Подошел метра на 4, опустил сачок в воду и начал подводить к коровьим ногам. И тут как начала она хвостом крутить, куда там вентилятору! А из кормового ее «орудия» такая стрельба пошла: жидко, очередями и метров на пять! Да еще газы со звуками! Стоял сзади – точно контузило бы и покалечило! А в воду упади – и электричество добьет! Вынул сачок из воды. Стоит корова, как ни в чем не бывало, спокойная. Только башкой с мутными глазами поворачивает и как бы удивляется: что тут происходило? А сачок в воду – и канонада будь здоров! Ушел тогда Витек оттуда, не стал дожидаться, когда боеприпасы кончатся, – вдруг в штыковую пойдет!
Такие вот дела с электричеством. Учите, граждане, технику безопасности, особенно по пьянке пригодится!
Быки
Повадился крупный рогатый скот с местных полей к нам на аэродром травку щипать. Громадные быки запросто прорывали грудью редкую колючую проволоку ограждения. Хорошо, если полетов не было. Командир отдельного батальона обеспечения уже плакать начинал при словах «коровы» или «быки». Проволоки не хватает. Пробовали арестовывать несознательных животных. Но за ними никто и не думал приходить. Скотина, запертая в автопарке, ревет – поиться, кормиться, доиться хочет. Да и кучи откладывает, обильно их поливая. Вонища! Мухи, слепни! Ночью караульные от запахов головой болеть начали. А днем в автопарке никто работать не хочет. Выгнали террористов беспропускных во чисто поле подальше, да поддали хворостиной, чтоб не возвращались.
Во время очередных полетов два быка вышли на ВПП (взлетно-посадочная полоса). И один из МИГ-23 при посадке уже на второй половине полосы с выпущенным тормозным парашютом наткнулся на нарушителя рогатого – повредил щитки на стойке шасси и оборвал электрожгут. После чего оба вредителя, один – сильно прихрамывая, с громким ревом убежали в обратном направлении. Полеты пришлось прервать на уборку дерьма (напугались рогатые) с полосы. Батальону влепили «двойку» за обеспечение безопасности полетов и оформили ПЛП (предпосылку к летному происшествию) по вине личного состава. А последнее – это такая гадость! Целый год каждый месяц на всех подведениях итогов боевой подготовки от полка и до армии комбата будут нехорошо поливать помоями, а он – стой, поникнув головой, и слушай.
Комбат озверел: из ноздрей валил дым – курил, не переставая. Пришли два очередных рогатых вредителя. Полетов не было. Дежурный по АТО (аэродромно-техническому обеспечению) звонит:
– Товарищ майор! Тут опять быки на полосе! Двое. Что делать?
– Езжай в оружейку. Получи там АКМ, я позвоню. И положи этих гадов! Только не на полосе, отгони метров на 50 в сторону. И мясо никому не трогать, а то прокурор за мародерство посадит. Пусть гниют и воняют!
Дежурный приказ выполнил. И уже на следующий день к штабу полка прорвался местный грузин – хозяин быков. А командир полка и комбат уехали зачем-то в дивизию за 120 км. Зам. по летной подготовке звонит заму по ИАС:
– Иван Гаврилович, выручи! Не могу я этому грузину ничего про безопасность полетов и незаконное проникновение на территорию воинской части объяснить! Деньги требует! Говорит – не уйду, пока не отдадите. Не арестовывать же его, а милицию из района мы не дождемся. Да и отношения с местными обострятся – аукнется.
– Давай его ко мне! Пусть дежурный по штабу проводит.
Подполковник Волчков представляется грузину:
– Меня Иваном зовут. А тебя как?
Тот небритый, вспотевший и возбужденный нехотя отвечает:
– Джамал.
Подводит его к уазику:
– Сейчас съездим в одно место – посмотрим, что к чему.
– Э-э, зачем ехать? Мои быки – я на ухо метка смотрел. Не вэришь? Меня здэс многие знают.
– Почему не верю? Верю! Вот тебе сколько лет?
– Тот совсем остывая при нормальном общении, а грузины это очень ценят, «буром» на них лучше не переть:
– Сорок скоро.
– И мне 38, почти ровесники. Сейчас мы с тобой, как два взрослых и пока трезвых человека, оценим материальный ущерб. Ты ведь этого хочешь?
