– Ты мне прям настолько не доверяешь? – вернул упрек.
А что я могла сказать? Промолчала и уперто ждала ответ, каким бы он ни был. Богдан вытянул свой мобильник из кармана джинсов и набрал номер.
– Ма, извини, все отменилось, так что я буду у вас.
Ему что-то ответили, а мне в этот момент хотелось провалить сквозь землю от стыда! Дура… какая же я дура!
– Не знаю, Юля себя плохо чувствует и…
– Я поеду, – едва слышно прошептала, но он услышал.
– Мы будем вдвоем. Только, пожалуйста, давай без твоих придирок, ей и так нехорошо, чтобы еще выслушивать в свой адрес упреки.
На удивление я четко расслышала ответ: «Да разве я придираюсь к Юлечке?» О, да! Действительно, разве все это имело место быть?
– Вот и договорились, скоро будем.
Я виновато улыбнулась и состроила, как мне казалось, мордашку кота с невинными глазками из мультика «Шрек». Бодя цокнул языком, не стал долго злиться, притянул меня в свои объятия, прошептал на ушко:
– Неужели ты действительно подумала, что я могу быть настолько подлым?
Ответить было нечего. Грешна… действительно так и думала. Мы не стали больше выяснять кто прав, а кто виноват, я быстро накрасилась, переоделась в сарафан с синими цветами, надела белые туфельки и уже была готова. Любимый вызвал такси. А когда мы спускались, я все переживала, какая приедет машина, но опасения оказались напрасными, нас ждала желтая машина с шашечками. По дороге Богдан купил букет для матери и бутылку коньяка отцу. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее бил мандраж от предстоящей встречи.
– Да не нервничай ты так, маман – не пиранья, не сожрет, – любимый поцеловал меня в висок, желая успокоить, но все оказалось напрасным.
Мы уже стояли около двери, Бодя открыл своим ключом и пропустил меня первой. Мария Степановна вышла нам навстречу и улыбалась так хитро, что я ощутила себя в клетке с тигром. Прислонилась спиной к стене и постаралась устоять на нетвердых ногах.
– Юля, Боданчик! Как я рада вас видеть!
Богдан вручил маме букет, она зарделась от такого подарка, даже обо мне забыла на короткий миг. Мария Степановна надела обтягивающее платье до колен, которое выгодно подчеркивало ее изысканную фигуру, не каждая дама ее возраста могла похвастать подтянутым телом. Короткие темные волосы она немного распушила и накрутила, чем напомнила мне растрепанную ведьму. Надо же, какое любопытное сравнение!
– Ну, что же мы стоим, идемте к столу.
Маман оказалась в прекрасном расположении духа, никаких упреков, подколов. Ощущался явный подвох, и он не заставил себя долго ждать:
– Кстати, Боденька, ты представляешь, у нас же гости! – радость в голосе была нескрываемая. – Ирочка, соседка наша снизу, помнишь? Прекрасная девочка, вы в школе вместе учились.
– А, зубрилка… – Богдан сказал так тихо, что расслышала только я, а вот его мама – нет.
– Что ты там говоришь? – уточнила она.
– Говорю, какое невероятное совпадение, что Ира сейчас у нас в гостях.
– Ничего странного. Девочка только вчера вернулась из Торонто, у нас проездом, родителей навещала. Зашла буквально на минутку, поздороваться, но не могла же я выставить дочку моей любимой подруги за порог!
Действительно, и как она могла выставить Ирочку за дверь, особенно зная, что скоро приедет ее сынуля? Мне уже не терпелось взглянуть на потенциальную невесту моего жениха! Неужели я действительно надеялась, будто Мария Степановна угомонится, наконец? Ну, что же, сегодня ее ждет «приятный» сюрприз!
Поскольку будущая свекровь вошла первой, я не сразу увидела ту самую зубрилку. В просторной, центральной комнате родители Богдана поставили стол, видно, что готовились как на праздник: множество салатов, нарезок, бутербродов. Я точно знала – любимый не мог проболтаться про предстоящую свадьбу, чем же тогда аргументировал сегодняшний пышный сабантуй?
Мария Степановна, будто специально, до последнего закрывала собой Иру, а мне уже не терпелось хоть одним глазком оценить… кого? Соперницу или просто соседку? Еще даже не видя ее, к горлу подкатила желчь, я сгорала от неконтролируемой ревности. Хорошо, если сдержусь и не расцарапаю ненароком личико той самой соседке!
Внимание привлек отец Богдана, Кузьма Никифорович. Вот с ним было проще, не ощущался от мужчины пафос, вроде самый обыкновенный человек, не стремящийся никому и ничего доказывать. Я удивляюсь, как он, такой мягкий и доброжелательный, сумел ужиться с мигерой типа Марии Степановны. Они же, как огонь и вода!
– Па, привет!
Богдан опередил меня с приветствием, обнял отца и вручил купленный коньяк. Кузьма Никифорович заключил в объятия и меня, прямо как родную дочь, даже прошептал на ушко:
– Сегодня, чувствую, будет жарко.
Невольно рассмеялась, как он точно подметил. Теперь уже я тянула время, хотя боковым зрением немного успела рассмотреть – красное платье сильно бросалось в глаза.
– Так, ну, хватит там секретничать, присаживайтесь за стол, – предложила хозяйка квартиры.
Кузьма Никифорович отпустил меня и, будто по команде, мгновенно выполнил приказ жены. Богдан уселся и присвистнул.
– Ирка, ничего себе! – восторг в его голосе насторожил меня.
Мне внезапно стало дурно от очевидного комплимента, сказанного моим женихом посторонней девушке. Да как же так?! Собрав всю волю в кулак, повернулась в ее сторону и попыталась хотя бы приветственно улыбнуться.
– Да-да, Ирочка стала настоящей красавицей, – подтвердила зачем-то Мария Степановна.
Если бы ни отец Богдана, я так бы и стояла столбом. Он выдвинул для меня стул и, ухватившись за запястье, помог усесться. Все мое внимание было обращено на ту самую зубрилку. Девушка засмущалась, будто слышала похвалу впервые, отвела взгляд и изобразила из себя трепетную лань.
– Ой, Мария Степановна, вы преувеличиваете, – а голосок-то какой невинный и стеснительный, ну точно белая овечка.
Я сейчас почувствовала себя в роли Станиславского, очень хотелось зааплодировать, но сказать при этом: «Не верю!» На моем скромном фоне Ира выглядела словно модель, сошедшая с обложки журнала. У меня не было времени нанести приличный макияж на глаза, поэтому лишь воспользовалась подводкой и тушью, мазнула бесцветным блеском губы. Соседка же явно готовилась, сделала себе слишком яркий, на мой вкус, вечерний макияж, скрыла тональным кремом все изъяны кожи, из-за чего внешность казалась безупречной. Идеально выпрямленные длинные каштановые волосы сияли, будто девушка воспользовалась процедурой ламинирования, мои никогда так не блестели, какими бы хорошими и дорогими средствами я ни пользовалась. Ну и, конечно же, губы «зубрилка» накрасила ярко-алой помадой, в тон к платью. Она выглядела вульгарно, такую яркую обертку в тусклой комнате просто нереально не заметить!
Скромностью тут не пахло, дело даже не в том, что я девушка, и мне завидно. Бог с ней, пускай одевается и красится, как хочет, но зачем же изображать из себя невинную овечку, когда на самом деле под шерстью скрывается зубастый волк?
Происки Марии Степановны удались на славу – я сидела напряженная и не могла произнести ни слова, зато Богдан не испытывал никакой неловкости. Он позабыл про меня и с увлечением беседовал с «зубрилкой» о школьных годах и ее стажировке в Торонто. От меня не скрылась зависть в его голосе, однозначно, Островский жалел, что подобная перспектива после пяти лет универа досталась кому-то другому, а не ему.
– Что мы все обо мне, да обо мне, аж неловко, – прощебетала соседка. – Расскажи о себе, Богдан, где работаешь, как живешь? С девушкой своей хоть познакомь, наконец.
Надо же… После ее слов Островский внезапно вспомнил, что у него есть невеста, какое счастье! Обернулся ко мне, виновато улыбнулся, взял за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Показушник! Вот только я уже сомневалась в предстоящей свадьбе, я же лишняя здесь. Видимо, если бы встала и ушла из-за стола, никто, кроме Кузьмы Никифоровича, не заметил бы. Обидно до слез…
– Это Юля, моя невеста, – гордость и твердость в голосе Богдана временно заставила меня передумать.
