Коллекция поцелуев - Хиггинс Венди 6 стр.

Глава восьмая

В «ПИКТОНЕ» ЦАРИЛА АТМОСФЕРА радости по поводу грядущих весенних каникул, однако я не разделяла всеобщий энтузиазм по этому поводу. Завтра мне предстояло покинуть дом, который я так любила. Дом, в котором я прожила всю жизнь. И почему? Потому что мои родители, которые, я уверена, все еще любили друг друга, не смогли найти общий язык и забыть взаимные обиды. Дойдя до школы, я пулей помчалась в кабинет испанского, забежав туда вместе со звонком. Я была в напряженном предвкушении собственной презентации. Пока я рассказывала, миссис Эрнандес смотрела на меня с гордостью, даже слегка приподняв голову: она всегда смотрела на меня так, когда я говорила по‐испански. За все годы она хвалила меня больше, чем все учителя вместе взятые. Я была так погружена в свой рассказ, что три минуты пролетели как одно мгновение. Закончив презентацию под аплодисменты класса, я неловко улыбнулась. Миссис Эрнандес жестом подозвала меня к себе, как вдруг я заметила кого‐то около ее стола. Это был тот парень, Джоэл, который ходил со мной на английский и спал во время урока и которого считали наркоторговцем. Я вспомнила, что краем глаза видела, как он входил в класс во время моей презентации.

– Молодчина, Зэй! – воодушевленно сказала миссис Эрнандес. – А сейчас иди, куратор хочет поговорить с тобой. Джоэл тебя проводит.

Я взглянула на Джоэла. Ого, он и вправду не спит, и его капюшон откинут. У него были светло-русые волосы и маленькие ониксовые серьги в ушах. Он даже не взглянул на меня, просто молча вышел в коридор, и мне пришлось последовать за ним. Мы шли, не проронив ни слова. Обычно в подобной ситуации я завязываю разговор, но, когда мы вышли из класса, на меня вдруг снова накатило уныние. Доведя меня до кабинета куратора, миссис Кроули, Джоэл так же молча удалился. Пожилая женщина сняла очки и улыбнулась мне.

– Зэй Монро, заходи.

Она жестом указала мне на стул напротив ее стола, и я села. В комнате воцарилась тревожная тишина, длившаяся несколько секунд, пока она осматривала меня, а я – вдохновляющие плакаты на стенах ее кабинета, гласившие: «Говори по делу», «Мечтай и дерзай».

– Твоя мама позвонила мне и объяснила вашу ситуацию.

Прекрасно. Куратор говорила спокойно, но это меня отнюдь не успокаивало. Мне тотчас же стало не по себе. Она выдержала паузу, очевидно, ожидая моей реакции, так что я сдержанно кивнула.

– Не важно, что разводом в наши дни никого не удивишь, это всегда нелегко.

– Они не разведутся, – выпалила я. – Просто временно поживут раздельно.

Я знала, насколько наивно звучали мои слова. В глазах миссис Кроули читалась жалость, будто бы я была дурочкой. От осознания этого мне хотелось закричать и броситься прочь из кабинета.

– Что ж, никогда не знаешь наверняка, – продолжала она. – Я понимаю, что это очень личное, и знаю, как тебе тяжело. Если тебя что‐то тревожит, можешь рассказать мне об этом.

– Нет.

Пожалуй, стоило притвориться, что я задумалась, а не рубить сплеча, поскольку она вновь жалостливо взглянула на меня, чем сконфузила еще больше. Что еще хуже, я произнесла самую лживую фразу на свете: «Все в порядке».

Она лишь глубокомысленно хмыкнула. Хотела бы я посмотреть на нее, если бы я со всей силы ударила кулаками по ее столу.

– Мне кажется, во времена, когда нам особенно тяжело, лучший выход – просто смотреть вперед. Что ты собираешься делать после школы? Планируешь поступать в колледж этой осенью? Если да, то ты уже сейчас могла бы заняться поиском вариантов. Прозондировать обстановку, заполнить заявления. Это могло бы тебя отвлечь.

