– Представляешь, и шеф почтит, – важно сообщил Попов, подпрыгивая рядом, когда мы шли по коридору.
Да мне все равно. Я только улыбнулась.
В большом офисе журнала «Круиз» столы были сдвинуты на середину и уже заставлены разнообразной нехитрой снедью из ближайшего супермаркета. Коллеги оживленно готовились оторваться на всю катушку.
Последнее время я не очень любила буйные корпоративные торжества, но это мои проблемы, не так ли? Гриша – системный администратор – включил музыкальный центр, и стены вздрогнули от какой-то попсы. Ладно, будем веселиться.
Терехов появился около семи. За ним неоднократно отправлялись и сам юбиляр, и неугомонный Попов. И появился он неприлично трезвым и бледным на фоне разгоряченных физиономий журналистской братии.
Думаю, я тоже цвела как революционный стяг. Но он не обратил на меня никакого внимания.
Нет, вы только посмотрите, прямо примадонна. Снисходительная, демократичная. Впрочем, возможно, я зря язвлю. Не удержалась, – его так смешно обступили со всех сторон, впору автографы раздавать. Попов пытался блистать своим знаменитым остроумием и заслужил одобрительную улыбку, но приблизиться к боссу как хотелось, ему не удалось. Ближе всех к Терехову крутилась администратор, ну помните, как ее? Полина? Кстати, она выглядела такой … кокетливой. Право, люди – все люди, даже если иногда это кажется нам странным.
– Уфффф. – Попов аккуратно разместился на маленьком вертлявом стульчике рядом со мной, вытирая со лба крупные капли пота. – Окно бы открыть, но боюсь, продует кого. Кстати, у меня свежие разведданные.
– Докладывай, – я пригубила минералки. Действительно было жарко.
Попов наклонился поближе к моему уху, смешно вытянув шею, которая, надо думать, у него все-таки была:
– Вадим Петрович – не простой наемник. Он – совладелец компании.
У меня отвисла челюсть. Как я могла такое пропустить?
– Не может быть!
– А вот и может. Он выкупил долю и пришел лично поруководить, чтобы контора не просто цвела, но и плоды приносила. Догоняешь? Полагаю, большие перемены грядут.
Я взглянула через стол, где сидел Терехов, напоминая медведя, потревожившего улей. Только в данном случае облепившие его пчелы сами умоляли откушать весь их медок, к чертовой матери.
По-прежнему лидировала девица администратор.
– Слушай, Паш, ты не в курсе, как зовут эту биксу?
– Которую? – Попов снова обратил свое внимание на закуску, и сейчас искал глазами, что можно приспособить под тарелку.
– Администратора, ну эту, в красном костюме.
– А, сейчас вспомню, хотя на кой тебе это … Представляешь, мышь дрессированная, пасти меня повадилась: ах опоздали – ах, опоздали. И не только меня, но все равно обидно.
– Так как ее зовут?
– Элина Станиславовна, вот!
– Да ты что? – я искренне возмутилась, – Ты эту крысу по имени-отчеству величаешь?
– Ну, можно ЭлС – для краткости. А ты, между тем, глазки-то открой, милая, – Паша невинно заморгал своими заметно помутневшими от излияний, но все равно умными, хитрющими голубыми глазками, – Девчушка, хоть я не возражаю против твоей характеристики, а таки правильная – по нынешним понятиям, конечно.
– Что ты хочешь сказать?
– Да ты глянь-то!
Я глянула, и мы с Тереховым встретились глазами. Ничего.
Попов сочувственно вздохнул:
– Она – девушка привлекательная. Вадим Петрович – рабосовладелец наш – со всех сторон привлекателен. Разумеешь?
– Да ну!
– Смею уверить, влияния у Элины Станиславовны уже теперь достаточно.
– Надо же.
– Елена Сергеевна, – раздался над ухом деликатный голос и, подняв голову, я увидела Костю. – Все уже ушли. Мне закрывать редакцию?
– Да, принеси мне ключ. Я тоже пойду с минуты на минуту.
– Кстати, – снова заворковал Попов, когда Костя удалился, – парень по тебе сохнет. И еще я хотел спросить: что у тебя-то с шефом? Между вами постоянно искрит. Это опасно.
– Ничего такого, старый сплетник, – улыбнулась я, – просто мы с ним уже когда-то работали и не сошлись характерами. Не нравится он мне.
