– Сбереги свою душу, сохрани свою жизнь, – в унисон стонали тени – убегай от Марены, пусть она сдохнет наконец!
Денис почувствовал нарастающую ярость. С детства его воспитывали мужчиной, тем, кто будет вступаться за слабых. Пусть он знал Марену пять минут, и она ему не понравилась, спускать такие речи было нельзя.
– Слушайте, подонки, – зло ответил он – если я вас еще раз тут увижу – искалечу!
Коротко размахнувшись он врезал одной из теней в живот. Тень отшвырнуло на землю, а человек буквально выпрыгнул в реальный мир. Хватаясь за живот и глотая воздух ртом, он сел на асфальт. Адепт так и не понял, что произошло. Вторая тень сама метнулась на место, меняясь местами с хозяином. Денис видел сегодня так много странного, что устал удивляться.
– Пошли вон, – буркнул он и потопал к дому.
Чтобы не сойти с ума, размышляя о произошедшем, Денис упорно заставлял себя думать о том, если в доме соль, где лежат ножи и как бы не переперчить рагу. Он был уверен, что все встанет на свои места в свое время, главное не стать к этому моменту пускающим слюни идиотом. Поэтому он раз за разом обдумывал предстоящую готовку.
Глава 4.
Кухня, как могла, помогала Денису. Стол сам собой подрос, чтобы ему было удобно. Ножи, сковородки и прочий инвентарь находился сразу, куда бы он не полез за ним. Газовая плита была древней, но исправной.
Когда-то, Денис услышал, что французская кухня настолько успешная потому, что ее придумал военный. Всю готовку можно было разделить на подразделения как в армии и в результате экономить кучу времени. Уже через полчаса на плите весело булькало рагу, а из духовки разносился аромат печеных яблок и меда.
Сервант в зале услужливо предоставил скатерть, приборы и чашки. Денис понятия не имел, употребляет ли Марена алкоголь и просто заварил чаю. Рыдания наверху наконец стихли. При последних лучах солнца в окне, мужчина закончил сервировку и задумался, стоит ли идти за подопечной наверх или подождать.
В распахнутое, чтобы проветрить комнату, окно влетал прохладный ветерок. Он еще не обещал заморозков, но четко показывал – вот она, осень, на пороге. Дождь наконец-то прекратился и сентябрьский вечер обещал быть чудесным. Денис уселся и решил перекурить. Тишина в доме позволила услышать тихий скрип ступеней – хозяйка дома решила почтить его своим присутствием. На ней было все тоже темно-серое, слегка старомодное, платье. Волосы уложены в безукоризненную прическу, а на лице ни следа слез или косметики. Впрочем, ей она не требовалась – женщина была красивая.
– Ты, – мягко сказала она – смотрю расстарался. Что это?
Она показала на керамическую супницу. Денис поднялся и наполнил ее тарелку.
– Рагу с курятиной, – ответил Денис и обеспокоенно добавил – надеюсь ты употребляешь мясо?
– Употребляю, – вымучено улыбнулась Марена.
Женщина присела за стол, а Денис, слегка неуклюже, все-таки он был столяром, а не официантом, принялся ухаживать за подопечной. В конце концов это было куда удобнее, чем кормить лежачую с ложечки. И чище. Марена ела неторопливо и немного.
– А ты что не ешь? – спросила она.
– Да я пока готовил напробовался, – небрежно отмахнулся Денис.
Ему не хотелось объяснять, что у него ноют и шатаются зубы и жевать что-либо ему попросту больно. Плюс челюсть изрядно щелкала в суставе, вряд ли это был перелом, но ушиб серьезный. Вместо этого он сделал себе сладкого чаю и потягивал калорийный напиток. Марена молча изучала его, отвлекшись лишь на печеные яблоки, видимо они ей особо понравились.
– Что с лицом? – поинтересовалась Марена.
Денис замялся. Он сильно сомневался, что избиение местного олигарха, да еще и «под мухой», прибавит ему уважения со стороны подопечной. Марена вдруг рассмеялась. Искренне, словно солнечный луч в осеннем парке.
– Герой из тебя не очень, – сквозь смех сказала она – другой бы ходил гоголем и каждому встречному поперечному рассказывал, что боярину бока намял. Этак ты в былины не попадешь. Наоборот надо! Еще и наврать с три короба как Алешка.