– Вах!.. Канэчна!
И везет он Джамала в ангар ТЭЧ (технико-эксплуатационную часть). В авиаполку обычно 4 подразделения – три авиаэскадрильи и ТЭЧ. В эскадрильях летчики летают, техники готовят самолеты к полетам и на полетах, а в ТЭЧ летчиков нет. Только ИТС. Они самые крутые спецы. Делают мелкий ремонт, ищут и устраняют сложные отказы на авиатехнике и главное – выполняют периодические регламентные работы. Для чего на самолете вскрывают все лючки, из корпуса (фюзеляжа) и кабины вытаскивают кучи датчиков, приборов и агрегатов и утаскивают их в лаборатории на проверку и юстировку. Самолет при этом выглядит для постороннего человека ужасно. Кресло вынуто и подвешено на кран-балке. Из всех дыр в самолете свисают жгуты проводов, на некоторых покачиваются еще не закрепленные приборы. Нос сворочен набок – там занимаются люди электронным прицелом. Двигатель с соплом выкачен назад на спецподставке. И человек 10-12 постоянно вокруг снуют, что-то уносят-приносят, взбираются наверх, из хребта выдвигают этажерки с кучей блоков. Складывается впечатление – отлетался навсегда! Разбирают на запчасти. А таких самолетов обычно стоит 2-3. Один на выходе с регламента, другой недавно поступил да еще один на устранении отказа, если в эскадрилье не справились или оборудование посложней понадобилось.
Джамал, как это все увидел, – встал зачарованным.
– Вайме! Это завод, да!
– Нет. Это вроде СТО, только для самолетов. Чинить пытаемся.
– Большие деньги делаете, да? Летчики много за ремонт платят?
– Бесплатно, дорогой! Государство получку платит.
– Вах! С такой головой и руками иди на СТО – миллионер будешь!
– Ладно. Давай про быков. Сколько они стоят?
Джамал задумался. Было видно желание преувеличить, но вроде подружились – нехорошо.
– Я тебе так скажу. Если их живым весом сдать – получу по рублю за килограмм. Значит 300 рублей каждый будет. 600 давай, и едем чачу пить – угощаю.
– Ну, 600, так 600. Вот этот самолет новым стоил 21 миллион рублей. Сейчас ему уже 5 лет. 5 миллионов долой. Значит, он стоит 16 миллионов.
Джамал в возбуждении подпрыгнул:
– 16 миллионов! Не купить! Только если сильно сброситься всей деревней! Вай, летать никто не может. А ты продаешь? Долго на права сдавать?
–Ты не понял, Джамал. Из этих 16 миллионов один бык нанес повреждений при посадке на 6 миллионов с лишним – видишь сколько ремонта. И на том самолете другим быком ремонта на 4 миллиона с половиной. Я сейчас в бухгалтерию позвоню – они точные цифры знают. Потом отнимем твои 600 рублей, а остальное ты и твои родственники будут через суд выплачивать, – Волчков замялся и шепотом добавил: – не знаю сколько лет.
Потом вздохнул, приобнял за плечо ошалевшего грузина и сказал в ухо:
– Понимаешь, если бы мы хозяина не нашли, пришлось бы бесплатно работать, запчасти заказывать… А тут хозяин нашелся…
Джамал вскинулся просительно:
– Иван! Поехали к быкам! Я внимательно посмотрю – вдруг обознался!
Ну конечно обознался! И хозяина с таким клеймом он не знает, и в округе не знают – можно лучше не спрашивать. В кабинете у Волчкова выпили спирту по рюмашке. От приглашения в гости Иван Гаврилович отказался:
– Ты ж видел – ремонта много. Да еще большое начальство приедет разбираться – такие деньги! Ты уж извини, в другой раз.
Потом Волчков нам сказал:
– Так противно, будто ребенка обманул. А ведь по закону хуже только будет, вся деревня на нас озлобится.
Уничтожение спецобъекта
Из верхнего военного городка Вазиани, где жили офицеры и прапорщики, до нижнего, с аэродромом и казармами, было 6 км. На полеты или полковые построения всех в нижний городок отвозили автобус и 3 тентованных «УРАЛа» со скамейками в кузове. Если опоздал хотя бы на 5 минут к отправке – вниз опоздаешь надолго – добраться практически нечем.
Летом построение на первые смены обычно назначается на 3 – 3.30 утра. Потом начинается буксировка самолетов на стартовую позицию и их подготовка к полетам. Начальник группы АВ (авиационного вооружения) старший лейтенант Демченко опоздал. Может и закрыли бы глаза в эскадрилье, но полеты предстояли на полигон со стрельбами и бомбометанием, – отсутствие руководства группой недопустимо. Пришлось инженеру полка по АВ руководить непосредственно на стоянке оставшимся личным составом.
Есть у «вооружейников» одна тонкость. Если самолет уже подготовлен к стрельбам из блоков реактивными снарядами С-5, то, кроме летчика, никому больше в кабину садиться и делать проверки оборудования нельзя. При некоторых проверках отключают блокировки, и может начаться пуск снарядов. Демченко опоздал на два часа. Уже слетал «разведчик погоды», руководящий состав собрался на постановку задачи перед началом смены. Старлей решил сделать вид, что крутится на стоянке давно, – надо забраться в кабину и начать вылезать на глазах у возвращающегося с постановки начальства: будто проверками занимался. Чтобы чем-то заняться в кабине – начал проверять очередность подачи напряжения на стволы блоков. И пошли они родимые…
Блоки обычно подвешиваются под плоскости и находятся в метре от бетонки. Полностью на учебные стрельбы по 16 или 32 снаряда в них не заряжают. По 4-6 в каждый, для оценки точности попадания на полигоне хватает. Когда снаряд вылетает из блока, у него еще недостаточная скорость (ведь самолет в данном случае стоит), и он дает просадку на 40-60 см., затем разгоняется и летит, пока не встретит препятствие – цель. Конструкторы полагали, что целями будут служить: танки, автотехника или артиллерия противника, но в данном случае все 8 снарядов в пыль разнесли некое нужное бытовое строение на 3 очка, стоящее на газоне в 100 м от самолетов.
Руководящий состав полка только начал выходить с постановки задачи. И открылась картина… Из-под самолета с негромкими хлопками выпрыгивают на уровень колена блестящие метровые сигары, с лязгом распускают лопасти и, оставляя дымный след, устремляются к такому знакомому и всеми посещаемому строению. Взрывы слились в один продолжительный ба-а-а-а-а-а-а-ах. Присутствующие – народ опытный – все лежат, где стояли: осколки ловить никто не хочет. Демченко побоялся спуститься из кабины по стремянке. В блоке мог остаться снаряд и сойти позже, попав в него. Поэтому «проверяльщик» пробежал по хребту фюзеляжа, спрыгнул с хвостовой плоскости и убежал со стоянки.
ЧП. Полеты не состоялись. Начали считать личный состав, поскольку от туалета ничего не осталось крупнее спичечного коробка, даже яму присыпало. Выяснилось: все живы, а последним туда за 5 минут до распыления сходил благополучно солдатик из метеогруппы. Начальнику штаба надо писать официальную телеграмму о ЧП. Вся переписка о происшествиях велась под кодом «секретно» или «совершенно секретно». А как обозвать сортир в серьезном документе? Подсказали: назовем «аэродромный спецобъект».
В ответ сразу получают вопросы:
Какого ведомства или службы спецобъект?
Если пострадавших нет, то почему на спецобъекте никто не работает и не охраняет?
Сообщите название спецобъекта. Пример: аккумуляторная станция. Если объект сов.секретного назаначения, сообщите порядковый номер согласно секретному перечню №…
Мозги полкового начальства перенапряглись, закипели. Одно чувстительное место организма начало пульсировать и подсказывать – это полный аут – ищи вазелин. Сообщили: «спецобъект» военного функционального назначения не имеет, а ходят туда только по большой нужде. Правильно: по малому на аэродроме везде можно.
Очередные вопросы:
Вы что на спецобъекты только срать ходите?!
А если и так, то по телефону не могли об этом признаться? Обязательно официальный документ послать?
Пришлось объяснять по телефону.
Во всех авиаполках бывшего СССР смеялись после информационной телеграммы от Главкома ВВС:
–
Молодцы эти ребята из Грузии! Лень старый сортир утилизировать – разбабахали, и строй новый!
Героя точной стрельбы поощрили понижением в звании и должности, вместо простого выговора за опоздание.
Но не всегда такие случаи вспоминаются со смехом. В соседнем полку сошедший на стоянке С-5 разрезал оперением живот майора – зам. по ИАС эскадрильи и унес на себе его внутренности.
А когда мы засели «по погоде» на одном из промежуточных аэродромов при полковом перелете в Мары, то сошла ракета с самолета местного полка со 125-килограммовой начинкой. Она прошла между ПУ ИАС, где нас было 12 инженеров 2-х полков, и уазиком, в котором спал водитель. Промежуток составлял чуть больше метра. Ракету потом местный полк искал 2-ое суток. Нашли в 9 км, где она, не взорвавшись, воткнулась в землю и торчала столбиком с небольшим наклоном.
Лейтенант и маршал
В конце второй смены полетов не всем летчикам хватило воды помыться в душе. И это был не первый случай, и не второй. Даже зимой после полета у летчика-истребителя часто спина комбинезона мокрая от пота. А было лето, ночью на улице +30 градусов. И дома горячую воду уже не застать, ее дают 2 часа с утра и три часа вечером. Водопроводная вода тонкой струйкой доходила в конец аэродрома к высотному домику летного состава, поэтому баки для душа наполнялись привозной водой из автоцистерн. Ее и не хватило. Летчики привычно ворчали и вытирались полотенцем без воды. У лейтенанта Рябова наступил катарсис, и лейтенант «буром попер» на комбата обеспечения майора Неклюдова:
– Где мне мыться после полета, скажите? Вы отвечаете за эту проблему! Мне что – командующему армией жаловаться, раз в полку и дивизии об этом знают?
– Жалуйся, жалуйся. Командующий тебе спинку потрет! – у комбата столько нерешенных проблем, что из равновесия взбесившийся лейтенант его вывести не может.
– А вот и пожалуюсь! Посмотрю – как запоете!
– А вон телефон дальней связи – звони – командующий тебе рад в 2 часа ночи будет, – и комбат засмеялся.
Рябов закусил губу, подошел к телефону. В комнате было офицеров 10-12, все перестали разговаривать и внимательно смотрели на лейтенанта. Тот размышлял, куда звонить. Если до коммутатора армии дозвонишься, то кабинет лучше не просить соединить – телефонистка соединит с дежурным. На квартиру лучше не звонить: командующий наверняка там, спит и в порошок сотрет лейтенанта, обратившегося к нему «через голову» двух десятков начальников. На военной службе положено обращаться к своему непосредственному начальнику за разрешением – обратиться к начальнику твоего начальника. Сколько таких ступенек от лейтенанта до генерал-полковника?
А позвоню я в домик командующего, – решил Рябов. В два часа ночи ему там делать нечего, и все увидят – я звонил. На «придворном» аэродроме каждой армии у командующего есть свой отдельный домик. Там он готовится к полетам и отдыхает между ними. А если командующий уже самостоятельно не летает, то домик является люкс-гостиницей для приема высокопоставленных проверяющих и гостей. О последнем обстоятельстве лейтенант не подумал или не знал.
Он просит у коммутатора дивизию – дают. Там просит армейский коммутатор, – соединяют. Вот, когда надо, то по полчаса линию ждешь, а тут отмазка не проходит.
– Мне, пожалуйста, домик командующего, – голос внезапно стал хриплым.
– Пожалуйста, соединяю, – телефонистка приветлива. Нет, чтобы спросить: кто звонит? И сказать: Вас нет в списках на этот телефон. И все бы нормально закончилось.
На том конце линии сняли трубку:
– Маршал Пстыго, – представился собеседник.
Накануне известнейший в авиации летчик, Иван Пстыго, приехал то ли в гости, то ли с проверкой от министра обороны в воздушную армию, которой когда-то давно командовал. Поселили его в знакомом месте, да он бы и не поехал никуда больше. И видно не спал еще, или, может, застолье у них там было. Лейтенант решил, что его разыгрывает обслуга домика, – думают – знакомые звонят. Поэтому он без экивоков громко и решительно начал: