Федя старые фильмы почти не смотрел, но «Солярис» осилил. И сейчас ощущал себя героем Криса Кельвина. Погнался за сумасшедшим, а теперь чувствует, что сам сходит с ума.
«ИП «ЧАЙ-ВЫРУЧАЙ» – дверь заперта.
Рекламное агентство «Пятый отдел» – в комнате единственный мужчина, почему-то в военной форме, погоны майорские. Федор его даже ни о чем спрашивать не стал, поспешил дальше.
На следующем офисном помещении висела табличка: «Детективное агентство «ПАВЕЛ».
Туда Федор тоже заглянул – и, о, счастье, синяя куртка брата и сам Ярик оказались здесь.
Брат сидел спиной к входу, за столом. А по другую сторону, лицом к двери, оказалась довольно милая, но очень испуганная девушка. Федя успел оценить потрясающие ведьмины глаза и нахальный оранжевый лак на ее ногтях. Бросился к брату. Хотел – без пиетета – сразу взять за шкирман, но удержался. Как мог беспечно произнес:
– Ну, и что ты тут делаешь, Ярик?
На прямые вопросы его подопечный отвечал крайне редко. Сейчас тоже промолчал – только голову в плечи традиционно втянул. А милашка – довольно растерянно – отозвалась:
– Молодой человек хочет мне заказ дать.
– Дать что?!
– Поручить поиски человека.
– О, боже!
– Да. Просит м-м-м… его девушку отыскать. Фоторобот принес.
– Фоторобот?!
Напряжение дня доконало, Федя вдруг начал ржать – неожиданным для себя самого тоненьким смехом.
Без церемоний подошел к столу, взял нарисованную карандашом картинку. Без сомнения, творчество Ярика. Полная абстракция, на лицо похожа чрезвычайно отдаленно.
– А что… что он еще вам сказал? – продолжал задыхаться от истеричного хохота Федор.
Зеленоглазая красавица совсем растерялась, на глазах слезы:
– Он сказал, что ее зовут Оля.
– Номер… номер двадцать пять тысяч сто сорок семь! – продолжал угорать Федор. Увидел полное непонимание на лице собеседницы, постарался взять себя в руки:
– Я читал: в России четыре с половиной процента женщин носят имя Ольга. Так что тяжело вам придется!
Стер наконец с лица глупую ухмылку. Произнес:
– Извините. Перенервничал. Меня зовут Федор Дорофеев. А к вам пришел Ярослав, это мой младший брат. У него аутизм.
– Я поняла. – Ведьмочка с оранжевыми ногтями вновь обрела хладнокровие. И деловито уточнила: – Но ваш брат ищет вполне конкретную Ольгу.
– Неважно, кого он ищет.
Федя положил руку на плечо Ярику. Он реально боялся: сейчас опять начнется истерика. Ковырять ранку – ерунда. Брательник может и запястье себе перегрызть, и карандаш в глаз всадить.
Ожидал буйства – но неожиданно увидел просто несчастного, с россыпью прыщей на лбу, подростка. Ярик сложил руки в молящем жесте (в его арсенале раньше такого не было – не иначе, в сериалах вчера подсмотрел) и попросил с почти нормальной дикцией:
– Оля. Фамилию узнать. Несложно. Римма найти.
– Римма – это вы?
– Да. Я… частный детектив, – не слишком уверенно представилась девушка.
Ничего себе! Несчастный больной и познакомиться с красоткой успел.
– А почему Римма, если агентство называется «Павел»?
– Павел – мой м-м-м партнер. Но он сейчас в отъезде. Я работаю сама.
– Ладно, Ярик, пошли, – скомандовал Федор.
Девушка взглянула обиженно:
– Объяснили бы хоть, кто эта Ольга.
– Он ходит в Центр инвалидный. Это его учительница. Она два дня назад уволилась.
– Значит, найти ее будет не слишком сложно, – обрадовалась Римма.
– Нет. Никого искать не нужно, – твердо сказал Федор.
– Я сейчас буду орать, – абсолютно нормальным голосом предупредил Ярик.
И уже рот открыл.
– Только посмей!
– Тогда Оля, – мгновенно отозвался брательник.
Ничего себе! Торговаться научился.
Но если правда начнет вопить? Ярик умел, Федор всегда со стыда умирал. Очень неудобно будет на глазах милой ведьмочки оскандалиться.
