– Я здесь, всё слышал, всё объясню, расскажу, – из-за спины Уканоры вышел пожилой раб.
– Это Куринаса, наш врачеватель, он вас осмотрит, выдаст мази, если потребуется. С восходом солнца подъём. Чтобы сами проснулись, поднимать никого не буду. Первый раз проспите, останетесь без еды, второй раз, пойдёте к этим… – Уканора презрительно кивнул в сторону притихших в клетке рабов, – всё, идите, Куринас, останься.
Одноэтажное здание оказалось какой-то хозяйственной постройкой, но внутри были чаны с тёплой водой, разложена простая, чистая одежда. Не дожидаясь команды, все, как один, скинули свои лохмотья и бросили на пол, кто-то ещё раздражённо на них потоптался. Расставаться с термобельём не хотелось, но водолазка, а самое главное, портки уже в таком состоянии, что, не задумываясь, скинул всю одежду в одну большую кучу.
– Мойтесь, и по одному подходите ко мне, – говорил, усевшись за единственным столом Куринас, раскладывая какие-то принесённые с собой снадобья.
– Уважаемый Куринас.
– Я, не «уважаемый». Я такой же, как вы – раб. Так что, обращайтесь ко мне просто – Куринас из рода Мисамотира.
– Я, Сатипона из рода Видава.
– Я, Митори из рода Укалона…
Каждый начал громко говорить своё имя, представляясь как врачевателю, так и присутствующим, оказывается, не все знали имена друг друга. Когда очередь дошла до меня, я привычно представился: «Павлос из рода Кенгиров».
– Да, да, я уже видел таких маленьких людей. Но их очень – очень мало, они в детстве часто болеют и не доживают до зрелого возраста, – покачал головой Куринас, – но, если доживают, становятся сильными и быстрыми.
– Куринас, а почему никого в школе нет, где наш хозяин? – спросил Сатипона, когда тот его осматривал.
– Наш с вами хозяин с некоторыми бойцами поехал в соседнюю провинцию на малозначительный турнир. Будет через три дня, если дела не задержат в пути. Сейчас, главным остался Мерраза, сын нашего господина и его помощник – Уканора, слушайтесь их. Следующий.
– Так, Павлос, – обращаясь ко мне, заговорил врачеватель, когда я, помывшись, предстал перед его взором, – говорят, что тебе досталось от Уканора, не тошнит? Голова болит? Руки, ноги целы?
– Всё хорошо, оклемался пока ехали.
– Возьми мазь и намажь виски. Быстрее в себя придёшь, смотрю, шишка-то большая, а рана на лбу, вроде, затянулась, лучше не трогать, хоть шрам и останется, – ухмыльнулся врачеватель.
– Шрамы украшают мужчину, – ответил я, надевая чистую одежду.
– Да, да ты прав, но где-то я уже слышал это высказывание, следующий.
Когда Куринас окончил осмотр, пришёл Уканора и повёл нас в соседнюю комнату, где на полу валялись тюфяки набитые не то сеном, не то соломой.
– Слушайте меня, кандидаты в школу уважаемого Матиррасуны, – громко говорил Уканора, – сейчас поешьте, и отдыхайте. Завтра начнём обучение, Куринас сказал, что больных, калечных, среди вас нет, в чём я не сомневался. Так что, отдыхайте.
– Мастер Уканора, скажите, а когда станем бойцами? – спросил Митори.
– Неправильно, что называешь меня мастером, мастер в школе один – и это Митрополюс, который сейчас отсутствует, обращайся ко мне просто боец Уканора, а вы, бойцами школы уважаемого Матиррасуны станете после первого сражения на арене. Если доживёте до этого, – с ухмылкой сказал Уканора, давая понять, что разговор закончен.
– Вот дела, – сидя на тюфяке и медленно пережёвывая оставленную в помещении еду, заговорил Вариторис, – я знал, что среди рабов есть свои касты, но чтобы подняться, считай, до верхней ступеньки, и не мечтал.
