Уйдя в себя, Яков не заметил, что Зима терпеливо ждет, когда тот вынырнет из своих воспоминаний и ощущений. Сталкеры – народ тактичный, уж кто-кто, а они не склонны к дурацким шуткам вроде как спугнуть товарища или разбудить того без нужды. Товарищ, отходящий от пережитого, может на рефлексе точно зарядить свинцовой пилюлей в лоб или на всех основаниях заехать кулаком в морду, и будет прав. Вот и сейчас Зима поглядывал на застывшего с кружкой остывшего чая Якова и ждал, пока тот вернется в настоящее. Одна, две, пять минут ничего не решали сейчас. Наконец Яков вздохнул.
– Ну, что, пойдем к Ковалю, что ли? – спросил он, поймав на себе взгляд сталкера.
– Пошли, – кивнул Зима.
– За Сагой присмотрят? – спросил Яков, обернувшись на пустой проем небольшого-то, в общем, коровника, в котором они располагались последние часы.
– Обязательно.
Оставив недопитый чай, Яков поблагодарил повара, который, широко раздвинув ноги по обе стороны от большой кастрюли, сосредоточенно чистил картофель, и, поправив короткие белокурые волосы на голове, двинул за сталкером на мерный стук тяжелого молота, который давно сменил хриплое пение болгарки.
Глава 2. Восточный пост
Дорога вела вдоль нескольких едва дышащих на ладан домиков, некоторые из которых, впрочем, казались обжитыми. У одного дома возился сталкер, стирая нечто в битом алюминиевом тазике, пеня и проливая воду, у другого скрипнула дверь, и оттуда вышел небритый мужик в штанах и майке с сигаретой и зажигалкой. Сигарету он тут же прикурил и, встретившись глазами с Яковом, приветственно кивнул, а затем приподнял руку с сигаретой. Яков кивнул ему в ответ, заметив также и шнурок на шее, грузик которого уходил под майку курящего.
– И что вы так свободно ходите здесь? – удивился Яков. – Гнус же неподалеку. Найдет – выбьет всех.
Зима победно посмотрел на него.
– Не выбьет. Не дойдет. У нас посты на километры во все стороны. Ты думаешь, что, «Свобода» воевать разучилась, раз из Зоны вышла? Гнуса здесь нет почти, весь ушел туда, – Зима махнул на восток. – Там сейчас амба страшная. А тут ему жрать особо нечего, он же к людям тянется, да не сюда, где всего-то несколько десятков человек, а к городам, где тысячи, миллионы. Это же и ежу понятно.
– Понятно, да только…
Речь Якова оборвалась на полуслове. Дорожка, которая вела мимо нескольких домиков полустанка, завернула за густо посаженные яблони и уперлась в новый бескаркасный быстровозводимый ангар, откуда и раздавались звуки молота. Ангар был собран «прямо с колес», поскольку позади, метрах в пятидесяти, как раз проходила железная дорога, на которой застыл, и теперь уже, очевидно, надолго, товарный состав. Наезженная по траве автокраном колея вела вдоль состава и заканчивалась у пустой платформы, откуда, видимо, и был сгружен этот не вписывающийся в ущербную жизнь деревушки современный ангар.
Позабывший обо всех своих доводах, Яков округлил глаза и с любопытством сунул голову, а затем прошел и сам внутрь ангара. Ангар был возведен прямо на земле. Стоптанная трава, которую в нормальном состоянии должна была заменить бетонная подушка, являлась полом. Конечно, это никак не было допустимо никакими нормами, но какие сейчас могут быть нормы? Длина ангара была метров тридцать, высота – под пять метров. Сводчатый потолок не имел освещения, а все электричество для освещения подавалось генератором, тарахтящим в каком-то закутке. Середина ангара была отгорожена железными щитами, закрывающими от остальных место сварки, ряд свежих верстаков, ящики и просто листовое железо были хаотично разбросаны по территории помещения, что делало его похожим на полигон для тренировок поисковых роботов. Там, за щитами, слышались мужские голоса, шорох и скрип перетаскиваемой железяки, сдержанный мат. Сталкеры трудились. Отчетливо слышался голос Коваля на фоне остальных голосов:
– Давай, давай… еще маленько… ядрена кочерыжка, вот тут шлифануть надо.
– Ага…
– Может, болт переварить? Торчит как у коня!
– А может, крышку подогнать?
– Не… чего ее тут растачивать? Возиться только.