– Ах вот так, да? Ну так это оч-чень опасно, Леночка. Ты же знаешь, чем эта искра кончается, когда мужчина и женщина друг другу «не нравятся». Верняк. И к гадалке не ходи. Теперь понятно, почему Элина Станиславовна – крыса.
– Не зли меня, Попов! Только не это!
– Да ладно. Хотя, думаю, ты не права.
Все. Час Х. По коням. Все, что будет дальше – мне известно. Глупые пьяные бредни, коридор и лестницы охватит энергичное землетрясение. Завтра уборщица будет вопить матерно. Я встала.
– Куда? – предостерегающе тявкнул Попов.
– Сейчас вернусь. – Никогда не нужно прощаться, если действительно хочешь улизнуть с корпоративной вечеринки в самом ее разгаре.
Нарочно или нет, но Костя дождался меня. Когда мы вместе шли по коридору к выходу, из своего кабинета неожиданно появился шеф:
– Смываетесь по-тихому?
– Все именно так как выглядит, – ответила я. Терехов по-прежнему был трезв, уж не знаю, насколько хорошо это его характеризовало.
– Можно задержать вас на минутку, Лена? – осторожно поинтересовался он, – А своего сотрудника можете и отпустить.
С ходу придумать возражение не удалось, кроме того, идея «отпустить» Костю мне показалась весьма удачной. Последнее время мне вообще казалось, что со своим молодым коллегой я угодила в какую-то странную ловушку. С одной стороны мне не в чем было его упрекнуть, с другой – его самого было … как сказать? слишком много, он постоянно крутился где-то рядом, и это начинало раздражать.
– Ладно, иди, Костя. До завтра.
– Я тоже хочу незаметно смыться, – пояснил Терехов, пропуская меня в приемную перед своим кабинетом. – Не знаю, как реагировать на эти корпоративные посиделки. Понимаешь,,. все мы это проходили, но …
– Ты, как руководитель, не можешь поощрять коллективное пьянство, – язвительно закончила я его мысль.
Вадим уже надел куртку и открыл дверь в коридор:
– Правильно. Пойдем.
Мы спустились на лифте и вышли в выбеленный снегом зимний вечер. Признаться, я пребывала в растерянности. Где-то я, видно, недосмотрела, не должны он и я вместе покидать офис, как какие-нибудь добрые друзья. Необходимо немедленно скорректировать ситуацию. Однако мы слишком быстро оказались возле его машины, а моей поблизости не было. Вообще-то, мне папа подарил машину пару лет назад, но я не люблю на ней ездить. Точнее – люблю, но, как правило, обхожусь без нее. Не знаю, как объяснить. Может, и впрямь не приучишь буренку под седлом гарцевать. С метро мне сподручней, и быстро и на автомате. Но будь сейчас рядом мой «седан» – и нет проблем, а тут…
Он распахнул передо мной дверцу своего Лексуса:
– Я подвезу тебя домой, ведь это на Ленинском?
– Неподалеку… Не хотела бы…
Он чуть подтолкнул, и я села на переднее сидение, отчаянно чертыхаясь. Про себя, конечно.
– До меня дошли слухи, что ты совладелец компании, – сообщила я, когда машина покатила по улице. Может, и не следовало затевать разговор на эту тему, но ехать в торжественном молчании не очень приятно.
– А-а, это конечно Попов насплетничал, вы с ним сегодня были «не разлей вода».
– Не один Попов работает в редакции.
– Но таких сплетников как он еще поискать.
– А это что, секрет?
– Ничего подобного. Просто не тема для объявлений, на мой взгляд. Да нет, ерунда. Почему ты об этом заговорила?
– Потому что не понимаю, чем тебя мог соблазнить этот вчерашний пирог?
– Странно, ты работаешь здесь и считаешь, что дело того не стоит?
– Отстой.
– Согласен. Но все можно изменить, если хочешь и знаешь как.
– Ты хочешь и знаешь?
– У меня нет выбора. Я уже в игре. А потом, такие вещи захватывают. Мне кажется, если ты тоже захочешь, у нас получится.
Мне показалось или нет, что в его словах затаилась в меру прозрачная двусмысленность? Терехов смотрел на дорогу, а что там собственно высматривать? Обычное московское черепашье ралли из центра в спальные районы. Веский аргумент в пользу метро.
Наконец он обернулся, взгляд был серьезным, хотя из глубины что-то весело поблескивало:
– Что скажешь?
– Ничего.
– Ты ставишь меня в трудное положение, Лена. Сама представь, в сущности, я знаю здесь только тебя, не считая президента, конечно, но ему все это, в общем-то, по барабану. Он далеко. Это мы с тобой должны работать, чтобы когда-нибудь позволить себе то, что сейчас делает Погодин.
– Тебе еще очень далеко до этого? – живо поинтересовалась я.
– Очень. Не пойми превратно, дело в том, что я люблю работать. Создавать. Но не уходи от темы. Я знаю, что ты много можешь, так в чем дело? Просто лень?
– Может быть.
– Неуверенность?
– Да, а еще, если хочешь, я тебе про свои школьные двойки расскажу?
– Много было?
– В основном по математике. Тебя это радует?
– А ты хочешь меня порадовать?
– Почему нет? – ляпнула я. Да это просто сарказм, или что-то в этом духе, разве не понятно?
– Тогда зайдем в этот ресторанчик, выпьем кофе.
– Нет.
– Да.
Он плавно припарковался у уютного кафе, до моего дома было уже рукой подать, но идти не хотелось – холодно. И потом, к чему эти глупые конфронтации? Ну, выпьем кофе.
Однако, когда мы уселись за столик, кроме кофе на красной льняной скатерти появился коньяк и шоколадные пирожные. Я забеспокоилась:
– Ты ведь не будешь пить?
– Не волнуйся. Довезу тебя в целости.
В общем мы немного поболтали, я осторожно язвила, но, думаю, выглядела вполне достойно: спокойной и недоступной. А когда вернулись к машине, он … поцеловал меня. На улице. На страшном морозе. И когда он целовал меня, в эту минуту-две-три-пять (я время не засекала) это было … забавно.
А что тут странного? Все это не имеет значения. Обычное дело: алкоголь ослабляет контроль над древними инстинктами. Хотя… когда он целовал меня, я вдруг почувствовала себя очень даже трезвой, все было свежо и ясно, как в безоблачном утреннем небе.
Не поверите, но когда мы подъехали к дому, я хотела, чтобы он снова обнял меня и поцеловал. Мне даже стало жаль, что мы не сегодня познакомились, и он – мой враг. А может быть, именно это и заводило? Как бы то ни было, я чувствовала приятную вседозволенность, потому что в любую секунду могла оборвать эту бредовую авантюру. Все под контролем, не так ли?
И он поцеловал. Очень смешно.
– Ты великолепно выглядишь, – заявил папа, когда суета в дверях поутихла и собаки перешли на более-менее ровное дыхание, а Богдан снова прижал к уху телефонную трубку и забубнил что-то вроде: «если у тебя запросы скромные, можешь отрываться»…
– Спасибо.
– Хорошо посидели?
– Посидели как обычно. Впрочем, банкет продолжается, просто я ушла.
– Добиралась на метро?
– Меня подвезли. Па, я чертовски устала. С собаками гуляли?
– Да, мы выходили.
– Замечательно. Господи, что это? – последнее относилось к звонку в дверь, – Кто это может быть?
Собаки снова с веселым тявканьем кинулись к двери. Экий праздник!
Папа глянул в глазок и открыл. На пороге стоял Терехов:
– Прошу прощения за вторжение, здравствуйте, – сказал он папе и повернулся ко мне, застывшей с открытым ртом, – Это ты потеряла? Я подумал, что нужно их сразу отдать.
Он протянул мне связку ключей, болтавшихся на кольце с какой-то мягкой зверюшкой, и тут же наклонился погладить Кларенса, который почему-то страшно обрадовался гостю.
– Это не мое! – возмутилась я, чувствуя, как полыхает лицо. – Как ты узнал где я живу?
– Тоже мне проблема!
Папа смотрел вопросительно, Терехов – так, словно хотел подсказать, что в самый раз представить его семье. Богдан тоже нарисовался в прихожей, хотя только минуту назад ушел в свою комнату, исполнив роль в ритуальном буйстве «мама пришла».
Ну, куда ж тут деваться?
– Это Вадим Петрович Терехов, папа. Вадим, это мой папа, Сергей Николаевич.
«Кофе?» – «С удовольствием, но, боюсь, что …»
«Много слышал о вас» – «А я никак не могу разговорить Лену…»
«Люблю ваши книги» – «Правда? Пора бы и мне их прочитать»
Они ворковали, как два старых приятеля.
А я …
Минут через двадцать я попыталась вмешаться:
– Папа, Вадим Петрович любезно поднялся на минутку, потому что решил, что это я забыла в его машине ключи. – (Кстати, кто же это их там обронил?) – Досадная ошибка. Он устал не меньше моего, думаю, что …
Оба повернулись ко мне и уставились с недоумением, как будто мое присутствие на собственной кухне оказалось чем-то неуместным.
– Думаю, Вадим не будет возражать, если ты отправишься отдыхать, – предположил папа.
– Конечно, нет! Но если я мешаю…
– Мы просто пойдем ко мне в комнату, – заявил папа, после чего они встали, взяли свои чашки и действительно удалились в его кабинет.
С минуту я посидела в кухне, но так и не уловила ни одной связной мысли по поводу того, что происходило.
Знаю, что тут можно сказать. Обыкновенный роман. Ну да, все нынче начинается на работе. Или в институте. Или в детском саду. Ну не на балу же. И все реже – в гостях у друзей. Банальная история. «Они просто обязаны полюбить друг друга». Только я вовсе не кокетничаю. И не перекладываю старую сказку на тысячу первый по-прежнему не новый лад. Типа «какая неожиданность! Да вот же она, оказывается, любовь-то!» Не моя вина, если это так выглядит. Нет.
Нет. Нет. Она – не она, разве вы еще не поняли?
Нет.
Громыхала в душе. Потом дверями.
Заглянула к сыну. На экране монитора – схватка, жуткие вопли.
«Слишком жестокая игра» – «Тут не надо убивать, достаточно нейтрализовать»
Выпила полфлакона корвалола. Тихонько включила диск «Релакс» у изголовья постели. Не важно, что я хочу. Вернее, не важно, что …
Приглушенные голоса. Хлопнула входная дверь.
Слава Богу! Точно сто пудов с плеч. Наконец-то почувствовав себя дома, я с умилением взглянула на окно. Между портьерами было видно, как сыпет снег, и пушистые белые хлопья словно светятся изнутри. Нет места лучше дома. Особенно, когда здесь нет посторонних.
Меня разбудил бодрящий запах кофе. Приятное ощущение. А легкая тревога помогла сократить до минимума обычно затяжной прыжок из сна в реальность. В этом кофейном аромате было нечто необычное. Никто в доме не просыпался раньше меня, и тем более не готовил завтрака. Я села в постели и прислушалась. Клар, спавший со мной, тоже деловито поднял голову и вильнул хвостом.
– Доброе утро, – приветствовала я любимого пса, и он тотчас радостно спрыгнул с постели, готовясь, как обычно, сопровождать меня в ванную.
Но я отправилась инспектировать кухню.
С ума сойти. Папа. Он сидел за столом и смотрел по телеку «Доброе утро», сжимая в руках чашку, над которой вился легкий дымок. При виде меня мило улыбнулся:
Доброе утро.
– Привет. Тебе что не спится? – если по утрам я не бываю груба, то только с Богданом. Потому что он, как и я, об эту пору всегда не в духе. Можно нарваться.
Что касается папы, то еще на заре нашего воссоединения мы оговорили: по утрам со мной не препираться.
– Умывайся, я сварил кофе, – миролюбиво ответил он.
– Вижу. Это откровенный подхалимаж. Тебе что-то надо от меня. – Ай, какая же я дура! – О чем вы вчера говорили с Тереховым?
– Не стоило называть меня подхалимом.
– Говори, о чем вы вчера сплетничали? – я приняла у него из рук чашку и сделала глоток.
– Нет, не скажу.
– Что?!
– Ты относишься предвзято даже ко мне, не то, что к Терехову. Не вижу смысла говорить с тобой на эту тему.
– Что?!
В ответ прозвучала длинная и сложная английская фраза. Кажется про кофе и погодные аномалии.
Приехали. Тупик. Для справки: мой папа – не просто англофил, он англоман. Обожает все английское – язык, традиции, культуру, манеры и прочее. Здесь есть интересный момент: когда что не по нему, он удаляется в «Англию», и становится совершенно неприступен.