– Верхней, это как? – спросил, не понимая, что имеет ввиду.
– Как тебе сказать, видно, что ты издалека, ну или, правда, память отшибло. Раб рабу рознь. Самые привилегированные – это личные учителя, наставники детей хозяина, его наложницы, а также те, кто выполняет квалифицированную работу. Ты, например, считать умеешь? Делать записи, вести учёт, что прибыло, что убыло или, умеешь ковать железо?
– Нет, не умею, – ответил, не таясь, так как читать по местному, так и не научился, а тем более писать и орудовать в кузнеце.
– А такие рабы очень ценятся. Их берегут, хотя, и не всегда. Когда много знаешь про тёмные делишки, сохранить свою жизнь очень трудно.
– А бойцы, выступающие на арене?
– Бойцы, выступающие перед зрителями, умирающие на глазах многих сотен глаз – это следующие в иерархии среди рабов. Потом те, кто выполняет грязную, обыденную, каждодневную работу, ну, а самые отверженные, да ты их видел, – это беглые. За них никто не вступится, не защитит, один раз преступили закон, другого пути нет, только смерть. Их и в каменоломню не посылают.
– Разве у нас есть какие-то права? – удивился я, хоть и не был силён в истории, а тем более в устройстве здешнего мира, но фильмы из прошлой, земной жизни, давали представление о рабстве как таковом, особенно фильм про Спартака. Прям, как только попал в школу к Матиррасуне, так сразу на ум пришёл этот фильм, ну, думаю, один в один.
– Права? А что это? – удивился, собеседник.
– Как тебе объяснить, например, тебя обвинили в чём-то, что ты не совершал, а тебе за это грозит наказание, смерть, например, ты можешь доказать свою невиновность, или…
– Или Павлос, можешь обратиться к суду богов и тебе никто не вправе отказать в этом.
– Суд богов? – не понял я.
– Да, суд богов…
– Дайте поспать, ещё наговоритесь! – крикнул кто-то, лежавший около стены.
– И верно, давай спать. Утром трудный день. Будет время, ещё поговорим.
Я лежал, откинувшись, на удобном, хоть и жёстком тюфяке. Сон не шёл. Наверно, выспался за время путешествия, да и храп соседей не располагал к просмотру сновидений. Как только забрезжил рассвет, вышел наружу – никого, дверь не заперта, даже у ворот нет стражи или какой-либо охраны.
«Чудеса!» – подумал я, прохаживаясь, осматривая своё новое место обитания. Посмотрел на клетку, в которой, прижавшись, друг к другу лежали отверженные. Прошёлся, посмотрел место, как понял, где проводятся тренировки. Достаточно большое, огороженное невысоким забором открытое пространство, на котором увидел пару турников, груды камней, обвязанных верёвкой, как в каменоломне, непонятные конструкции, наверно, тренажёры для отработки специфических ударов или умений, а также шведскую стенку, сколоченную из тонких брёвен, вкопанную в противоположном углу.
Недолго думая, перепрыгнул невысокий забор и пошёл к турникам, по пути увидел, что шведская стенка новенькая, недавно сделана, даже смола в некоторых местах ещё сочится.
Запрыгнул на турник, сделал несколько подтягиваний, покрутился, выполнил подъём переворотом, спрыгнул.
«Слишком легко, нужна нагрузка, мышцы уже привыкают к пониженной силе тяжести, а надо держать себя в тонусе».
В куче обвязанных верёвками камней, нашёл подходящий, с длинным концом. Принёс к турнику, обвязался верёвкой, а вот запрыгнуть с грузом не получилось, пришлось сделать сначала подставку для удобства запрыгивания на снаряд.
– Эй, Павлос! – оторвал от моего занятия окрик Уканоры.
Спрыгнул, отвязался, и бегом, предстал перед ним.
– Молодец, рано встал. Как голова?
– Спасибо, боец Уканора, не болит.
***
Утро началось с разминки, нас построили и заставили выполнять разные упражнения на координацию, ходили по горизонтальному бревну, а также силу и ловкость. За всё это время, я не видел других бойцов, может, все уехали с хозяином, но, ближе к полудню, с другой стороны усадьбы послышались звон оружия, громкие, подбадривающие выкрики и предсмертные возгласы.
Когда солнце перевалило за полдень, к нам вышел Мерраза. Изрядно уставшие, мы предстали перед ним.
– Кандидаты, – обратился Мерраза, – вам выпала высокая честь представлять школу бойцов моего отца – достопочтенного Матиррасуны. Вы, первый мой опыт самостоятельного выбора, не подведите. Через несколько дней вернётся мой отец, докажите перед его очами, что достойны являться бойцами школы. Вашим наставником и мастером, с позволения моего отца, назначается Уканора. Выйди, боец.
Уканора сделал шаг вперёд, по растерянному виду пожилого бойца увидел, что он не ожидал такого поворота событий.
– Уканора. За короткое время тебе надо обучить тех, кто стоит передо мной. Ты, с сегодняшнего дня назначаешься старшим и ответственным за их обучение. Открою тайну для тебя, и для всех. Возможно здесь, в усадьбе, будет две школы бойцов – школа моего отца, и школа вашего господина Мерразы из рода Матирасуны. Но для этого, через месяц, вам надо выстоять в бою против бойцов моего отца, тем самым доказав мой верный выбор и право организовать школу под своим именем. Сейчас, отдыхайте. Уканора, подойди ко мне.
– Что-то непонятно, как так, в одной усадьбе и две школы. И почему без старшего хозяина объявляют…
– Тишина! – прервал тихий шёпот, подошедший от господина Уканора, – слушайте меня. С сегодняшнего дня, для вас я – мастер. Мои команды, приказы, – это приказы нашего господина, уважаемого Мерразы. Сегодня, после обеда, почистить, проветрить, привести в порядок вот это здание, как внутри, так и снаружи, – он указал на одноэтажную постройку позади нас, – нам с вами здесь жить. Так что, старайтесь. Всё, что понадобится, спросите у меня. Сейчас обед и, за работу!
Сидел за столом, ел вполне пригодную в пищу похлёбку, но главное – хлеба было вдоволь, бери, сколько хочешь.
– Сатипона, что хотел сказать, когда мастер перебил тебя?
– Понимаешь, Павлос, я не слышал, чтобы в одной усадьбе существовало две разные школы бойцов, или уважаемый Матиррасуна уходит на покой, или…
– Почему не может? – вмешался в разговор Вариторис, – я слышал, что в провинции Савиноса есть очень сильная школа, которая управляется двумя или тремя мастерами, не помню, как она называется, но в ней занятия новичков и опытных бойцов разделено.
– Ты сам ответил на свой вопрос Вариторис, это одна школа, но разделённая на ранги по опыту.
– Всё равно не понимаю, – сказал, доедая свою порцию.
– Тогда меньше думай, – ухмыльнулся Сатипона, – приедет хозяин, и всё узнаем, плохо, что он приезжает уже через день, а если молодой хозяин сказал, что нам предстоит биться с его бойцами, то месяца для подготовки мало. И будет ли этот месяц…
– Поели, тогда за работу, – вышел из-за стола Уканора, который вместе с нами принимал пищу, только сидел вдалеке, разговаривая с кем-то из рабов.
– Почему женщин не видно, помогли бы нам навести порядок, – вставая, задал никому не обращённый вопрос.
– Что ты, Павлос, видать тебя сильно по голове ударили, женщины, те, кто у хозяина, только в доме прислуживают, работают. Остальные обязанности выполняют мужчины. Если, конечно, за какую провинность их не отправят, но проще другим методом нерадивую наказать, – ухмыльнулся Вариторис.
«Прям, рай, получается», – думал я, пока убирал, носил мусор, менял воду, мыл полы в нашем новом жилище. Под вечер увидел местных женщин: высокие, выше меня на голову, фигуристые, прям, как будто сошли с подиума и приятные лицом. Во мне неожиданно взыграло естество, пришлось присесть на скамейку и отдышаться.
– Что, Павлос, тяжело? – ухмыльнулся Вариторис, – ну, так думай о предстоящих боях и славе! Когда станем бойцами, может, нам разрешат даже жениться, а если нет, найдётся какая-нибудь, чтобы скрасить холодные ночи своим теплом.
Я ничего не ответил, смотря, как девушки-рабы стелют постели, носят какую-то утварь, под строгим присмотром Уканоры.
– Сегодня тренировки не будет. Ужин и отдыхайте, спальные места распределите сами, я в соседней комнате, так что не кричите и не храпите громко, – как солнце коснулось горизонта, всех нас собрал Уканора и объявил радостную весть. За половину дня непривычной работы мы выбились из сил и, еле стояли на ногах. И это, считай, ничего не делали, всего лишь привели в порядок помещения в обычном, одноэтажном здании.
– Хорошо, тепло, хоть и лето заканчивается, но великий Устирос, не обделил нас своим взором.
– Устирос? – первый раз услышал это слово.
– Да, великий Устирос. Его лик к нам приходит каждое утро и прячется далеко-далеко, чтобы вновь явиться на следующий день.
«Я понял, что они так называют солнце. За непродолжительное время нахождения здесь, всё больше убеждался в схожести нашего древнего земного мира и здешнего уровня развития цивилизации. На память пришли когда-то давно, мельком прочитанные романы про попаданцев, может, им устроить культурную революцию? Вспомнить из чего состоит порох, какие механизмы и прочие изобретения, там фрезерный станок, токарный и предъявить миру?»
Поставил пустую миску на стол. Их заберёт и отнесёт на кухню кто-то из обслуги дома. Благо, что от приготовления пищи и всякой бытовой рутины мы, как бойцы, будем освобождены полностью, но пока приходится выполнять тот необходимый минимум, чтобы поддерживать порядок, где живём.
– Павлос, ты выбрал себе лежанку?
– Нет, но вроде их много. Нас всего шестеро, а спальных мест приготовили десять, пока есть из чего выбирать, так что, перед сном определюсь.
– Смотри, как знаешь, я себе слева вторую от входа присмотрел… Что-то устал сегодня с непривычки. Пойду я, не засиживайся. Завтра опять поднимут с восходом.
Солнце зашло, но темно ещё не было. Зажгли одинокий масляный осветитель и я, по привычке, пошёл к месту тренировки. Только сейчас заметил, что в клетке, где были рабы, остался только один – раненый, с перевязанным боком и головой. К клетке подходить не решился, мало ли что.
Перемахнув через заборчик, потягал немного камни, позанимался на турнике и, когда уже собирался уходить, в темноте ночи увидел Уканору, который стоял у противоположной стены у входа с оружием в руках.
– Что не спишь?
– Рано ещё, мастер, – с поклоном ответил я.
– Тогда останься – поможешь. Пошли, возьмись за ручки и крути, – мы подошли к непонятному деревянному коробу, с первого раза, а ещё в темноте заходящего солнца не понял, что это, но когда мастер указал, что делать и после поворота ручки, как конструкция ожила, я понял – это тренажёр для отработки уклонений и ударов. Жерди с непредсказуемым алгоритмом выскакивали из своих гнёзд и устремлялись к стоявшему напротив мастеру. Он, ловкими движениями, где уклоняясь, где парируя своим двуручным мечом, колющие удары жердин, стоя напротив, прямо скажем не примитивного тренажёра.
Конец ознакомительного фрагмента.