Возникла пауза, в течение которой было слышно, что работающие прикидывают, как лучше. Зима приподнял голову и крикнул к потолку:
– Коваль, Яков тут.
– Перекур, хлопцы, – раздался голос Коваля, и через несколько секунд, поблескивая потом на лбу, он появился из-за щитов, вытирая тряпкой руки.
Зеленая роба на нем была свежей, но успела обзавестись несколькими сварочными припалинами, которые были хорошо видны даже в этом скудном освещении.
– А-а-а, отобедали? – довольно сказал он. – Та-а-к… теперь, Яков, – он прихлопнул бойца по плечу, – я тебе буду рассказывать, а ты слушай. Готов?
– Так точно, – ответил Яков, крутя головой, выхватывая странного вида элементы брони, громоздкие соединения и вырванные откуда-то электронные потроха. Уж очень много что привлекало его, как фаната оружия, внимание.
Коваль достал сигаретку и, предложив ее также и Якову, который отказался, прикурил и, выпустив дым из-под усов, подошел к одному из ящиков и оперся на него.
– Сейчас у нас ситуация какая, Яков? – задал он вопрос, после чего сделал образный круг рукой с сигаретой. – В мире?
– Как какая? – не понял боец. – Хреновая.
– Хреновая – это даже не показатель. Ты понял, что Армагеддон уже прошел? Что больше всего живых людей на квадратный километр – это здесь, на восток от Зоны? Нас всего несколько сотен сталкеров из Зоны и несколько сотен местных, всяких разных, которым просто повезло.
– Ну, может, и там тоже будут гражданские, – предположил Яков. – Выживут, спрячутся.
– Там? – усмехнулся Коваль. – На восток чем дальше, тем больше гнуса, тем плотнее он идет, тем меньше шансов от него спрятаться. На запад – радиоактивная пыль и горелая земля. Ни еды, ни воды. Может, кто-то и остался в убежищах, но сидеть им придется долго. У нас тут от радиации относительно чисто, Зона каким-то образом ее перехватывает, но ее уже больше ничего не держит. Ни кордоны, ни солдатики, понимаешь? Но Зона – это хорошо, она нам защиту от всего дает, главное – дурака не валять, – Коваль вздохнул и выпустил струю дыма вниз, коротко задумавшись о чем-то. – Мы сейчас имеем что? – спросил он.
– Что? – не понял Яков.
– Мы сейчас имеем немного времени. Гнус обойдет шарик, стукнется друг о друга – и что потом будет делать?
– Что будет делать? – открыв рот, опять переспросил Яков.
– Пойдет обратно. Пойдет туда, где еще есть жизнь. Но если отсюда шли десятки тысяч, то назад пойдут сотни миллионов… понимаешь?
Яков выдохнул от внезапно нахлынувшей слабости и оперся на стоящий рядом верстак. В голове зашумело, уши стали горячими, а мысли бросились врассыпную, пытаясь представить, что такое единовременно миллион единиц гнуса на этом полустанке. Представить не получалось, но картина тел, стягивающихся со всех сторон к единственному светлому пятну ангара, пусть и нечеткая, порезанная безумием и отчаянием, холодила сердце и вызывала дрожь в руках.
– Когда? – сипло спросил Яков.
– Когда они придут сюда? – уточнил Коваль. – Я не знаю, никто не знает. Может, через месяц, может, через два, а может, через неделю… Одно ясно: когда процесс их возврата начнется, их будет не остановить.
– А что тогда делать?
Коваль выкинул окурок в траву у ног и наступил. Брови сошлись вместе, глаза превратились в щелки.
– Два варианта. Первый – это спрятаться и пережить их всех под землей. Забиться под камни, в шахтах, на километры вниз. Завалить выходы, входы, приготовиться жить там несколько лет. Но тогда, когда мы выйдем на свет, мы увидим, что на поверхности нет ничего. Ничего невозможно будет вырастить. Земля здесь и в Зоне будет мертва на сотни метров в глубину. Ни травинки, ни деревца, ни насекомых, ни бактерий, и мы просто сдохнем с голоду, сожрав в итоге друг друга. Мы станем почти такими же, как гнус, только не сразу, а сначала предав Зону, потом – друг друга, потом – себя… Либо второй вариант, – Коваль поднял голову, его глаза сверкнули. – Упереться пятками в землю! За каждый метр, за каждый кусок земли, за каждую травинку, за себя, за товарищей, за все живое! – Коваль на секунду стал словно вырезанным из камня. – Сталкеры сделали выбор, Яков! Скажи, что думаешь ты?