– Едрень-матрень! – не удержался Федя. – Вот лживое создание! Притворялся, что попу себе толком подтереть не умеешь! Как ты, баран, детективное агентство нашел?
– Интернет, – опустил голову Ярик. – Карта. Искать рядом, где наш дом.
– Логично, – вздохнул старший брат.
– Вы знаете… – робко встряла Римма, – у нас сейчас скидки. Плюс он инвалид. Совсем недорого получится.
– Да не в этом дело! Просто не нужно ее находить!
– Почему?
М-да. Хоть сыщица и молода, но навязывать услуги умеет.
Федор хмыкнул:
– Втрескался он, похоже, в эту Олю. Домогался ее. Поэтому и удрала. Колись, Ярик, зажимал ее в углу? Целовать пытался?
– Целовать, – вздохнул печально. – Оля сердиться. Но меня простить. Ее дядя пугать. Не я.
У Федора совсем голова кругом.
– Какой еще дядя?
– Театр. Красный и золото.
Римма аж рот приоткрыла – миленькие зубки, розовый язычок.
Старший неохотно пояснил:
– Оля водила их в Главный театр.
– Ладно вам упрямиться! Давайте я ее найду! Бесплатно! – горячо произнесла юная сыщица.
– Ох, Ярик. Одни траблы с тобой, – буркнул Федор. – Ладно. Так и быть. Только милостыни мне не надо. Давайте договор или что у вас там. И говорите, какой аванс.
Сыщица послушно достала бумаги. Старший брат виновато улыбнулся:
– Но хороши мы, заказчики! Я ведь тоже не знаю, как выглядит эта Оля. С преподавателями общаться некогда… Ярик, можешь ее описать?
– Красивая, – робко улыбнулся младший.
– Понятно, – тяжело вздохнул Федор.
А детектив посоветовала:
– Лучше позвоните в Центр реабилитации и просто узнайте ее фамилию.
Старший поморщился. Достал телефон, набрал номер. Когда ему ответили, потребовал – одновременно бархатно и властно:
– Ксюша, как там эту балерину зовут?
Поблагодарил сухим «спасибо», прощаться не стал и сообщил:
– Польская Ольга Савельевна.
Римма
Павел Синичкин опять меня бросил.
Как мужчина и женщина мы расстались давно, но теперь я и старшего товарища-наставника-друга лишилась.
…Начало года в нашем детективном агентстве выдалось чрезвычайно бурным. Четыре дела в производстве, работа без выходных, ночи без сна. Пашуне, конечно, доставалось круче – но на то он мужчина и главный. Впрочем, я тоже вертелась, как сумасшедшая белка в колесе.
В конце марта в делах наступила наконец блаженная пауза. И я очень надеялась, что Паша предложит нам отдохнуть – вместе.
Однако Синичкин огорошил:
– Римма, я решил поехать в Индию. Причем по шоковому варианту. Кемпинг. Ноль звезд. Удобств нет, змеи, ядовитые насекомые, дизентерия. Поэтому с собой не зову. Тебе там абсолютно не понравится.
– А тебе?
– Ну, я старый солдат. Привык к лишениям.
– Ты не можешь себе позволить что-то приличное?
– Я хочу о жизни подумать. А все говорят: именно в Индии случаются просветления. Надо понять, куда дальше двигать. Устал я уже частным детективом бегать.
Меня раздирал миллион чувств, исключительно деструктивных. Но – чтобы не плакать – я улыбнулась. И посоветовала:
– Обязательно ходи на йогу. А еще медитируй. Очень помогает просветлиться.
– Буду, – решительно отозвался он.
– Только пирамидон не кури. Вредно для здоровья.
Мне очень хотелось со всей силы врезать Синичкину под дых.
Врет все, я нюхом чуяла. Куда-то в другое место он едет и с кем-то.
Но упрашивать, унижаться не стала. Ничего. Поработаю одна. Заодно и осмотрюсь. Давно пора не сохнуть по Синичкину, а замену ему искать.
И не успел Паша отбыть – вот вам, пожалуйста. Явились два красавчика.
Я прежде считала: в плане внешности моему шефу конкурентов нет. Однако обожаемая мной Пашина квадратная челюсть слегка померкла, когда я увидела Федора с Ярославом. Эти двое были сделаны будто по канонам Леонардо да Винчи. Возьмись измерять – наверняка золотое сечение обнаружишь. Ширина носа равна расстоянию между внутренними уголками глаз. Идеальные, писаные красавцы.
Парням бы в кино, на сцену, в фотомодели! Но взгляд младшего постоянно опущен в пол. А старший – хотя лет ему не больше двадцати – уже обзавелся скорбной морщиной на переносице. Похоже, помощников у него нет – сам инвалида тянет.
Задание, которое я выклянчила, не казалось слишком сложным. Подумаешь, найти учительницу, которая уволилась и – несомненно, по-дилетантски – заметала следы!
Хотя Федор, конечно, был прав: искать Ольгу незачем.
Находись рядом Паша, мы вместе нашли бы тактичный способ отказать странной парочке. Но я была одна, и проклятая бабская жалость не позволила выгнать человека, который совершил подвиг. А как еще поступок Ярика назвать? Аутисты, насколько я знаю, всего боятся, из своей раковины не выбираются. Но этот – решился самостоятельно выйти из дома, найти наше агентство, прийти, попросить.
И брат – пусть идея Ярика его откровенно раздражала – тоже поступил благородно. Не поволок несчастного с позором домой. Но согласился подписать договор, даже не спросив про сумму гонорара.
Впрочем, цену я назвала минимальную. Практически благотворительную. Сейчас милосердие в тренде, пора и мне кому-то помочь. К тому же других дел все равно нет. Пашино сексистское указание оттереть от вековой пыли плинтусы (уборщица не касалась их принципиально) можно проигнорировать.
Федор выдал аванс немедленно. Ярик посмотрел на брата истовым взглядом цепного пса, на долю секунды вскинул на меня свои идеального разреза глаза и пробормотал:
– Видео.
Старший брат немедленно перевел:
– Он хочет, чтобы Оля записала для него видео.
– Зачем?
– Видео! – насупился Ярик.
Я растерянно взглянула на Федора.
– Просто хочешь на нее посмотреть? – ласково спросил брат.
– Видео. Знает! – начал горячиться больной.
– Сама, короче, пусть решает, че ему сказать, – догадался наконец Федор.
Аутист кивнул.
– Но вообще я в шоке. Сколько телодвижений ради какой-то Оли. Ему обычно на всех плевать, – прокомментировал Федор.
В его тоне отчетливо звенели нотки ревности.
– Видео! – повторил Ярик. И топнул ногой.
– Все, хватит мне тут концертов! – повысил голос старший брат. – Пошли.
Когда странные мои заказчики удалились, я начала с простейшего: вбила Польскую Ольгу Савельевну в поисковик.
Можно уволиться с работы и сбежать с квартиры – но кто в наше время станет удалять профиль в социальных сетях?
Однако странички Ольги оказались скудными, практически нежилыми. Никаких «Я сегодня пью кофе там-то и иду на концерт туда-то». Последние записи – месячной давности, и то перепосты.
Но искомые фамилия-имя-отчество нашлись – к моему огромному удивлению – в числе выпускников хореографического училища при Главном театре страны. Полная тезка? Надо проверить. Я открыла краткую справку. Там значилось: «Обучалась с 2006 по 2016 год, по окончании была принята в труппу театра, танцевала в кордебалете. После травмы в 2017 году занялась педагогической и волонтерской деятельностью, в настоящее время работает в Центре реабилитации больных аутизмом».
Круто. Несомненно, та самая. Неужели она еще и балерина? А несчастный инвалид в нее влюбился!
Если отбросить его болезнь, были бы прекрасной парой.
С фотографии на меня глядело очередное идеальное лицо – только женское. Лебединая, как положено танцовщицам, шея, гордая посадка головы, глазищи-блюдца в оперении шелка ресниц.
Странно, что Федор столь дивную красавицу для себя не приметил. Но старший сказал определенно: «Не знаю даже, как выглядит. Я на училок не смотрю. Мое дело – привести, забрать, заплатить».
– А Ольга его единственной учительницей была?
– Нет, конечно. Там человек двадцать. С одними рисуют, с другими – в кубики играют.
– Но пообщаться ведь с ними можно?
– Можно. Но я не общался. Некогда. Да я и не мамка, чтоб спрашивать, чему там мой пупсинька научился.
Федор в Центре только двоих знал: администратора по имени Ксюша и еще назвал Антонину Валерьевну. «Это самая главная. Она официально Боева, но все Забоевой называют. Потому что любой проект пробьет и, говорят, прибить, если что, может».
Начальницу я пока решила не беспокоить. Но поговорить с Ксюшей надо попробовать. Тем более Федя сказал, что болтать девушка обожает. Да и Центр реабилитации располагался удобно – всего в двух станциях метро от нашего агентства, на задворках Кузьминского кладбища.
Я ждала чего-то похожего на районную поликлинику, но местечко оказалось светлым, чистым, радостным. Перед зданием раскинулся отличный садик с фруктовыми деревьями, хвойниками, фонариками и чистыми дорожками. В фойе пахло ванилью и кофе. Из аквариума таращились горбоносые рыбы-попугаи, холодно-зеленые стены пестрели буйством красок. Судя по полной абстракции, то были картины Кандинского – или, скорее всего, пациентов.
Рыжеволосая Ксюша встретила приветливо:
– Вы к нам впервые? Чем могу помочь?
И с интересом уставилась на мои ногти, крашенные по технологии «кошачий глаз».
Легенду я придумывать не стала, сказала правду.
Хозяйка ресепшена округлила глаза:
– Обалдеть! Наш Ярик – сам – частного детектива нанял?!
– Ну, не совсем сам. Они с братом приходили. Но идея его.
– Да, Ярослав жжет, – округлила глаза Ксюша. – Сюда ходить бросил, как только Ольга ушла. Теперь еще и сыщика прислал!
Я понизила голос:
– Он подросток. Возможно, это первая любовь?
Девушка с сомнением протянула:
– У них? Любовь?!
– А почему нет?
– Потому что они другие. Аутята – то есть, пардон, больные с расстройствами аутистического спектра – они отношения вообще не умеют строить. Я уже шесть лет здесь работаю – и ни одной романтической истории. Между взрослыми пациентами – да, бывает иногда. Но чисто секс. А любовь – это ведь поговорить. Подарки. Цветы. Аутисты ничего этого не могут.
– Ладно, не любовь. Просто взрыв чувств. Гормональный бунт. Он на нее набросился, девушка, допустим, испугалась… – начала фантазировать я.
– На Ольгу-то? – наморщила нос Ксюша. – Набросился?! Да Ярик ее боялся, как огня!
– Боялся?
– Она дистанцию держала прекрасно. И рявкнуть умела. Даже Антонина Валерьевна ей замечания делала, что нельзя так орать.
– Прямо орала?
– А как не орать, когда с аутистами балет ставишь?
– Они что, правда ставили настоящий балет?!
Ксюша улыбнулась:
– Метод «Игровое время»[5] везде есть. А наш Центр – экспериментальная площадка. Здесь все можно. Если есть шанс, что больным поможет. Ольгина идея, конечно, совсем завиральной казалась, но все равно решили попробовать. Антонина Валерьевна сказала, что будет интересно связать в одно две несовместимые категории. Больные с ограниченной подвижностью – и балет. Специально под проект станки купили. Зеркала. Пианиста взяли на четверть ставки.
– И что они ставили?
– Вторую часть «Артефакт-сюиты» Фредерика Форсайта, – заученно отбарабанила Ксюша.
– Никогда не слышала, – призналась я.
– Ну… это такой очень современный балет. На музыку Эвы Кроссман-Хехт. – Понизила голос, хихикнула. – Скрип и скрежет, короче.
– И как у них получалось?
– Как на этих картинах. Авангард, – улыбнулась девушка. – Ничего непонятно. Дергаются, будто их током бьют. Хотя видно: люди очень старались.
– А Ярик – он… э… в кордебалете был?
– Нет. Звезда. Один из четырех солистов. Там две пары в главных партиях.
– Мне Федор ничего об этом не говорил, – пробормотала я.
– Думаю, он не воспринимал занятие брата всерьез. А сам Ярик стеснялся очень, – улыбнулась Ксюша. – Меня просил и всех в детали не вдаваться. Боялся – брат засмеет. Балет, мол, не мужское дело. Сам-то Федор – мастер паркура. Вот это да, это для кобелей. А балет – для девочек. Ярик очень обрадовался, когда узнал, что брат на премьеру не придет.
Я задумчиво произнесла:
– Если тут не любовь, зачем все-таки Ярику Оля? Сейчас?
– Я думаю, один из симптомов аутизма, – со знанием дела изрекла Ксюша.
– В каком смысле?
– Чрезмерная привязанность. У одних больных – к черепахе. У других – к училке. Забрали игрушку – мир рухнул, пациент в панику впал.