– Чем Воронину парень досадил? – удивился я.
– Если изучить биографию Сергея, то непонятно, – ответил Боря. – Сын хорошо учился, поступил на мехмат, работал в НИИ, женился. Никаких проблем с органами. Но сейчас я сообщаю, так сказать, официальные сведения. Из них о том, как отпрыск общался с родителем, не узнаешь. Может, сын грубил отцу, не слушался, курил, связался с плохой компанией. Да, Сергей в «обезьянник» ни разу не попал. Но, уж простите, Дмитрий, порой представители закона готовы пойти навстречу знаменитости. Юношу поймали на горячем, запихнули в камеру, потом узнали, кто у него отец, позвонили ему, тот приехал… И отпустили хулигана-дебошира, пальцем погрозили.
Боря понизил голос:
– Я работал некогда у одного человека, постоянно приходилось его дочь изо всяких передряг вытаскивать. В конце концов отец ее из дома выгнал, всякое общение прекратил. Так и умер, не пожелав увидеть дочь, ничего ей в наследство не оставил, все досталось племянникам.
– Интересно, кому перейдет Фунтово? – спросил Олег. – Похоже, это весьма прибыльное дело.
Дмитрий пожал плечами.
– Не знаю. Может, Валентина завещания не оставила? Поскольку смерть естественная, я про Стеклову ничего не узнавал. Не в курсе даже, была у бабы семья или нет. Зачем мне это? Дел полно. Еле время выкроил к вам заглянуть.
Дима поднял фужер.
– Однако не пожалел! Совсем не пожалел!
И тут у меня зазвонил телефон.
– Слушаю вас, – сказал я.
В ответ раздался отчаянный плач.
– Кто это? Что случилось? – спросил я.
– Светлана я, – прозвучало в ответ, – знаю, она к вам ходила! Маму убила! Звоню вам, звоню, а вы дверь не открываете. Вы где?
– Стоите у подъезда? – уточнил я.
– Конечно! – закричала незнакомка. – Где ж еще!
– Сейчас открою, – пообещал я и встал. – Кажется, на улице клиентка. Мы заранее с ней договаривались. Что-то у женщины случилось, она рыдает. Прошу меня простить, непредвиденные обстоятельства…
– Ваня, не расшаркивайся, – остановил меня Олег, – сам собирался скоро уезжать.
– Да и мне пора, – подхватил Дима.
Глава 5
– Вас зовут Светлана? – спросил Борис у молодой, полной женщины, которая замерла в нашем холле у вешалки.
– Да, – всхлипнула она.
– А по отчеству? – продолжал батлер.
– Не надо, я, как и мама, не люблю его. И молодая я еще, – заплакала посетительница.
– Вы дочь Валентины Сергеевны Стекловой? – осенило меня.
– Да, – подтвердила гостья, – маме бы не понравилось, что вы сейчас «Сергеевна» говорите. Помогите! Мне плохо! Ужасно. Гадина! Мразь! Дрянь!
– Давайте пройдем в кабинет и там спокойно поговорим, – предложил я.
– Мне плохо, – повторила Светлана, – трясет всю.
– Сейчас вызову доктора, – засуетился Борис.
– Нет, лучше дайте кофе, – шмыгнула носом посетительница.
– Сию секунду сделаю, – пообещал Боря. – Какой вы предпочитаете?
– Горячий. Со сливочками, сахару побольше, – перечислила Светлана, – к нему булочек, кексик, печеньки. Если нет, можно просто хлебушка беленького с маслицем, сыром, колбаской. Поем и успокоюсь.
– Через пять минут, – воскликнул Борис и исчез.
Я отвел Светлану в кабинет, усадил в кресло. Та незамедлительно зарыдала еще горше и стала вытирать слезы рукавом кофты. Я протянул гостье пачку бумажных носовых платков. В этой комнате люди иногда дают волю слезам, поэтому я во всеоружии.
– У вас есть ванная? – простонала дочь Валентины. – Мне умыться надо!
Я отвел младшую Стеклову в гостевой санузел, а Борис тем временем сервировал кофе. Светлана вернулась, выпила четыре чашки капучино, съела несметное количество печенья, наконец-то успокоилась и заговорила. Речь ее путалась, Света постоянно отвлекалась от основной темы на жалобы о своей тяжкой жизни, но в конце концов я, хоть и с трудом, понял суть дела.