– Ну и толку с моего геройства? – пробурчал Денис.
– Не скажи, – Марена подумала и положила себе еще одно яблоко – теперь другие мироеды может задумаются. За свою мошну морду ему ровнял?
– Он, упырь, со всего завода жизнь тянул! – не сдержался Денис.
Марена откинулась на спинку стула и замолчала, слегка барабаня изящными пальцами по столу. Потом кивнула, что-то решив.
– Иди сюда, – позвала она его.
Денис подошел к ней. Женщина взяла его левой рукой за ворот рубашки и приблизила его лицо, изучая повреждения. Парню было неловко. Вдруг она влепила ему пощечину, при этом двигалась настолько быстро, что он даже не успел отшатнуться. Больно не было, наоборот, лицо онемело на пару секунд, а когда чувствительность стала возвращаться, то боль и напряжение от опухоли исчезли.
– Ты что творишь! – воскликнул Денис, только вдолбленное с детства «девочек бить нельзя» сдержало его от того, чтобы врезать в ответ.
– Лечу тебя, балбеса, – насмешливо ответила Марена – Шрамы, конечно, украшают мужчину, но мне любоваться на твой блин надоело. Хоть посмотрю, как ты выглядишь в нормальном состоянии.
Денис подвигал челюстью, сжал зубы и ощупал лицо. Все было в полном порядке, разве что, надо было побриться.
– Спасибо, – прошептал он.
– Ерунда, – отмахнулась Марена – нам теперь год вместе жить. Успеешь еще отблагодарить. Теперь и ты поешь.
Парень не стал кочевряжиться и принялся за еду. В конце концов он не ел со вчерашнего дня. Марена тяжело вздохнула, потом тряхнула головой и сказала:
– Раз уж ты все равно здесь, то так тому и быть. Ты крови боишься?
Денис едва не поперхнулся от такого вопроса и опасливо посмотрел на подопечную. Иметь дело с колдунами или кто они там на самом деле, уже довольно стремно, но, если они еще и психи…
– Это зависит от того, чья кровь, – неопределенно ответил парень.
– Увидишь, – Марена вовсе не собиралась облегчать ему жизнь – доешь и пошли наверх. Дом сам приберет со стола.
Аппетит у Дениса пропал сразу. На деревянных ногах он пошел следом за женщиной, даже чуть не упал на лестнице, за что заработал ее недоуменно-презрительный взгляд. Мужчина одернул себя – в конце концов он же не юная девственница, которую сатанисты волокут на кладбище.
Лестница все не кончалась, по примерному количеству ступенек, они должны были уже подняться на третий или четвертый этаж. Которого, разумеется, в двухэтажном особняке быть не могло. Марена шла впереди и объясняла, правда от ее слов суть происходящего для Дениса яснее не стала.
– Наверху Расписная комната, – женщина говорила вроде негромко, да еще двигаясь спиной к Денису, но он четко слышал каждое ее слово – Она особая. Заповедная. Там я рассказываю сказки тем, кто мне служит. Будешь слушать и делиться впечатлениями.
Денис уже решил, что если ему не понравятся ее сказки, то будет врать напропалую. Не хватало еще сердить ведьму, непочтительными комментариями.
– Врать не нужно, – мягко ответила Марена – да и не получится у тебя, соврать мне. Сказки будут плохие и хорошие, злые и добрые, глупые и… – она засмеялась – и очень глупые. Как все в этой жизни.
Наконец они оказались на крохотной лестничной площадке перед тяжелой, окованной железом, старинной дверью. Дверная ручка, как гарда шпаги, была окружена железными кованными шипами, стилизованными под розовые побеги. Марена взялась за поблескивающий полированный металл и побеги впились в ее плоть. Женщина даже не вздрогнула, когда кровь закапала на железо и потемневшие доски пола. Дверь открылась, и они оказались в обширном круглом зале.
Как и на лестнице, было совершенно непонятно, откуда идет освещение. За то Денис понял почему комната Расписная. Вся стена представляла собой панораму леса. Причем всех четырех времен года. Они вошли в месте, где лето плавно становилось осенью. Правее листья становились желтее и опадали, левее зелень восхищала взгляд. Дальняя часть стены показывала зиму и раннюю весну. Денис присмотрелся, но так и не увидел четкого разделения. Художник был гением и каждый отдельный фрагмент картины был непохож и неповторим.
