Да, конечно, бывают различные жизненные ситуации, и ей действительно надо было поскорее вернуться домой. Но, с другой стороны, она же приезжала на похороны тетки, а это все-таки предполагает не один день. Помимо самих похорон наверняка предполагалась встреча с родственниками, нотариусом или адвокатом, чтобы прояснить ситуацию с наследством. Ну и самое главное – Лина приехала в Маркс на собственном автомобиле, что уже свидетельствует о том, что она не особо-то и спешила! Будь ее время ограничено, она бы ехала на поезде, а уже из Саратова до Маркса добиралась на автобусе или на такси. Но она предприняла путешествие длиною в тысячу с лишним километров, что заняло почти двое суток, ну и к тому же характеризовало ее как человека храброго, решительного и сильного. Не каждая девушка отважится отправиться одна так далеко. Мало ли что может случиться в дороге. Так зачем она поехала на машине? Быть может, планировала увезти кое-что из того, что ей полагалось по наследству? Какие-то вещи покойной родственницы?
Чем дальше от меня удалялась Лина, тем все больше подозрений возникало у меня по поводу всего, что было с ней связано – разговоров, событий. Но главное, я потерял покой и в какой-то момент счел себя настоящим преступником. Что я наделал? Зачем ввязался во всю эту историю? И, главное, как мог дать себя, по сути, соблазнить? Попался, как какой-то голодный мальчишка! Да еще утянул с собой Вадима.
Пока прочесывали весь район в поисках Рокота, я решил не терять времени даром и отправился по адресу, где проживала Ирма Круль.
Она обитала на улице Карла Либкнехта, на тихой, прилегающей к центру, тенистой улице, ее дом стоял в ряду аккуратных добротных частных домов.
Я нашел ее адрес быстро, остановился перед запертыми воротами с калиткой, за которыми просматривался белый оштукатуренный дом Ирмы, не зная точно, как буду действовать. Обычно в таких случаях обращались за информацией к соседям. Я так и сделал. В доме из красного кирпича, по соседству, проживала немолодая уже женщина лет пятидесяти. Она открыла свою калитку, и я показал ей свое удостоверение. На ней были голубые джинсы и белый свитер. Подкрашенные рыжеватые волосы были забраны в пучок на затылке. Темные глаза смотрели с любопытством и без страха.
– Мне бы поговорить с вами о вашей соседке, Ирме Круль.
Я бы не удивился, если бы вдруг выяснилось, что я вообще ошибся адресом или что женщины с таким именем вообще не существует. Все информационное поле, оставшееся после Лины, казалось мне зыбким и каким-то опасным. Я был готов к любым неожиданностям.
Однако Ирма Круль действительно здесь проживала, но два дня тому назад ее похоронили на немецком кладбище. Соседка, ее звали Любовь Николаевна, впустила меня к себе во двор и предложила сесть за стол под яблоней. Солнце припекало, на яблоневых ветках среди густой голубоватой бархатистой листвы можно было разглядеть маленькие зеленые зародыши будущих яблок.
– Скажите, Любовь Николаевна, что вы можете рассказать о ее племяннице, Лине Круль?
– О Линочке? Да ничего плохого, конечно! – Соседка заулыбалась. – Она очень хорошая, очень. Судьба у нее трудная, ничего не скажешь, но как-то ей все же удалось устроиться в этой огромной Москве. Зацепиться, что называется. Она и работу себе нашла, и квартиру снимает. И одна, как может, воспитывает маленькую дочку. А почему вы ею заинтересовались? Надеюсь, с ней ничего не случилось?
У меня от сердца отлегло. Значит, действительно Лина проживает в Москве и у нее есть маленькая дочь.
– Какие отношения у нее были с теткой?
– Да замечательные! Лина хоть и бывала здесь редко, сами понимаете, она далеко, но звонила регулярно, поддерживала отношения. И не подумайте, не потому, что она рассчитывала на какое-то там наследство, нет. Лина, она не такая. Просто они с Ирмой были близкими людьми.
– Лина помогала тете?
– Нет, что вы. Наоборот, Ирма помогала ей, переводила время от времени деньги. Ирма была портнихой, и недостатка в клиентках не было, так что она всегда была при деньгах. Женщиной она была одинокой, ей и тратить-то, кроме Линочки и Ульрики, было не на кого. Знаете, она так неожиданно заболела… Ох, такое горе… Лина, к сожалению, опоздала на похороны. Но на кладбище они поехали, купили венок, потом мы с девочками посидели, помянули, я пирогов напекла…
– С какими девочками?
– Ну, с Линой и Танечкой, подружкой ее.
– Понятно… Она родом же из этих мест, да? У нее здесь подруги?
– Да, конечно. Но я имею в виду Танечку, подружку, с которой они приехали.
– Так она приехала сюда не одна, а с подругой?
– Ну да! Они вместе снимают квартиру в Москве, вместе воспитывают Улечку. А что? Почему вас это так интересует? Может, вы мне все-таки объясните? – Любовь Николаевна нахмурилась, напряглась. – С ними все в порядке?