Бр-р. Понятия не имею, что я буду делать после школы. Знаю, звучит дико, учитывая, что заканчиваю выпускной класс в средней школе, но это один из немногих вопросов, способных вывести меня из себя. Кензи хочет пойти в колледж имени Джеймса Мэдисона, как и ее мама когда‐то, и стать учителем биологии. Лин уже составила список мест, где она могла бы изучать экономику и предпринимательство. Монике нравятся маркетинг и связи с общественностью. Они все твердо знали, кем хотели бы стать в будущем. Мне же были интересны языки, так что, когда меня спрашивали, кем бы я хотела стать, я бодро говорила, что учителем испанского, просто чтобы отстали с расспросами. На самом же деле меня совсем не прельщала перспектива каждый день вещать, стоя у доски. Честно говоря, я хотела, чтобы после этого года мне никогда бы не пришлось вновь вернуться за парту. Этого я не говорила никому и никогда. Разве я лузер, если не хочу идти в колледж?

Я хотела путешествовать и изучать другие языки. Я было подумала пойти учиться на переводчика, но оказалось, что везде для поступления требуются оценки выше, чем были у меня. Другим вариантом было стать трэвэл-блогером, показывать людям мир и другие культуры на ютьюб-канале, но для этого требовался стартовый капитал. Я продолжала тешить себя мыслью, что времени, чтобы определиться, у меня предостаточно, но в такие моменты, как разговор с миссис Кроули, понимала, что времени оставалось все меньше и меньше.

– Хорошо. Спасибо. Я попробую.

Я выдавила из себя фальшивую улыбку, и она прищурила глаза, словно включился ее внутренний детектор лжи.

– Если тебе вдруг понадобится поговорить с кем‐нибудь, не стесняйся, приходи ко мне в любое время.

– Конечно, мэм.

Я встала и направилась к двери, прежде чем она успела еще что‐нибудь сказать. Когда я вышла, Джоэл сидел на стуле в коридоре, головой прислонившись к стене. Капюшон был поднят, а глаза закрыты. Я уже практически прошла мимо, как вдруг услышала его голос:

– Хорошая презентация.

От удивления я обернулась. Он даже не смотрел на меня, его глаза были по‐прежнему закрыты.

– Моя? – все, что я смогла произнести, оторопев.

Он улыбнулся, приоткрыл один глаз и ответил:

– Si.

Так вот оно что, он говорил об уроке испанского.

– Спасибо, – сказала я, шмыгнув носом. Так неожиданно.

Он снова закрыл глаза, и мне осталось только удалиться. Стоило спросить его, был ли сегодня очередной стих про мой любимый сок. Хотя, наверное, он, как всегда, спал.

Вернувшись домой, я нашла Зебби там же, где он был, когда я уходила, – на диване. Я уселась рядом, и мы бесцельно сидели перед телевизором, пока мама не вернулась с работы. Она устало опустила тяжелую сумку на пол.

– Зеб, почему ты сегодня не отвечал на звонки? Я целый день на нервах!

Она подошла, скрестив руки на груди, и, грозно нахмурив брови, посмотрела на брата. Он же повернулся ко мне. Ах да, черт возьми.

– Я забыла оставить ему телефон, – призналась я.

Стационарного телефона у нас не было. На мгновение я почувствовала себя виноватой, ведь мама волновалась, а брат не мог никому позвонить в случае чего, но это чувство быстро ушло, ведь все было в порядке, поэтому я просто пожала плечами. Мама сверлила меня взглядом, сжав губы.

– Ну что? – раздраженно огрызнулась я. – Ничего же не случилось. Может, пора уже купить ему телефон?

Я понимала, как грубо и обидно прозвучали эти слова, и приготовилась к тому, что она мне ответит или даже влепит пощечину. Однако ничего этого не последовало, более того, мама выглядела так, будто боялась меня.

– А может, тебе следует следить за языком, пока я не отняла у тебя этот дурацкий телефон насовсем?

Так себе угроза. Под стать ее усталому и дрожащему голосу. В этот момент я почувствовала свое превосходство над ней – чувство, которое было мне чуждо до сей поры, но которым я ввиду своего гнева наслаждалась.

И все же мне не очень хотелось лишиться телефона как раз перед весенними каникулами хотя бы и на день, поэтому я невнятно проворчала: «Прости», – да еще так, что было очевидно, что я абсолютно не жалела о том, что сказала. Мама покачала головой и устало вздохнула, отвернувшись. Боже, в последнее время мне становится мерзко от того, как я себя веду, но другая часть меня вопила, что я имею право злиться на тех, кто разрушил мою жизнь. Я чувствовала себя грязной после нашего разговора, поэтому поспешила в душ. Проходя мимо кухни, я заметила, как мама доставала из пакета ингредиенты для супа тако – моего любимого, и у меня свело живот от чувства вины.

Последняя ночь в нашем доме была самой грустной ночью в моей жизни. Наши кровати были разобраны и стояли в коридоре вдоль стен. Мы с Зебби спали на надувном матрасе в моей пустой комнате, завернувшись в спальные мешки. Мы жевали попкорн и играли с карманными фонариками. Ему захотелось послушать страшную историю, так что пришлось поискать ее в интернете. В итоге она оказалась настолько дурацкой, что мы оба залились истерическим смехом. Этот смех был следствием глубокого стресса, который мы переживали, чем‐то средним между смехом и плачем, и смеялись мы потому, что плакать за последние дни попросту устали. И все же как только Зеб уснул, окруженная лишь звенящей тишиной и пустыми стенами, я заплакала.

Весенние каникулы

Глава девятая

БУРЛЯЩЕЕ, ВСЕПОГЛОЩАЮЩЕЕ ЧУВСТВО гнева. Вот что я испытывала, стоя в нашей тесной квартире в первый день весенних каникул, силясь понять, как мы до этого докатились. Утром мы устроили небольшую распродажу вещей, которые не могли взять с собой. Все, что осталось, мы передали в благотворителный фонд «Гудвилл», поскольку арендовать контейнер для хранения нам не позволяли финансы. Отныне в нашем жилище царила атмосфера абсолютного минимализма, во всех смыслах. В ушах гремела музыка из наушников, пока я со злостью разрывала коробки с вещами в нашей с Зебби комнате. Мама сказала, что мы могли бы продать мою кровать и купить раскладушку, чтобы нам не спать на одной кровати, но Зеб ответил, что вполне может спать на диване в гостиной, на ночь предоставляя комнату в мое полное распоряжение, что было очень благородно с его стороны. Его одежда и все остальное находилось в комнате. Поскольку места для раздельных шкафов у нас не было, свои вещи мы хранили в ящиках под кроватью. Как же меня все бесит.

Мое сердце подпрыгнуло при звуке эсэмэски.

Вечеринка у Джека Райнхарта. Сегодня я не в настроении тусить.

В ответ она прислала плачущий смайлик.

Вынув наушники, я направилась в ванную и случайно услышала разговор Зебби и мамы в ее комнате.

– Почему я не могу помочь ему с переездом? – спрашивал Зеб.

– Милый, папе не нужна твоя помощь, он справится сам.

– Ну ладно. А когда мы с ним сможем увидеться?

– Может, в следующие выходные?

– Целую неделю ждать?

– Зайка, ему нужно время, чтобы обустроиться. В мамином голосе явственно слышалась усталость, будто бы она сама хотела, чтобы всего этого не было. Она всегда была сильной, но очень эмоциональной женщиной. Я понимала, как ей тяжело переживать случившееся, но все равно не могла прекратить злиться на нее. Она допустила, чтобы это случилось. Зеб вздохнул и выбежал из комнаты. Он чуть меня не снес, если бы я вовремя не нырнула в ванную.

В половине одиннадцатого мне пришло новое сообщение. На этот раз от Моники.

Вот дерьмо. Бедняжка Лин. Все, кроме нее, понимали, что это было неизбежно, и все же было жалко ее. Я позвонила Монике, в трубке гремела музыка.

– Зэй, как жаль, что ты не с нами.

– Ее нужно увести оттуда, – сказала я Монике.

– Я хотела, но мы все выпили, а Джон должен был развозить нас по домам.

Дерьмо в квадрате. Я была нужна своим девчонкам.

– Я заеду за вами.

– Вот здорово! – раздался в трубке возглас облегчения. – Обожаю тебя.

Наспех я собрала кудряшки в аккуратный хвостик, сменила широкую футболку на черную и облегающую и запрыгнула в обтягивающие джинсы. Я надела босоножки со стразами, хотя ночной воздух был уже прохладным. Жаль, что не осталось времени накраситься.

