но имя то своё помнил и другой язык! – опять вмешался второй.
– Имя, – немного подумал я, – меня так всегда называли – маленький, невысокий. Наверно, только это и осталось в памяти, а язык…, я и его не помню, только отдельные фразы, – придумал ответ на провокационный вопрос, немного соврав о знании языка.
– Мне Валенторис сказал, – продолжал говорить Ситорана, – что через неделю приедут покупатели из школы митромассы. У тебя есть шанс показать себя и выбраться из этого гиблого места, если повезёт, конечно. Лучше уж умереть уло матура дрогомира, чем под грудой камней.
– Митромассы? – переспросил я, не понимая смысла сказанного. Некоторые слова я всё также не понимал, но общий смысл фраз мне был ясен, но в данном случае, ничего не понял. «Приезжают из школы, кто? Зачем? И почему умереть «уло матура дрогомира» лучше, чем во время обвала?»