Потолок изображал звездное небо. О том, что это изображение Денис догадался только потому, что снаружи облака затянули небосвод. Пол выложенный из деревянных плашек, не был покрашен, но отполирован до зеркального блеска. Посреди зала, на четырех дубовых бревнах, сложенных срубом, стоял огромный серебряный таз, странной формы. Не сразу до мужчины дошло, что это гигантский, метров двух в диаметре, круглый щит. По краям щита шел странный и почему-то знакомый орнамент.
Сам щит почти до краев был наполнен кровью. Денис вздрогнул. Хотелось верить, что это кровь животного, но вопрос застрял в горле. Он понял, что зверюшки тут ни при чем. Мужчина подошел ближе. С «осенней» и противоположной «весенней» стороны, рядом с щитом лежали два низких валика для сидения.
– Готов к сказкам? – спросила Марена.
Денис обернулся и смущенно прикрыл глаза ладонью. Женщина каким-то образом успела снять с себя всю одежду. Впрочем, он успел заметить, что для своих лет, она выглядела очень неплохо. В голове каталось слово «зрелая».
– Вы на него посмотрите, – притворно возмутилась Марена – на меня стесняется смотреть, а пипиской своей передо мной машет.
– Ох, млять! – Денис только сейчас понял, что сам лишился одежды.
Когда-то Денис видел фильм про племя собирателей в Африке, где жители себя не утруждали одеждой. Было странно видеть, как люди ходят нагишом и это абсолютно нормально. Когда ему доводилось купаться нагишом с девчонками в бане или на природе, все равно оставалось какое-то стеснение, ощущение нарушения табу. Девочки старались вести себя естественно, но именно старались и это было заметно.
Марену нагота не стесняла, она чуть его дразнила, но двигалась так же естественно, как и в платье. Она уселась по-турецки со стороны осени и жестом пригласила спутника занять противоположный валик. Денис пожал плечами и уселся так же, как и она, втайне надеясь, что его причиндалы прикрывает край щита.
– И что дальше делать? – почему-то шепотом спросил Денис.
– Делай вот так, – Марена коснулась обеими руками щита, чтобы кончики пальцев погрузились в кровь – и слушай.
Дениса передернуло. Нет, у него не было особой боязни крови. Он еще не видел столяра, падающего в обморок от пореза, слишком грубая и травмоопасная профессия. Но коснуться чужой крови в каком-то странном и жутком ритуале он боялся.
Он посмотрел на Марену. Ведьма распустила волосы, густые и красивые, лишь едва тронутые сединой. Видел ее большую грудь, темные курчавые волосы на лобке. Мимолетно промелькнула мысль, что если он ее видит целиком, то и она его лицезрит без, так сказать, купюр. При этом никакого возбуждения он не чувствовал, хотя уже давно, пару лет, жил без постоянной партнерши, довольствуясь случайными связями.
Ведьма его не торопила, просто ждала, глядя с интересом и доброжелательностью. Денис вдруг почувствовал стыд за свой страх и резко окунул руки в кровь. Ничего не произошло. Судя по ощущениям это была просто вода, не слишком холодная и не горячая. Парень вытащил руку – ни следа крови. Даже влажного отблеска. И все же он не сомневался, что это была кровь. Денис пожал плечами и коснулся края щита, опуская пальцы в кровь и искренне надеясь на русский авось.
Если он ждал вступления от сказки, вроде «в некотором царстве-государстве…» или «жили-были…», то Марена начала иначе. Глаза ведьмы распахнулись, стали огромными, в них вмещалась боль и наслаждение, радость и горе, свет и тьма.
– Маленькая Тавифа видела, как огромный злобный мужик перерезал горло ее матери, как раз в тот момент, когда закончил ее насиловать. От этого девочка обмочилась и замолчала на три года…
Глава 5.
Сказка первая.
Тавифа.
Маленькая Тавифа видела, как огромный злобный мужик перерезал горло ее матери, как раз в тот момент, когда закончил ее насиловать. От этого девочка обмочилась и замолчала на три года. Абдул, так звали мужика, выволок ее из изрешеченного пулями дома, мимо мертвого отца и брата, после чего закинул в багажник ржавой машины.
Так Тавифа стала рабыней. Сначала воин аллаха не насиловал ее, девочки ценились дороже, если были нетронутыми. Но продать ее у него не получилось. Девочка была порченной шайтаном, как объяснил сам себе Абдул. Она все время ходила под себя, ничего не говорила и ничего не понимала. Даже намаз делать не могла. Да он бил ее и ставил на колени. Девочка вжималась в саджжаду и нечленораздельно вопила под ударами. Он приволок ее в Дейр-эз-Зор, где у него был дом. Когда-то он принадлежал одному нечестивому доктору-гинекологу, а сейчас проживало семейство Абдулы.
Нормальной цены за маленькую езидку никто не дал. Абдул хотел было пристрелить ненужную собственность, но его старшая жена, хитрая Халима, уговорила мужа оставить бестолковую девочку в доме. Конечно, пользы от нее было мало, но женщина знала каким возвращается Абдул после боев с неверными. Пусть он оставляет синяки и раздирает внутренности этой глупой кяфирке, а ее нежный зад останется в покое. Потом, когда она достаточно подрастет, чтобы забеременеть, Халима сама позаботится о том, чтобы дети у Абдула были только от нее и Захры, младшей жены.
Побоями от Тавифы добились только того, что она смогла исполнять работу ослицы – крутить ворот у колодца. Даже детям было неинтересно ее задирать. Они швыряли в нее камни, но та лишь скручивалась в клубок и визжала. Разум покинул девочку на пепелище ее дома.
Абдул приезжал домой раз или два в неделю. Вздыбленная борода и сверкающий взгляд, намекали женщинам на предстоящее. Халима отыскивала кяфирку и волокла ее к корыту для водопоя скотины. Там, вдвоем с Зухрой они быстро отмывали безумную девочку, не обращая внимания на ее вопли. Потом заводили ее в дом и намазывали благовониями. Когда святой воин пинком вышвыривал рабыню из комнаты, женщины переводили дух, а Тавифа забиралась в самый дальний уголок хлева, где зажимала промежность окровавленной ладошкой.
Женщины считали, что кяфирка долго не протянет. Абдул вообще не сдерживался с ней. Побои и разрывы, рано или поздно, должны были убить рабыню. Они даже сговорились с Зухрой купить еще одну малолетнюю рабыню, когда эта умрет. Конечно, можно было поговорить с мужем, попытаться его урезонить, вот только зачем? Халима искренне верила, что подобная судьба должна быть у всех, кто не принял святой веры. Для чего еще аллах допустил их существование, как не быть рабами и подстилками для праведников.
Тавифа выжила, если это можно назвать жизнью. За три года, она не произнесла ни одного слова. Пока однажды, когда Абдул довольный, сытый, удовлетворенный и обкурившийся гашишем, не решил дать ей подарок. Легкий, шелковый платок он содрал с тела мертвой армянки, когда в дозоре они поймали негодных кяфиров, что пытались сбежать с территории халифата. Мужчину они убили сразу, а с армянкой и ее пятилетним сыном позабавились. Так что после возвращения, Абдул был вполне расслаблен.
– Держи, глупая, – добродушно усмехнулся он в бороду и сунул подарок дурочке.
Обычно Тавифа реагировала на обращение к ней, только тем, что старалась забиться в какую-нибудь щель. На этот раз она подошла и взяла зеленую, легкую и чуть-чуть забрызганную кровью ткань. Никаких мыслей в ее глазах при этом не читалось. Все та же пустота и ужас. Но сегодня она разомкнула губы и сказала одно слово:
– Исхалюн, – после чего выхватила тряпицу и убежала в хлев.
– Дизентерия? – озадаченно повторил Абдул в воздух – Что бы это значило?
– Она безумная, мой господин, – Халима принесла мужу поднос с щербетом и чай – вот и говорит всякий бред.
– Не смей говорить без разрешения, женщина! – буркнул Абдул.
Халима испуганно замолчала. Когда муж уехал на войну, она взяла палку покрепче и отправилась в хлев бить наглую кяфирку. Еще не хватало, чтобы муж начал воспринимать эту гадину как наложницу или, от таких мыслей ей становилось холодно, сделал женой. Всегда все начинается с подарков, а заканчивается… Об этом Халима думать не хотела и срывала свой страх перед мужем и старостью, на вопящей девочке. Никаких членораздельных звуков от безумной она не услышала и, запыхавшись, бросила это занятие.