Захватив сумочку, я пошла к маме, предупредить ее, куда я собираюсь. Я понимала, что она вряд ли оценит мой порыв, но мама всегда давала мне много свободы, плюс на руку мне играло ее чувство вины. Уже подойдя к двери, чтобы постучаться, я услышала, как она очень тихо, но эмоционально разговаривает по телефону. Я приникла к двери и внимательно вслушалась. Мама лежала на кровати с красными глазами и выглядела как будто постаревшей.

– …Я не собираюсь лгать ради тебя, Зандер. Наберись сил и расскажи им все сам, иначе расскажу я!

Что рассказать? Сердце сжалось в груди. Я дважды постучалась и открыла дверь. Мама уже не говорила по телефону, и несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.

– Что такое, Зэй? – спросила она.

– Что там с папой?

Она моргнула и попыталась принять как можно более непринужденный вид. Я решила смягчить тон.

– Пожалуйста, мам, скажи правду.

В ее глазах отражалась внутренняя борьба.

– Я бы хотела, чтобы он сам вам все рассказал. Дурное предчувствие не давало сердцу успокоиться, и оно продолжало стучать как бешеное.

– Пожалуйста, скажи.

Она тяжело сглотнула. Было похоже, что каждое произнесенное слово приносило ей адскую боль.

– Ваш папа… помнишь, я говорила, что он будет жить с еще одним квартирантом? Так вот, это не совсем обычный квартирант.

Пытаясь понять, что кроется за этим уклончивым ответом, я прокрутила в голове десятки возможных вариантов и остановилась на худшем из них.

– Он будет жить с другой женщиной?

Я ждала, что она лишь усмехнется: «Конечно, нет», – но тщетно. Вместо этого мама грустно кивнула.

– Какой ужас… – прошептала я. – Ты имеешь в виду… они вместе?

И вновь мама лишь грустно кивнула. Мне стало трудно дышать. Папа изменял ей. Я потеряла уважение к мужчине, который был для меня примером, и это оказалось ужасно. Представьте, будто то, что вы когда-то очень любили, вдруг обернулось чем‐то фальшивым и никчемным. Папа был ничем не лучше Уайли. Неужели никто из мужчин не может быть верным своей избраннице до конца?

– Милая, прошу тебя, не злись на него.

Что?

– Какого черта ты его защищаешь? – прошипела я, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.

Мама закрыла глаза, опустив голову. Все, что я любила и ценила в этой жизни, обернулось прахом в считанные дни. У меня закружилась голова.

– Это сложно объяснить. Но он все равно любит тебя и Зебби.

Ну конечно. Так я и поверила.

– Только не говори Зебби, – взмолилась мама. Мысли путались в голове. Я неуверенно попятилась к двери.

– Мне нужно съездить забрать друзей с вечеринки. Их некому отвезти.

Она нисколько не удивилась.

– Не стоит тебе сейчас садиться за руль. Уже поздно, а ты расстроена. Они могут попросить своих родителей заехать за ними.

– Все в порядке. Если бы не переезд, я бы пошла вместе с ними и все равно бы развозила их.

Мама выглядела напряженной.

– Будь осторожней, Зэй. Ты взяла с собой перцовый баллончик?

– Да.

– Не задерживайся там допоздна. Довези их до дома и поскорее возвращайся.

Я не ответила и, развернувшись, молча рванула к выходу. Зеб заснул на диване прямо в одежде перед работающим телевизором. Быстро же он. С другой стороны, сегодня был тяжелый день. Я выключила телевизор и накрыла брата одеялом с его старой кровати. Он свернулся калачиком…

Выйдя из дома, вернее, из маленькой неуютной каморки, которую мы были вынуждены называть домом, я почувствовала, как во мне что‐то изменилось. Это было неуловимое чувство, словно покров детства, плотно укутывавший меня до сих пор, внезапно исчез, оставив меня ни с чем. Внутри у меня бурлит ярость, горечью растекаясь по горлу. Родители не просто разъехались на время. Им вовсе не нужно никакое время, чтобы отдохнуть друг от друга. Папа ушел к другой женщине, ушел насовсем. И ничего уже не будет как прежде.

Глава десятая

ДОРОГА К ДОМУ ДЖЕКА заняла каких‐то десять минут. По пути меня всю трясло. Я припарковалась напротив дома и перед выходом посмотрелась в зеркало: глаза не заплаканные, губы накрасила. Одним словом, я была готова к операции по обнаружению и спасению Лин от унижений и страданий. Причиной которых был, разумеется, парень.