Он встал и взял в руку бокал. Вот и настал, похоже, тот самый момент истины, я напряглась, ожидая дальнейших нападок от будущей свекрови.
– Мама, папа, на днях я сделал Юле предложение, и она согласилась. Я женюсь!
В комнате воцарилась гробовая тишина, новость, действительно, оказалась ошеломляющей для всех. Ира не ожидала такого поворота событий, изумилась на короткую долю секунды, а затем мгновенно взяла себя в руки и заулыбалась. К сожалению, я слишком поздно взглянула на Марию Степановну, но она до сих пор не скрывала своих эмоций, злоба на ее лице держалась достаточно долгое время. Первой молчание нарушила соседка:
– Вау. Поздравляю!
Ира чокнулась бокалом с Богданом и жадно отпила шампанское. Следом она отсалютовала мне, снова пригубив шипучки. Любимый уселся, он ждал хоть какой-то реакции от родителей и глядел то на маму, то на отца. Кузьма Никифорович встал, собирался говорить тост, но жена не позволила ему, дала отмашку рукой, чтобы уселся на место.
– Боденька, – наконец-то его маман «отошла» немного, – сыночек, единственный мой, родненький…
Наряженная обстановка накалилась до предела. Казалось, чиркни рядом спичкой, и произойдет грандиозный взрыв. Богдан все время крепко держал меня за руку, его поддержка сейчас оказалась как нельзя кстати. Будущая свекровь одним махом выпила все содержимое бокала, а затем решилась договорить оборванную ранее речь:
– Вокруг тебя все время было столько хороших, достойных девушек, а ты выбрал эту…
– Маша! – Кузьма Никифорович перебил жену, но тут и так все было ясно, как Божий день.
– Ма, ты переходишь все границы, – следом упрекнул Богдан. – Юля – прекрасная девушка, из хорошей семьи, не пьет, не курит, работает, в доме создает уют, разве она не достойная?!
Все было так, но я-то точно знала, что именно во мне не устраивает госпожу Островскую. Семья, может, у меня и хорошая, но не богатая и не из благородных кровей. К тому же, я «с прицепом», а ей не прельщает воспитывать внука, рожденного неизвестно от кого. Она мне так и сказала при первом знакомстве, когда оказались одни:
– Откуда я знаю, где и с кем ты шлялась, от кого нагуляла своего отпрыска. А, может, его отец алкаш или того хуже – уголовник? Мне такие гены в семейном древе не нужны.
Стало обидно до слез, казалось, что в сердце воткнули острый кинжал и прокрутили несколько раз, усиливая страдания вдвое. Конечно же, я тогда Богдану ничего не рассказала, это же его мать, как я могла говорить подобные слова, глядя в глаза любимому человеку?
Ира недоумевала от происходящего перед ее глазами концерта и, могу поспорить, радовалась, что «подошла по всем критериям на будущую невесту» перед Марией Степановной. Ее-то Островская едва ли не боготворила, меня же считала отбросом общества.
– Для тебя – нет! – уперто заявила маман, не желая отступать от своего мнения.
– Па, ты тоже так считаешь? – уточнил Бодя.
Моментально все взгляды устремились на отца семейства. От его слова мало что зависело, но все же, и мне стало любопытно, чью сторону примет Кузьма Никифорович.
– Мне нравится Юля, я не имею ничего против вашей свадьбы, сынок.
На моих губах расплылась благодарная улыбка, представляю, чего ему стоило сказать сейчас это!
– Спасибо, отец, – Богдан выдохнул от облегчения, но не все оказалось так просто…
– Если ты на ней женишься, ты мне больше не сын! – огорошила Мария Степановна поспешно брошенным, необдуманным заявлением. Но еще больше поразил ответ Богдана:
– Что ж, похоже, теперь у нас с Юлей много общего. У нее нет отца, а у меня матери. Пойдем, солнышко, нам тут не рады.
Он буквально стащил меня со стула и повел прочь от назревающего скандала.
Я находилась в шоковом состоянии от всего произошедшего. С одной стороны безумно приятно, что любимый вот так безоговорочно принял мою сторону и не стал потакать капризам матери. Но с другой стороны, я ведь тоже мать! Страшно подумать, что такая же ситуация произойдет у меня с Жекой в будущем. Сердце панически сжалось, мне стало безумно жаль Марию Степановну, несмотря на то, сколько на самом деле она вылила на меня грязи. Мне не хотелось становиться яблоком раздора между матерью и сыном!
– Мне кажется, ты поступил необдуманно, – я тихо высказала свое мнение.
В зеленых глазах Богдана отражалась решительность, спорить с ним в тот момент было бессмысленно, им обоим нужно остыть.
– А что ты предлагаешь? – недовольно спросил он. – Бросить все и беспрекословно выполнить ее просьбу, ты этого хочешь?
– Нет, но…
– Тогда никаких «но». Одевайся, поедем за Женей, – заявил Богдан следом.
Мне больше нечего было сказать. Я надеялась, что мать выйдет к нам в коридор, остановит сына. Скажет, что погорячилась, и они помирятся. Мне пришлось специально медлить, но никто не пришел, даже спустя некоторое время.
Богдан без зазрения совести открыл дверь и вышел, ждал только меня. Обернувшись, заметила Кузьму Никифоровича, он махнул мне, как бы говоря: «Все наладится».
Островский молчал все время, пока мы ехали к моей маме, отвернулся от меня, видимо, не хотел показывать свои эмоции. Мне и самой было паршиво, на душе скреблись кошки. Всего могла ожидать, но не такого! Это сейчас Богдан на эмоциях, а что будет потом, когда остынет? Когда поймет, что именно из-за меня ему пришлось отказаться от родной матери. На глаза навернулись слезы, я поспешно смахнула их, пока не увидел любимый. Действительно ли нам нужно жениться? К чему такие жертвы, ведь ничего хорошего в итоге не выйдет. Даже если каким-то чудом завтра или через время Богдан снова помирится с матерью, я для нее все так же останусь отбросом, как ни крути. Скорее всего, имеет смысл закончить наши отношения, пока они не зашли слишком далеко.
Осмелиться сказать мысли вслух оказалось не просто, но это было необходимо сделать как можно быстрее. В горле застрял горький ком, руки мгновенно похолодели, и меня передернуло от страха. Богдан словно почувствовал мое состояние – обернулся и взял за руку, нахмурился.
– Ледышка…
Островский поднес мою ладонь ко рту и попытался согреть ее своим горячим дыханием. Ну, вот как?! Как могу сказать ему, что нам нужно расстаться? Да у меня от подобных мыслей внутренности скручивало в тугой узел, а какого будет ему?
– Юль, ну ты чего? – Богдан поцеловал меня в висок и тесно прижал к своему боку.
Надо же, я даже не заметила, что трусилась, как маленький зайчонок перед волком! Шмыгнула носом и решила пока повременить с признанием. Завтра… Я все объясню ему завтра, так будет правильно.
– Если ты из-за матери, забей. Знаешь, сколько раз она мне выкидывала подобные концерты? Как видишь, мы все еще общаемся.
– Ты не понимаешь… – попыталась донести до него, но все напрасно.
– Смотри, мы уже на месте. Давай-ка, утри слезинки, иначе Женя решит, что именно он своим поступком довел тебя.
Он прав, мне пришлось взять себя в руки и улыбнуться сквозь слезы. Богдан вышел из такси и подал мне руку. Черт возьми! Вот почему, когда я приняла для себя окончательное решение, ему вдруг стало нужно показать себя джентльменом? Хотелось взвыть от отчаяния, но нельзя…
Мы перепустили порог дома, к нам навстречу вышла мама. Жека, к моему удивлению, не выскочил торпедой из комнаты, видимо, ему действительно, стало стыдно за свой поступок. Что ж за день-то сегодня такой! Родительница увидела мое подавленное состояние, но не лезла в душу с расспросами, она знает, что если захочу, то потом все выложу, как на духу. Она не стала нас задерживать, помогла внуку одеться и вывела к нам в коридор. Жека виновато посмотрел на меня, невинно похлопал глазками, желая таким образом вымолить прощение. Я очень хотела с ним поговорить и выяснить, что же все-таки произошло в садике, но не здесь и не сейчас.
Богдан поблагодарил мою маму за то, что посидела с Женей, попрощался с ней. У меня до сих пор стоял ком в горле, каждое произнесенное слово доставляло дискомфорт, поэтому предпочитала больше отмалчиваться.