Яков сглотнул слюну. Дыхание стало ровным и спокойным. Руки вновь сильными, а воздух – легким. Решение было очевидным и само собой разумеющимся.
– Я с вами, – ответил он. – Что нужно делать?
– Я и не сомневался, – кивнул Коваль. – А делать нам нужно многое. У нас есть воскресшие. Они чувствуют живых и неживых не хуже, чем гнус, но их мало… сотни две-три, будут еще, но не сразу, – Коваль отодвинул Якова от верстака, на который незаметно оперся боец. – Вот, смотри, что у нас есть.
На двухметровом в длину верстаке, окруженном коробочками с разными мелкими болтами, заклепками и карабинами, лежала матовая двухметровая полоска стали шириной в десять и толщиной в сантиметр. Коваль включил лампу, которая была установлена над этим верстаком. Одна из сторон полотна была заточена под зубило, а вторая была заточена достаточно остро, пусть не так, чтобы порезаться сразу, но если надавить и провести ладонью, то располосоваться можно было бы уверенно.
– Что это? – не понял Яков.
– А на что похоже? – усмехнулся Коваль.
С одного конца полоска стали сходилась в острие, а другая выходила в кругляк, на котором нарезалась резьба. С виду это изделие было похоже на чудовищный меч, который нормальный человек разве что смог мы оторвать от земли, но не более.
– Это, мой дорогой Яков, – Коваль сделал паузу, – наша грубая сила, наш ответ на валдарнийские танки. Знаешь про таких?
– Видел так же, как и тебя, – без тени улыбки ответил Яков.
Коваль пристально посмотрел в глаза собеседнику.
– Верю, – сказал он. – Пойдем покажу.
Он пошел в сторону двухметровых металлических щитов. Яков проследовал за ним. Обойдя ряд здоровых ящиков, они вошли в отдельный проход, где прямо на полу, которым на этот раз служил толстенный лист стали, прямо под несколькими заливающими светом «операционный стол» лампами лежал странный экзоскелет. Вокруг стояло несколько бойцов «Свободы» в робах, о том, что это были сталкеры, можно было догадаться по лежащим неподалеку характерным двуручным коротким мечам и автоматам Калашникова. Но вернемся к экзоскелету. В принципе, экзоскелеты были в эксплуатации у сталкеров давно, к ним Яков уже привык и даже знал на уровне любителя, что и как в них устроено. Обычно такие изделия улучшают в сторону комфорта пилота, в сторону облегчения веса, уменьшения громоздкости и увеличения скорости экзоскелета. Но этот образец был сделан, прямо скажем, в другом направлении. Непомерно длинные и мощные соединения ниже локтя, усиленные бронепластины, наваренные с зазором поверх основной брони, огромная голова, закрытая толстенными композитными бронеэлементами, удвоенное количество газогидравлических силовых цилиндров, притом что вся система жизнеобеспечения была выдернута и лежала рядом, небрежно скинутая в кучу. Было еще множество наружных усилений и укреплений, которые делали данное изделие похожим на распоротого и препарированного рака или краба. Даже подкладка была выдернута и удалена, обнажив металлическое нутро брони. Представить себе, что в этом можно находиться целый день или даже полчаса, было сложно, а уж говорить о том, чтобы сражаться, находясь в этой пусть чрезвычайно прочной, но крайне неудобной скорлупе, было невозможно.
Заметив растерянный взгляд Якова, Коваль улыбнулся и прихлопнул его по плечу.
– Не дрейфь, служивый, это не для живых. Это для воскресших. Вот стоит Добрыня, познакомься, – кивнул Коваль в сторону одного из мужиков.
Яков присмотрелся, и холодок пробежал по спине. Мертвец. Да, он не определил его сразу, потому что все внимание было на экзоскелете, но сейчас, встретившись взглядом с высоким, чуть ниже Якова мертвецом, глаза которого отражали цвет ламп особенным полированным блеском, он понял, кто это.
– Яков, – автоматически сделал пару шагов навстречу и протянул руку.
Мертвец спокойно пожал ее, не издав ни звука. Рука была теплой и мягкой. Немного похожа на стариковскую, оттого что слишком сухая… или…
– Он не говорит почти, сипеть может. Трудно ему. Вон, видишь, что с горлом, – сказал вместо него Коваль.
Яков присмотрелся: мертвец спокойно повернул лицо в сторону, показав горло, которое представляло собой страшную прижизненную рану. Разорванное и сросшееся грубыми шрамами, покрытое новой серой кожей. Яков вспомнил свою первую встречу с мертвецами. Тогда их язвы и дыры закрывал собой вирус, серым телом вперемежку с делящимися произвольно клетками латающий носителя настолько, насколько позволял доступный для мертвеца рацион питания.
– Собаки его порвали. Горло перегрызли, потроха вынули, не все, но все же. Юрок их всех выходил. Даже таких, – Коваль вздохнул. – Ладно. Что имеем по сухому остатку? Белым пить и есть, после того как они в норму придут, практически не надо, как люди, они не спят, бывает, уйдут в себя ненадолго, но чужих не пропустят. Дышать им тоже не часто приходится, температуры не боятся, поэтому всю начинку убираем, освободившееся место – под другие нужды. Задача – останавливать и уничтожать валдарнийцев. Веса у биотанка за тонну, за полторы, может быть, соответственно, и нам легкими быть нельзя. Приходится, чтобы такую тушку таскать, и энергоблок поднарастить, почти двойной мощности ставить, но это для нас не проблема. Броня лишней не будет, все, что можно повредить, – под разнесенную броню. Композитами не брезгуем, ведь стрелять в него могут и кумулятивом. Если в тело прошьют, не беда, главное, чтобы мозг уцелел, поэтому для головы делаем дополнительную конструкцию, съемную. Он, правда, в ней не видит ничего, но они могут и без зрения отличать, где свой, где чужой, так что ничего страшного. А вот ножичек, который ты на верстаке видел, – это для него. Большому мальчику – большие игрушки. В теории, получается, у гнуса остановить такого красавца сил не будет, разве что трупами закидать, но белые парни не глупые. Мы им порядком костюмчиков наклепали, бронелистов, композитов, оружия и прочего у нас хватает.
– А откуда это все? – задал возникший уже некоторое время назад вопрос Яков.
– Тут просто все. Еще когда гнус на Европу только шел, Якорь смекнул, в чем дело, что и как будет. Вот и заказал он тогда в обмен на «мухи» целый состав и брони, и оружия, и припасов, и инструмента всякого, даже ангаров сборных несколько. Деньги-то нам зачем? Особенно когда понятно стало, что Большой Земли не будет, – Коваль внимательно посмотрел на Якова. По его лицу было непонятно, расслышал ли и понял ли он последнюю мысль Коваля. – Состав до пункта назначения не дошел. Хорошо еще, что смогли быстро его отправить, неделя всего понадобилась, чтобы нашим товаром загрузить, а дизель остановился здесь, ну, а мы вокруг него теперь и разбили лагерь, мастерскую соорудили, посты на километры вокруг выставили… Так-то.
– Понятно, – кивнул Яков. – Значит, тут отбиваться будем?
Коваль удивленно приподнял брови.
– Ты думаешь, на одних экзоскелетах, мечах и пулеметах от гнуса отбиться сможем?
Яков вместо ответа пожал плечами. Он не часто прогнозировал события, особенно когда этим было кому заниматься. Его напарник – Сагитай – всегда предпочитал брать эту партию на себя, а Якову оставалась лишь роль давать подсказки и специфичные соображения, которые, как правило, Сагитай учитывал и без него. Коваль поднял указательный палец вверх.
– Вот потому, Яков, ты для нас и являешься ангелом белокурым, потому что с твоими знаниями мы к нашим братьям еще и поисковых роботов присоединить сможем. Ты не забыл, как того ПР на Дока настраивал?
– Не… не забыл, – мотнул головой Яков.
– Вот и хорошо, – Коваль тронул Якова за локоть, показывая, что им пора идти, пропуская его вперед. Яков развернулся и двинулся на выход из закутка. – А еще мужики говорят, что те потроха, которые ты из ПР выдрал, обеспечат нам связь с наблюдательным пунктом, у которого и беспилотники, и координаты других роботов есть. Верно говорят?
– Да… – подтвердил Яков, вспоминая, что действительно у него были эти платы и элемент питания на артефактной сборке. Яков не видел, что идущий за его спиной Коваль при ответе на этот вопрос зажмурил глаза и победно вознес сжатые кулаки кверху, с усилием сдержав радостный крик. – Только я не знаю, где это все… – признался боец.