– На днях я посетил Британский музей, – сообщил я, – и видел последний дар мистера Беллингэма. Экспонаты эффектно расставлены в центре зала.
– Да, я доволен их расположением. Уверен, мой старый друг порадовался бы. Глядя на них, я мечтаю, чтобы и он ими полюбовался. Может, в конце концов так и случится.
– Надеюсь, – искренне произнес я. – Вы ведь увлечены египтологией?
– Чрезвычайно, – ответил мистер Джеллико с живостью, на какую я не считал его способным. – Какой захватывающий предмет! Восходящая к младенчеству человеческой расы древняя цивилизация сохранилась нам в назидание в незыблемых монументах, словно муха, застывшая в янтаре. Все, связанное с Египтом, полно торжественности. Его окружает атмосфера чего-то постоянного, устойчивого, презирающего время и перемены. И место, и народ, и памятники – все свидетельствует о вечности.
Меня поразил всплеск красноречия со стороны черствого, немногословного адвоката. Энтузиазм превратил «сухаря» в сердечного человека, что не могло не вызвать симпатии, и я не замедлил этим воспользоваться.
– Однако, – сказал я, – с веками этот народ все-таки менялся.
– Конечно, народ, сражавшийся с Камбисом, уже не тот, который пришел в Египет пять тысяч лет назад. На протяжении пятидесяти столетий кровь гиксосов, сирийцев, эфиопов, хеттов и еще неизвестно скольких рас смешивалась с кровью египтян. Национальная группа непрерывно развивалась. Старая культура распространялась на новые народы, и иммигранты заканчивали тем, что становились египтянами. Поразительный феномен! Жизнь Древнего Египта напоминает скорее геологическую эпоху, чем историю единой нации. А вы тоже интересуетесь данной темой?
– Да, но я здесь полный невежда и читать о Египте начал недавно.
– С тех пор как познакомились с мисс Беллингэм? – спросил мистер Джеллико, сохраняя невозмутимость египетской мумии, зато я покраснел, раздосадованный его замечанием, после чего он спокойно добавил: – Мое предположение основано на том, что мисс Беллингэм живо увлечена Древним Египтом и весьма осведомлена в его истории.
– Она и вправду многое знает об египетских древностях, и, надо признаться, ваша догадка верна. В частности, мисс Беллингэм показала мне коллекцию своего дяди.
– Понимаю, – склонил голову мистер Джеллико. – Это весьма поучительное собрание, которое отлично подходит для общественного музея, хотя в экспонатах нет ничего необычного, что могло бы привлечь знатока. Погребальная утварь прекрасна в своем роде, футляр аккуратно сделан и недурно раскрашен.
– По мне, так он красив. Но почему мумию так обезобразили смолой?
– Интересный вопрос, – улыбнулся мой собеседник. – Футляры, вымазанные горной смолой, довольно распространены. В соседней галерее представлена мумия жрицы, покрытая слоем смолы практически целиком, за исключением позолоченного лица. Смолу использовали намеренно, чтобы уничтожить все надписи и скрыть личность умершего от расхитителей и осквернителей гробниц. На спину и ноги мумии Себекхотепа нанесен толстый слой смолы, но надписи с украшениями не задеты. Бальзамировщики явно намеревались их замазать, но почему передумали – осталось тайной. Гробница с мумией ни разу не подверглась разграблению, и дружище Беллингэм недоумевал, чем объяснить такой феномен.
– Небезызвестно, что смола часто употребляется современными художниками и обладает опасным свойством, а именно способностью размягчаться без всякой причины спустя долгое время после высыхания, – произнес я с видом знатока.
– Да-да, – подхватил Джеллико, – я читал об одной из картин Рейнольдса, кажется, о портрете светской дамы. Смола размягчилась, и один глаз красавицы сполз на щеку. Пришлось повесить изображение вниз головой и подогревать, пока глаз не возвратился на место. Но что именно вас смущает?
– Не было ли случаев, чтобы смола, используемая египетскими мастерами, со временем размягчилась?
– О, это вполне возможно. Я читал, что смоляной покров на футлярах иногда становился липким. Боже, как мы с вами заговорились! Я отнял у вас уйму времени, уже без четверти девять! – И он поспешно вскочил и взялся за шляпу.
Едва мы вышли на улицу, как все обаяние мистера Джеллико рассеялось, оживленность исчезла, и он снова превратился в сухого, необщительного и недоверчивого адвоката.
Глава 10
Новый союз
Мы сидели в ярко освещенной столовой окнами на Феттер-лейн. Портьеры были опущены. Под аккомпанемент ножей и вилок, звон бокалов и бульканье вина текла оживленная беседа. Годфри Беллингэм, как ребенок, радовался неожиданному празднику, но по его лицу читалось, что грустные воспоминания и тяжкие думы не оставляют его ни на минуту. Разговор перескакивал с одного предмета на другой, но касался преимущественно истории и искусства; никто ни разу не упомянул о роковом завещании Джона Беллингэма. От некрополя в Саккаре перешли к средневековым храмам, от шедевров резной работы времен Елизаветы I – к микенской керамике, затем к орудиям каменного века и, наконец, к цивилизации ацтеков. Я уже решил, что мои друзья-юристы, Торндайк и Джервис, забыли о тайной цели нашего ужина. Подали горячее, а о деле еще не было произнесено ни слова. Казалось, Торндайк выжидает: может, он искал подходящий момент, чтобы начать разговор, или хотел, чтобы присутствующие лучше познакомились и перестали стесняться друг друга.
Как только мисс Деммер вышла, унося на кухню поднос с тарелками, мистер Годфри обратился ко мне:
– Вчера к вам в амбулаторию заходил мой знакомый, мистер Джеллико. По его словам, вы ему очень понравились. А он вам?
– Умный, но чересчур осмотрительный господин. Мы немного поспорили и не во всем сошлись во мнениях. Насколько я понял, он интересуется вашим наследственным делом. Я задал ему пару вопросов, но он занял оборонительную позицию, а в ряде случаев разыграл полнейшее неведение.
– Да, он слишком осторожничает, – подтвердила мисс Беллингэм, – между тем в самом недалеком будущем о нашем деле узнают все.
– Джеллико и Хёрст хотят обратиться в суд? – уточнил Торндайк.
– Именно, – кивнул Беллингэм. – Джеллико приходил сообщить мне, что мой двоюродный брат Джордж Хёрст поручил своему адвокату возбудить ходатайство и предложить мне поддержать его. По сути Артур Джеллико явился с ультиматумом от Хёрста. Ой, простите, ради бога, я не хочу портить обед своими тяжбами.
– Нас всех волнует данный вопрос, мистер Беллингэм, – заверил его Торндайк. – То, что случилось с вашим братом, и последующие события уникальны в своем роде. Все судебные медики внимательно следят за их развитием, и я в том числе.
– Какая честь для нас! – с горькой иронией заметила мисс Беллингэм. – Нас ждет неувядаемая слава, и наши имена попадут в учебники криминалистики. Но почему-то нас совсем не распирает от гордости.
– Да уж, – грустно добавил мистер Годфри, – мы прекрасно обошлись бы без такой известности, да и Хёрсту, я думаю, она не нужна. Мистер Торндайк, доктор Барклей рассказывал вам, чтó предлагал мне мой предприимчивый кузен?
– В общих чертах, – кивнул Торндайк, – и, похоже, Хёрст вновь попытался уговорить вас?
– Для этого он и прислал Джеллико. Я едва не пошел на попятный, но Руфь категорически возражает.
– Мистер Джеллико рекомендовал вам принять условия Хёрста?
– Он старался держаться нейтрально, но все-таки выразил свое мнение. Да, он советовал соглашаться. Ему важно поскорее уладить дело и заполучить свою долю.
– Вы отказались?
– Да, и теперь Хёрст подаст иск о признании факта смерти Джона и о вступлении в силу его завещания. Джеллико всецело на стороне моего кузена и полагает, что иного выхода нет.
– Что вы намерены делать?
– Опротестовать иск, но не знаю как.
– Надо все обдумать, прежде чем вступать в борьбу. Вы консультировались у юриста?
– Нет, мистер Торндайк. Доктор Барклей, наверное, говорил вам, что мои средства, точнее, их отсутствие, не позволяют мне нанять адвоката. Оттого я так щепетилен в данном вопросе.
– Вы планируете самостоятельно защищать свои интересы?
– Что же мне остается? На суде я обязан присутствовать, раз собираюсь подать протест.
Торндайк задумался и серьезно сказал:
– Есть причины, по которым вам не следует лично вмешиваться в этот процесс, мистер Беллингэм. Начнем с того, что со стороны Хёрста наверняка выступит умелый адвокат и ловко обойдет вас. Поверьте моему опыту: вас ждет заведомый проигрыш.
– Но ведь судья, я надеюсь, снисходительно отнесется к человеку, не имеющему денег пригласить адвоката?
– Судья постарается помочь стороне, не представившей адвоката. Английские судьи – люди ответственные. Но вы не застрахованы от многих случайностей. А вдруг судья прежде был адвокатом и сохранил профессиональные предрассудки? Вспомните, как бесцеремонно адвокаты подчас обращаются со свидетелями, как предвзяты судьи по отношению к ученым, – одним словом, ум юриста не беспристрастен. Ваше незнание судебной процедуры и юридических тонкостей приведет к замедлению слушаний. Если судья окажется раздражительным, эти задержки его раздосадуют, и тогда я вам не завидую. Я не утверждаю, что это пагубно отразится на вердикте, однако благоразумнее не нервировать судью. Наконец крайне важно предугадать и парировать все маневры противника, а вы – пожалуйста, не обижайтесь – вряд ли на это способны.
– Спасибо за разъяснения, доктор Торндайк, – мрачно усмехнулся Беллингэм, – но не вижу иного выхода из ситуации, кроме как действовать на свой страх и риск.
– Вы ошибаетесь, – тихо произнес Торндайк. – Отнеситесь к моему предложению без предубеждения. Ваше дело на редкость интересно и, как предсказывает мисс Беллингэм, наверняка попадет в учебники. Кроме того, оно связано с моей специальностью, поэтому я и слежу за ним. Изучать его изнутри куда эффективнее, чем извне. Нечего и говорить, как поднимется моя профессиональная репутация, если я доведу его до благополучного конца. Поэтому прошу вас передать его в мои руки и разрешить мне поступать по своему разумению.
С минуту мистер Беллингэм молчал, потом, бросив взгляд на дочь, неуверенно забормотал:
– Такой жест великодушия с вашей стороны, доктор Торндайк…
– Извините, – перебил профессор, – мною руководят чисто эгоистические соображения.
Годфри Беллингэм натужно засмеялся и снова посмотрел на дочь, которая, не поднимая глаз, чистила яблоко. Не получив поддержки, он спросил:
– Неужели вероятен благоприятный исход?
– Ситуация сложная, но если бы я считал ее безнадежной, то посоветовал бы вам отойти в сторонку и пустить все на самотек.
– Если ваши усилия увенчаются успехом, вы примете от меня должное вознаграждение?
– Мне хочется ответить «да», но обсуждать это рано и бесполезно. Профессиональные адвокаты не любят теоретизировать. Обещаю одно: если доведу ваше дело до результата, мы оба извлечем выгоду. Мисс Беллингэм, поддержите меня, этим вы обрадуете и доктора Барклея.
– Доктор Барклей тоже заинтересован?
– Еще как! Он даже предлагал мне в качестве гонорара собственные средства.
– Это правда? – спросила она, взглянув на меня с таким выражением, что я забеспокоился.
– Не совсем. – Я густо покраснел от смущения, в душе посылая Торндайка к черту за его болтливость. – Я только говорил, что опытному адвокату требуется достойное вознаграждение, ну и все такое прочее. Пожалуйста, не ругайтесь, мисс Беллингэм.
Она спокойно выслушала мои оправдания, после чего мягко произнесла:
– У меня и в мыслях нет бранить вас, просто я подумала, что бедность имеет и хорошую сторону. Вы все, господа, так добры к нам! Решать моему отцу, а что до меня, я с низким поклоном приняла бы предложение доктора Торндайка о помощи, сделанное к тому же столь деликатно.
– Ладно, дорогая, – просветлел мистер Беллингэм. – Мы согласны, доктор Торндайк, хотя нам, конечно, неловко… Вручаем вам свою судьбу с огромной благодарностью. Я заранее согласен на все, что вы сочтете необходимым.
– Ура! – обрадовался я. – Это нужно отметить. Разрешите предложить вам немного портвейна, мисс Беллингэм? – Я разлил бутылку гостям, мы встали и выпили за новый союз.
– Как только вы, мистер Беллингэм, получите от адвоката мистера Хёрста официальное извещение о начале судебной процедуры, – произнес Торндайк, когда мы сели, – направьте его мистеру Марчмонту в Грейс-Инн; именно он станет вашим номинальным поверенным. Фактически он ничего делать не будет, но нам нужно изобразить, будто я действую по указанию адвоката. Пока заседания не открыты, нельзя, чтобы мистер Джеллико или кто-либо другой знали о моем участии. Наша задача – держать противников в неведении.
– Клянусь молчать, как могила, – заверил мистер Беллингэм. – Кстати, я общался с Марчмонтом. Он выступал на процессе Джеффри Блэкмора – том самом, который вы так блистательно провели. Я знал и Блэкморов.
– Как тесен мир! – воскликнул Торндайк. – А согласитесь, славное было дело! По-моему, чем запутаннее, тем интереснее, а тут еще целый ряд встречных исков. Для меня оно особенно памятно, потому что я впервые работал вместе с доктором Джервисом, моим талантливым молодым коллегой.
– Вы преувеличиваете мою роль, – спокойно отреагировал Джервис, – хотя, впрочем, в двух-трех эпизодах я действительно принес вам пользу. Дело Блэкморов чем-то напоминает ваше, мистер Беллингэм. Там тоже было исчезновение и спорное завещание, а без вести пропал ученый антикварий.
– Юридические казусы часто походят один на другой, – резюмировал Торндайк, строго посмотрев на Джервиса, и вдруг переменил тему: – Газеты подробно писали о пропаже вашего брата, мистер Беллингэм. Приводились даже планы вашего дома в Вудфорде и квартиры Хёрста в Элтеме. Вы не знаете, кто снабдил репортеров этими данными?
– Понятия не имею, – помотал головой Беллингэм, – только не я. Какие-то газетчики приходили ко мне, но я их выставил. Насколько мне известно, Хёрст поступил так же. По поводу Джеллико у меня нет сомнений: скорее устрица заговорит на перекрестном допросе, чем он проронит лишнее слово.
– Журналисты умеют добывать материал, но ведь кто-то предоставил им планы ваших домов и описание наружности вашего брата? Вопрос довольно важный, и жаль, что мы не знаем ответа. Ладно, извините, я что-то увлекся судейской темой, – нахмурился Торндайк.
– Господа, перейдемте в гостиную, – предложил я. – Служанка пока уберет со стола и приготовит десерт. – Мы расселись в соседней комнате, куда мисс Деммер подала кофе, а я подошел к маленькому роялю и поднял крышку: – Мисс Беллингэм, сыграете нам что-нибудь?
– Я почти два года не прикасалась к клавишам, – горько вздохнула она.
– Не волнуйся, дорогая, – успокоил ее мистер Беллингэм и неожиданно спросил Торндайка: – Вы читали, что полиция обнаружила фрагменты человеческого тела?
– Да, я видел эти публикации и отложил для осмысления.
– На меня они произвели пагубное впечатление. Вы ведь наверняка, как и я, подумали, что это останки бедного Джона?
Торндайк помолчал, опустив глаза, потом произнес:
– Не удивительно, что вы связали страшные находки с исчезновением своего брата. Я рад бы убедить вас, что вы ошибаетесь, но это прозвучит неискренне. В таком случае надо доказать обратное, а я не в состоянии.
Мистер Беллингэм беспокойно задергался на стуле и обхватил голову руками:
– Ужасно, впору сойти с ума. Может, вы, доктор, хотя бы поделитесь своими соображениями? Какие аргументы – «за», а какие – «против»?
Торндайк задумался, и мне показалось, что ему не хочется касаться этой темы. Однако вопрос был поставлен ребром, и профессор не стал кривить душой:
– Давайте рассуждать теоретически. По найденным до сих пор фрагментам нельзя точно установить личность погибшего. Общий вид и размер костей позволяют предположить, что они принадлежали немолодому мужчине ростом приблизительно таким, как у вашего брата. Спрятали их примерно в то время, когда исчез мистер Джон.
– Разве известно, когда их спрятали? – опешил Годфри Беллингэм.