Светлана узнала о смерти матери сегодня, конечно, новость ее потрясла. Света пошла искать паспорт Валентины, надо же было вызвать агента. В ящике письменного стола матери дочь обнаружила завещание, в котором указывалась единственная наследница. И это оказалась не она, ее кровиночка! Все свое имущество хозяйка Фунтова отписала Анастасии Егоровой.
– Знаю! – негодовала Светлана. – Это Настька ее убила! Мамочка была здоровой! Откуда у нее рак?
– Кто вам сказал про онкологию? – удивился я.
Посетительница осеклась.
– А разве нет?
– У вашей матушки, Царствие ей Небесное, случился инсульт, – объяснил Борис, – вы, наверное, видели, что ей незадолго до смерти несколько раз становилось плохо.
– Да, да, да, – закивала Светлана, – я старательно за ней ухаживала. У мамулечки ну очень нога болела!
Я изумился.
– Нога?
– Я так ее любила, – всхлипнула клиентка, – а она Настьке имущество отписала. За что родную дочь нищей оставила? Настька ей чужая! А она ее всегда больше меня любила! Вечно твердила: «Надо Настеньке первой помочь, она сирота!»
И тут раздался писк домофона, Борис пошел в прихожую, а я продолжил беседу:
– Анастасия жила с вами?
– Не помню дня без нее! – взвизгнула Светлана. – Меня-то в интернат отдали! А чужую любили!
– Лучше расскажи, по какой причине мама тебя в девятом классе отдала в закрытую гимназию, – произнес знакомый голос.
Я повернул голову на звук и увидел Анастасию.
– Добрый день, Иван Павлович, – поздоровалась та.
– Змеюка, – заплакала Света. – Вот вы какой, господин Подушкин! Обещали меня поддержать, а сами коварно поступили. Гадюку сюда вызвали! Почему со мной так всегда поступают? Ненавидят! Гнобят! Унижают!
– Уж извините, Иван Павлович, – повысила голос Настя, – когда я в кабинете увидела разорванное завещание Вали, сразу поняла, кто это сделал. Поехала к вам, чтобы кое о чем поговорить, а тут! Главная героиня сидит!
– Моя мамуленька тебе никто! – затопала ногами Светлана. – Вообще!
– Хоть у нас разница в возрасте не как у матери с ребенком, Валя меня воспитала, – спокойно возразила Егорова. – Да, ты ей по крови родная, а я – нет. А теперь вспомни, кто и как себя вел? У меня были в школе одни пятерки, у тебя – сплошь двойки. Я Валентине проблем не доставляла, а ты, Света, с четырнадцати лет по гулянкам толкалась, забеременела. Хорошо, что выкидыш случился. Вот после этого тебя и отправили в интернат.
– Негодяйка! – воскликнула родная дочь Стекловой.
– Я помогала маме Вале во всем, – продолжала Настя. – Занимаюсь многими делами в Фунтове, я правая рука Стекловой. А ты? Что делаешь ты?
– Тоже пашу изо всех сил! – завопила Светлана.
Дальнейший диалог женщин стал проходить на повышенных тонах.
– Где? В библиотеке Фунтова? – усмехнулась Настя. – Тебя туда неделю как взяли! А месяц назад ты где трудилась?
– В торговом центре на ресепшен.
– Сколько времени ты там «изо всех сил пахала»?
– Долго.
– Десять лет?
– Не помню.
– Зато я могу срок назвать. Двенадцать дней.
– Врешь!
– Есть документы по зарплате. Тебя убрали из магазина за оскорбление покупательницы.
– Она мне нахамила!
– Чем?
– Подошла туша огромная и говорит: «Девушка, где тут можно купить такое платье, как у вас. У нас размер один». Понимаете, как это неприятно? Подваливает слонопотам и в лицо плюет, что я, как она!
– Ты была на работе, – напомнила Настя.
– И что?
– Не имела права ей отвечать: «Пошла вон, жирное чмо».
– Она жирное чмо!
– Встань перед зеркалом, оцени себя адекватно. Ты стройная?
– Вот, вот, вот, – застонала Света и зашлась слезами, – вот, вот! И так постоянно. Она меня гнобит. Ненавидит! Подговорила мамочку ей все отписать! Я самая несчастная на свете!
– Завела шарманку!
– Вот, вот, слышите? Ей меня не жалко!
– С какой стати я должна тебя жалеть?
– Вот, вот! Мамочка умерла! Единственная! Любимая.
– Ты о похоронах договорилась?
– Мне плохо! Сейчас в обморок упаду!
– Валяй! Ты агента вызвала?