– Да, не беспокойтесь, все в порядке… – Мне стало не по себе. – Скажите, я могу попасть в дом вашей соседки? Мне просто нужно кое-что выяснить. Чтобы официально туда попасть, мне надо все оформить, а на это уйдет время…
– Да без проблем, у меня и ключи есть, Линочка оставила. Но вы мне так и не сказали, что вас интересует? Что случилось? Вы же не просто так сюда пришли.
Конечно, я понимал, что мой визит вызовет вопросы, и поэтому, чтобы не раскрывать истинную причину своего интереса к Лине Круль, решил сделать акцент на какой-то мелочи, которая меня якобы заинтересовала.
Я достал медальон, подаренный мне Линой, и показал соседке.
– Скажите, Любовь Николаевна, вот эта вещь раньше принадлежала Ирме?
Женщина взяла в руки медальон, присмотрелась и покачала головой:
– Нет, никогда не видела у нее этого кулона. У Ирмы вообще было мало драгоценностей, она была женщиной скромной, носила простую бижутерию. Знаю, что у нее был золотой крестик, серебряное колечко. И все это осталось, конечно, Линочке. Я как раз была у них, когда Лина открывала шкатулку и рассматривала все это. Там были еще деньги, тысяча евро. Ирма приготовила деньги ко дню рождения Ульрики. К сожалению, ее болезнь так быстро прогрессировала, что никакие деньги уже не помогли бы. Но этот кулон я точно не видела. Нет, это не имеет к Ирме никакого отношения. Вещь, по-моему, старинная, золотая…
– Быть может, этот кулон, как вы говорите, принадлежал Лининой подруге, Тане?
– Понятия не имею… – Теперь уже соседка смотрела на меня с подозрением. – А при чем здесь вообще Таня?
– Проводите меня, пожалуйста, в дом Ирмы.
Она пожала плечами и пошла за ключами, вернулась, и мы отправились с ней в дом Ирмы Круль.
Обстановка была довольно современная, хозяйка любила комфорт и порядок. В большой комнате возле окна на столе стояла швейная машинка и новый оверлок. Возле другого окна вдоль стены тянулся длинный стол, где портниха, вероятно, раскраивала ткань. В спальне стояла широкая кровать, покрытая пушистым розовым пледом, и туалетный столик с несколькими баночками с кремом и флаконы с духами. На зеркале висели дешевые бусы разных цветов.
На книжной полке в серванте я нашел альбом с фотографиями и в присутствии молчаливой и настороженной соседки принялся его разглядывать.
– Вы не могли бы мне показать Лину? – спросил я, чувствуя неловкость от нахождения в чужом доме, да еще и без всякого на то разрешения. Конечно, я рисковал. Но в голову не шло ни одно правдоподобное объяснение моего интереса к этой семье.
Любовь Николаевна показала мне на несколько фотографий, где рядом с Ирмой, где-то молодой, а где-то уже зрелой дамой со спокойным приветливым лицом, находилась юная девушка, худенькая, с каштановыми волосами и темными глазами. Но это была не Лина. Вернее, не та девушка, которая выдавала себя за Лину.
Я вспотел, разглядывая альбом. Меня обманули, провели. Ко мне приходила совершенно другая девушка, назвавшаяся Линой Круль.
– А вы не могли бы описать ее подругу, Татьяну?
– Да что описывать-то… – Голос соседки уже дрожал. – Ровесница Линочки, высокая, худенькая, глаза карие, волосы светлые. Красивая. Может, вы мне скажете, что с ними?
– Надеюсь, что с ними все в порядке. Я не имею права пока ничего рассказывать. Меня интересует лишь происхождение вот этого медальона. И еще – у меня есть информация, что он принадлежал вашей соседке, Ирме Круль.
– Да что с ним не так-то, с этим медальоном? Краденый, что ли? Иначе с чего бы это вы им так заинтересовались?
– Надеюсь, что не краденый, – сказал я, стараясь придать своему голосу уверенность. – Хорошо, спасибо вам, Любовь Николаевна. И пожалуйста, не говорите никому о моем визите. Этим вы только навредите Лине.
Уже перед тем, как уйти, я все-таки не выдержал и задал вопрос о наследстве.
– Лина наследует этот дом и сбережения Ирмы. Сколько у нее денег, я понятия не имею, мы с Линой вообще не говорили на эту тему. Она не спрашивала, а мне неудобно было задавать вопросы.
Я записал номер телефона соседки и, распрощавшись с ней, прямиком отправился к Хорну.
8. Лина Круль
Для многих дорога домой зачастую представляется чем-то приятным, доставляющим удовольствие и приносящим покой. Для меня же это было очередным адовым витком. Нервы мои были раскалены добела. Не спасали даже таблетки и успокоительный сироп, которыми я запаслась, заглянув в аптеку на окраине областного города, мимо которого лежал мой путь. От меня за версту теперь несло валерианкой и пустырником. Я чувствовала, что за последние двое суток похудела, мне вообще казалось, что внутри меня образовалось какое-то душное и дрожащее теплое облако. Кроме того, меня тошнило.
Не помню, когда еще я переживала такое потрясение. Жизнь моя никогда не казалась мне приятной и безопасной. Закаленная грубым деревенским бытом в моей Михайловке, я, осиротев, решила обосноваться в Москве, ведь только там, как мне казалось, я могла бы найти применение моим способностям. И я за пару лет в большом мегаполисе достигла не так уж и мало. Во-первых, после многих скитаний и попыток устроиться нашла более-менее нормальную работу. Да, я была кассиром в большом супермаркете, всего лишь кассиром. Но все равно, это была работа, постоянно приносящая мне деньги. Помимо того, я подрабатывала, убираясь в расположенной рядом с домом школе. Мы могли позволить себе снять двухкомнатную скромную квартиру, почти новую, чистую и уютную. Кроме того, мы достаточно крепко стояли на ногах, чтобы воспитывать маленькую Ульрику. Няня Марина, соседка и подруга, стала частью нашей семьи. Мы полностью доверяли друг другу. Но одно дело – доверять в условиях довольно спокойно протекающей жизни, где все ясно и никому не нужно доказывать свою дружбу и преданность, и совсем другое – предложить законопослушной женщине, молодой вдове, едва оправившейся от потери мужа, нарушить закон и зажить совершенно новой, не свойственной ей жизнью. Как отнесется Марина к моему предложению? Поймет ли меня? Не осудит ли? Стоит ли ей рассказывать всю правду или же придумать вариант спасительной лжи?
Долгие часы за рулем тянулись медленно, очень медленно. И я была даже рада этому, потому что для того, чтобы придумать, как нам всем устроить свою жизнь заново, нужно было время, чтобы все хорошенько продумать.
Моя машина летела навстречу теплому июньскому ветру, мимо проносились какие-то селения, леса, поля, сады, и меня не покидало чувство какой-то оторванности от реальности. Все те люди, что жили вокруг меня, должны были быть счастливы тем, что жизнь их проста и предсказуема. Что, несмотря на все их житейские проблемы, им все равно повезло, что они не вляпались в историю, в которой увязла я. Конечно, все понемногу нарушали закон, разные ситуации толкают людей на это. Но то, что собиралась предпринять я, мне трудно было назвать нарушением закона, потому что для меня лично существовали какие-то свои законы. Законы, позволяющие не навредить близким людям. А они будут посильнее тех, что прописаны в юридических учебниках. Поступи я правильно, в соответствии с законом в общепринятом смысле, я обрекла бы на многолетние страдания маленькую девочку, ребенка, которого я любила больше жизни. Вот поэтому я должна была сделать все возможное и невозможное, чтобы она осталась при мне и чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах Уля не узнала правду.
Когда я чувствовала, что устала и что не могу больше находиться за рулем, я делала остановки в придорожных гостиницах и кафе. И хотя аппетита не было, я заставляла себя поесть немного супу и выпить чаю. Пару раз я останавливалась, чтобы просто снять номер и выспаться. Я очень боялась, что мой организм не выдержит и я потеряю сознание прямо за рулем. Вот этого я точно не могла допустить. Поэтому, подчиняясь инстинкту самосохранения, я позволяла себе отдых.
В перерывах между мыслями о предстоящем разговоре с Мариной я, изводя себя изнуряющим желанием убить Рокота, отомстить ему, чувствовала, что теряю силы. Месть, яд которой уже разъедал мою кровь, с одной стороны, ослабляла меня, с другой – придавала смысл всему тому, что я задумала. Картины, которые я рисовала в своем воображении, где кровь лилась рекой, где раздавались выстрелы и звуки, издаваемые живым существом, в сердце которого вонзается острый нож, были какими-то болезненными, если не клиническими. Я боялась, что сойду с ума до того, как увижу Ульрику. Поэтому я отгоняла от себя мысли и про Рокота тоже. Для начала его надо найти. А чтобы найти, мне нужны были деньги. Конечно, я заручилась поддержкой и дружбой Дождева, которому по штату было положено искать бандита и сажать за решетку. Но что может сделать он, обыкновенный следователь провинциального города, с ограниченными средствами и возможностями, когда Россия – огромная страна, и затеряться в ней не так уж и трудно. Этот зверь, бандит Рокотов, эта бессердечная тварь, будет и дальше резать людей, отбирая у них деньги, чтобы набить себе живот колбасой и залить глотку водкой, и в поисках безопасного места отправится в следующую деревню или город, оставляя после себя жирный кровавый след.
Иногда он представлялся мне огромным драконом с окровавленной пастью и маленькими свинячьими глазками. А иногда – каким-то монстром, лица которого я никак не могла вспомнить.
В мои планы входило найти его. Найти и уничтожить. Но перед этим сделать ему так больно, чтобы он смог прочувствовать боль всех своих жертв, всех тех, кого он замучил до смерти.
Даже если его найдут все те, кто сейчас занимался его официальным поиском, даже если его поместят в камеру, я должна добиться того, чтобы меня впустили в эту камеру, где я расправилась бы с ним так, как задумала.
Конец ознакомительного фрагмента.