– Отстань!
– Ничего полезного ты не сделала! Зато сразу полезла завещание искать! Ты падаль!
Дочь Стекловой вскочила, бросилась на Настю и вцепилась ей в волосы. Соперница дала ей достойный отпор, она обхватила толстушку и укусила ее за плечо. Света отпрыгнула, посмотрела на свою руку и, прошептав:
– Кровь! Меня убили насмерть, – закатила глаза, подошла к дивану, аккуратно села на него, потом легла.
– Эй, хорош придуриваться, – велела Настя.
– Умираю, – пролепетала родная дочь Валентины, – мне плохо. Я в обмороке.
– И беседую с людьми, находясь без сознания, – засмеялась Настя.
В ту же секунда из прихожей донесся звонок домофона.
Борис встал.
– Лучше останьтесь здесь и окажите помощь Светлане, – попросил я, у меня не было ни малейшего желания присутствовать при выяснении отношений двух дам, – сам открою.
Глава 6
– Просто безобразие, как долго приходится ждать, пока ты соизволишь дойти до двери, – фыркнула Николетта.
– Дорогая, не ругай Ванечку, – нежно прокурлыкала Ирэн, – он чудный. Солнышко, Иван Павлович, мы вам не помешали?
Меня всегда удивляют люди, которые звонят в час ночи и осведомляются: «Не разбудил я вас?» А слова: «Мы не помешали?» – ближайшая родня выше озвученной фразы. Какого ответа ждут незваные гости? «Да, я очень занят, мне не до вас сейчас!» Не так уж много граждан способны на такую честность. И я к ним не принадлежу, поэтому покривил душой:
– Конечно, нет, проходите.
– Ах, Ванечка, – кокетливо погрозила мне пальцем мать Олега, – судя по голосам из кабинета, там клиенты. Мы помешали вашей работе.
– С ними Борис, – улыбнулся я, – давайте устроимся в гостиной. Чай? Кофе?
– Мы по делу, – заявила Ирэн.
– Надо сделать комнату Бэтти, – вклинилась в беседу маменька.
– Бэтти? – повторил я.
– Да, – воскликнула Николетта, – времени мало. Съемка может приехать завтра.
Я окончательно потерял нить беседы.
– Кого снимать будут?
– Всем ясно, что Бэтти, – отрезала маменька, – она должна победить в конкурсе.
– В каком? – осведомился я.
– Твоя манера много и без толку говорить ужасна, – разозлилась Николетта, – мы уже подробно тебе все объяснили: Бэтти нужна комната. Вот и начинай!
– Что? – спросил я.
Николетта подбоченилась:
– Устраивать спальню Бэтти.
– Где? – уточнил я.
– Здесь! – топнула ногой маменька.
– В офисе? – удивился я. – Хочешь, чтобы здесь поселилась какая-то девушка?
– Да! – гаркнула маменька. – И она не «какая-то»! Надеюсь, все, что мы с Ирэн задумали, получится.
Лишь сейчас до меня дошло, что происходит. Бэтти – очередная невеста, которую мне нашли дамы. До сих пор все попытки окольцевать меня оканчивались неудачей. Я ухитрялся удрать со всех вечеринок, куда приглашались прелестные нимфы разных возрастов и объемов. Вот поэтому милые дамы решили пойти в решающее наступление, кандидатка на роль госпожи Подушкиной уютно устроится в офисе потенциального жениха.
Я улыбнулся.
– Николетта, Ирэн, я всегда готов помочь девушке, которую вы хотите приголубить. Она москвичка?
Ирэн села на пуфик.
– Ну… э… не совсем.
Я воспрял духом.
– Наверное, молода?!
– Очень, – согласилась Котина.
– Юное создание не знает столицу, провела детство в тихом месте, – зачастил я, – посмотрите вокруг, в этом помещении есть только одна спальня, остальное – офис. Санузел спартанский. На кухне минимальный набор необходимого. Тут неудобно жить, да и опасно оставлять красавицу одну. Вдруг ей взбредет в голову погулять по ночным улицам? Променад может окончиться плохо. Бэтти нужно устроить в уютной квартире, где есть все нужное для девочки, под пристальным присмотром взрослого ответственного человека.
– Он прав! – подпрыгнула Ирэн. – Здесь приятная обстановка, но сразу понятно: это не личное жилье. Нам оно не подойдет.
У маменьки загорелись глаза.
– Есть идея!
– О да! – оживилась Ирэн. – Понимаю, я за!
– Надо им перезвонить, – ажитировалась Николетта, – переоформить.
– Никки! Гениально!
– Ирэнуля, ты первая сообразила.
– Ах! Я просто уловила ток твоей мысли, заинька.
– Обожаю тебя!
– Кисонька!
– Чмок.
– Чмок.
Дамы расцеловались и убежали. Я остался в полнейшем недоумении. Что происходит? Почему они не стали спорить, настаивать на своем? По какой причине сдались без боя? Это на моей памяти случилось впервые. Если Николетта что-то задумала, она непременно добьется своего, сметет любые преграды, преодолеет все барьеры, растопчет любого, кто попытается ей возразить. И вдруг маменька уходит? Молча? Даже не объяснив мне все мои ошибки? Уж не заболела ли госпожа Адилье?
В холл выглянул Борис.
– Иван Павлович…
Договорить он не успел.
– Вот, вот, вот вы какие! Ненавидите меня, несчастную, – с громким воплем мимо батлера пронеслась Светлана.
Она домчалась до двери, схватилась за ручку, обернулась и простонала:
– Я пришла за помощью. Мама умерла. У меня больше никого нет. Никого. Я одна! На всем белом свете! Никогда никем не любимая. Да, я не блещу умом, но у меня большое доброе сердце. А у этой…
– У тебя большой желудок, – фыркнула Анастасия, которая тоже проследовала в прихожую.
Я ощутил легкое головокружение, и тут ожил домофон.
– Кого еще злым ветром к нам принесло? – выпалил Борис.
Я понял, что секретарь тоже устал. Никогда прежде я не слышал от него подобных выражений.
– Кто там? – поинтересовался Боря, глядя на домофон.
– Наталья Михайловна Варякина, – ответила незнакомая дама, – подруга Валентины Стекловой.
Послышался тихий щелчок.
– Тетя Ната! – обрадовалась Настя. – Мама так переживала за ее состояние.
– Моя мама не твоя мать, – сжала кулаки Светлана.
Борис быстро встал меж двух женщин. Наверное, он, как и я, подумал, что у родной дочери Стекловой разбег от «бедной, несчастной» до «сейчас глаза тебе выцарапаю» составляет одну секунду.
Входная дверь распахнулась, в холл вошла элегантно одетая женщина, возраст которой я не смог определить. Понятно, что ей не тридцать, но это все.
– Света, – охнула она, – что ты здесь делаешь?
– Я что, не человек? – мигом заканючила толстушка. – У меня умерла единственная мамочка. Почему вы к родной дочери покойной с вопросами пристаете? У той вон поинтересуйтесь. Чего она сюда приперлась?
– То, что здесь Настя, я прекрасно знаю, – отмахнулась Варякина, – она по внутренней почте своим сообщила, куда поехала. Но ты, Света…
– Я! Я! Я! – проорала младшая Стеклова. – Сейчас из окна выброшусь!
Завершив тираду, дочь Валентины ринулась прочь из моего офиса.
Борис поспешил к двери.
– Не волнуйтесь, – остановила его Настя, – около подъезда на парковке места нет. Мне пришлось оставить машину на соседней улице. Когда я шла к офису Ивана Павловича, видела кабриолет золотого цвета. Крышу его хозяин закрыл, а сам куда-то ушел.
– Жорж! Любовник Светланы, – протянула Наталья. – Опять он! Я не обратила внимания на тачку.
– Мама умерла, а они бросились завещание искать, – вспыхнула Егорова. – Как дела? Мать очень волновалась!
– Ростику поставили диагноз «эпилепсия», – вздохнула Наталья.
Настя схватилась за щеки.
– Ой!
– Он не подтвердился, – тут же уточнила Варякина.
– Фу, – выдохнула Анастасия.
– Врачи тогда решили, что у него опухоль мозга, – продолжала посетительница.
– Ужас! – выдохнула Настя.
– Сделали КТ, ничего не нашли!
– Слава богу!
– Все это время Ростик находился в сознании, но нес чушь, – печально произнесла Наталья Михайловна. – Его спрашивают: «Сколько тебе лет?» Мальчик: «Восемьдесят девять». Врач продолжает: «Значит, ты старичок». Ростислав ему: «Нет, нет, я молодой, только рэп читал». Вроде отвечает на вопрос, но несет чушь.
Мы с Борисом переглянулись. Варякина же, которая не слышала и не знала о том, как Валентина с самым серьезным видом говорила нам про трех дочерей: Маню, Саню и Таню, продолжала: