– Правила требуют, чтобы тесты проводились в помещении с выходом на улицу и с открытой дверью, – ответила женщина.
– Господи, да ничего мы вам не сделаем, – сказал отец.
Женщина лишь коротко взглянула на него, потом на мать, и оба они, похоже, сдались. Ян Павел понял, что, вероятно, во время такого же теста кто-то пострадал. Кого-то, вероятно, завели в комнату на задах и ранили, а может, даже убили. Тестирование было опасным делом – некоторых оно могло разозлить даже больше, чем отца и мать.
Но почему у них вызывало ненависть и страх то, чего так хотелось Петру и Катажине?
Устроить обычные занятия в спальне девочек оказалось невозможно, хоть кроватей там было меньше. Вскоре мама предложила всем почитать, что захочется, а сама занялась кормлением одного из младенцев. И когда Ян Павел спросил, можно ли ему пойти почитать в другую комнату, мама возражать не стала.
Естественно, она предполагала, что он имел в виду другую спальню, поскольку, когда кто-то в семье говорил про «другую комнату», подразумевалась другая спальня. Но туда Ян Павел вовсе не собирался, а вместо этого отправился на кухню.
Отец с матерью запретили детям входить в гостиную, пока там шли тесты, но это нисколько не мешало Яну Павлу сидеть на полу у самой двери, читая книгу и прислушиваясь к происходящему.
Он то и дело замечал, что женщина бросает на него взгляд, но она ничего ему не говорила, и он просто продолжал читать книгу о жизни святого Иоанна Павла Второго, великого римского папы, поляка по происхождению, в честь которого назвали его самого. Книга увлекла мальчика с головой, поскольку в ней он наконец получил ответы на свои вопросы о том, почему католики не такие, как все, и почему Гегемон их не любит.
Даже читая, он продолжал прислушиваться. Тесты ничем не напоминали правительственные экзамены с вопросами о разных фактах, математическими задачами и проверками на знание частей речи. Вместо этого женщина задавала мальчикам вопросы, на которые на самом деле не было ответов, – про то, что им нравится и не нравится и почему люди поступают так, а не иначе. Лишь минут через пятнадцать она начала письменный тест, состоявший из более привычных задач.
Сперва Ян Павел даже подумал, что эти вопросы – вообще не часть теста. Лишь когда женщина спросила каждого мальчика в точности об одном и том же, а затем начала задавать дополнительные вопросы в зависимости от их ответов, он понял, что это одна из главных причин, по которой она вообще сюда пришла. И судя по тому, с каким сосредоточенным и напряженным видом она спрашивала, Ян Павел сообразил, что вопросы эти для нее на самом деле куда важнее, чем письменная часть.
Яну Павлу хотелось ответить на ее вопросы. Ему хотелось пройти тест. Ему нравилось проходить тесты. Он всегда отвечал про себя, когда тесты проходили старшие дети, – просто чтобы выяснить, сумеет ли он ответить на те же вопросы, что и они.
Так что, когда женщина закончила с Анджеем, Ян Павел уже собирался спросить, можно ли и ему пройти тест, но тут она обратилась к маме:
– Сколько лет этому малышу?
– Мы же вам говорили, – ответила мама. – Всего пять.
– Взгляните, что он читает.
– Он просто листает страницы. Для него это игра – он просто подражает старшим.
– Нет, он читает, – настаивала женщина.
– Слушайте, вы здесь всего несколько часов, но уже знаете о моих детях больше меня, хотя я учу их каждый день?
Женщина не стала спорить.
– Как его зовут?
Мама промолчала.
– Ян Павел, – ответил за нее он сам.
Мама яростно уставилась на него. Как и Анджей.
– Я хочу пройти тест, – сказал Ян Павел.
– Ты еще слишком мал, – заявил Анджей по-польски.
– Мне через три недели уже будет шесть, – продолжал Ян Павел на общем. Ему хотелось, чтобы женщина его поняла.
– У меня есть право протестировать его раньше времени, – кивнула она.
– Право, но не обязанность, – сказал отец, входя в комнату. – Что он тут делает?
– Он говорил, что пойдет в другую комнату почитать, – ответила мама. – Я думала, он имел в виду другую спальню.
– Я на кухне, – сказал Ян Павел.
– Он никому не мешал, – заметила женщина.
– Очень жаль, – заявил отец.
– Мне бы хотелось его протестировать, – сказала женщина.
– Нет, – отрезал отец.
– Все равно кто-то придет через три недели и сделает это вместо меня, – пожала она плечами. – И в очередной раз испортит вам весь день. Почему бы не покончить с этим прямо сейчас?
– Он уже слышал ответы, – сказала мама. – Раз уж сидел тут и подслушивал.
– Суть теста не в этом, – возразила женщина. – Даже если и слышал, ничего страшного.
Ян Павел уже понял, что папа с мамой готовы сдаться, так что никак не пытался на них повлиять. Ему не хотелось чересчур часто прибегать к своему умению находить нужные слова, иначе кто-нибудь мог сообразить, в чем дело, и его метод перестал бы работать.
Разговор занял еще несколько минут, но в конце концов Ян Павел оказался на диване рядом с женщиной.
– Я в самом деле читал, – сказал он.
– Знаю, – ответила женщина.
– Откуда? – поинтересовался Ян Павел.
– Потому что ты листал страницы в равномерном ритме. Ты ведь очень быстро читаешь?
– Когда книжка интересная – да, – кивнул Ян Павел.
– А святой Иоанн Павел – интересный человек?
– Он поступал так, как считал правильным, – сказал Ян Павел.
– Тебя ведь назвали в его честь?
– Он был очень смелый, – продолжал Ян Павел. – И он никогда не делал того, чего хотели от него плохие люди, если считал, что это важно.
– Какие плохие люди?
– Коммунисты, – ответил Ян Павел.
– Откуда ты знаешь, что они были плохими? Так говорится в этой книге?
«Не прямо», – сообразил Ян Павел.
– Коммунисты заставляли людей делать то, что им не хотелось. Они пытались наказывать людей за то, что они были католиками.
– И это плохо?
– Бог – католик, – сказал Ян Павел.
– Мусульмане считают, что Бог – мусульманин, – улыбнулась женщина.
Ян Павел переварил услышанное.
– Некоторые думают, будто Бога вообще нет.
– Так и есть, – кивнула женщина.
– Что именно?
– Что некоторые думают, будто его нет, – усмехнулась она. – Я даже сама этого не знаю. У меня нет мнения на этот счет.
– Значит, вы не верите в Бога, – сказал Ян Павел.
– Что, правда?
– Так говорил святой Иоанн Павел Второй. Если кто-то заявляет, будто он не знает о Боге или Бог его нисколько не волнует, это то же самое, как если бы он не верил в Бога, потому что, если ты хотя бы надеешься, что Бог есть, тебя это будет волновать, и даже очень.
– Вот, значит, как ты просто страницы листаешь! – рассмеялась женщина.
– Я могу ответить на все ваши вопросы, – сказал мальчик.
– Еще до того, как я их задала?
– Я не стал бы его бить, – сказал Ян Павел, отвечая на вопрос, что бы он стал делать, если бы друг попытался у него что-то отобрать. – Потому что тогда он не был бы моим другом. Но я и не позволил бы ему что-то у меня отнять. – Дальше должен был следовать дополнительный вопрос: «И как бы ты ему помешал?», так что Ян Павел тут же продолжил: – Я бы просто сказал ему: «Забирай. Я отдаю эту вещь тебе, она теперь твоя. Потому что я хочу, чтобы ты остался моим другом, больше, чем чтобы эта вещь осталась у меня».
– Где ты этому научился? – спросила женщина.
– Это не вопрос из теста, – заметил Ян Павел.
– Нет, – покачала она головой.
– Мне кажется, иногда приходится делать другим больно, – сказал Ян Павел, отвечая на следующий вопрос: «Бывает так, что ты считаешь себя вправе причинить кому-то боль?»
Мальчик отвечал на каждый вопрос, включая дополнительные, не дожидаясь, пока они прозвучат, – в том же порядке, в каком они задавались его братьям.
– А дальше – письменная часть, – сказал он, закончив. – Этих вопросов я не знаю, потому что я их не видел, а вы не читали их вслух.
Все оказалось проще, чем он думал. Вопросы касались геометрических фигур, проверки памяти, выбора нужных фраз, решения примеров и тому подобного. Женщина все время смотрела на часы, и он спешил.
Когда все закончилось, она просто молча уставилась на него.
– Я все правильно сделал? – спросил Ян Павел.
Она кивнула.
Ян Павел наблюдал за ее лицом, за ее позой, за ее неподвижными руками, за ее взглядом, за ее дыханием. Ему стало ясно, что она крайне взволнована, хотя изо всех сил старается сохранять спокойствие. Именно потому она молчала – ей не хотелось, чтобы он все понял.
Но он понял.
Именно он оказался тем, кого она искала.
– Некоторые могли бы счесть, что это одна из причин, по которым женщинам нельзя проводить тесты, – сказал полковник Силлаайн.
– В таком случае эти некоторые умственно неполноценны, – ответила Хелена Рудольф.
– Женщины порой неадекватно реагируют на симпатичные детские рожицы, – объяснил Силлаайн. – Сразу начинают ахать и охать, толкуя все сомнения в пользу ребенка.
– К счастью, в отношении меня у вас подобных подозрений нет, – заметила Хелена.
– Да, – кивнул Силлаайн. – Поскольку я знаю, что у вас нет сердца.
– Ну вот, – усмехнулась Хелена. – Наконец-то мы поняли друг друга.
– И вы утверждаете, что этот пятилетний поляк не просто не по годам развит?
– Бог свидетель, в конце концов, в том и состоит суть наших тестов – выявлять раннее развитие.
– Разрабатываются тесты и получше, сосредоточенные исключительно на выявлении военных способностей у детей даже младше, чем вы могли бы предположить.
– Жаль, что уже почти слишком поздно.
– Существует теория, что нет никакой необходимости подвергать их полному курсу обучения, – пожал плечами полковник Силлаайн.
– Да-да, я читала о том, насколько молод был Александр. Ему, однако, помогло то, что он был сыном царя и сражался с войсками лишенных какой-либо мотивации наемников.
– То есть вы считаете, что у жукеров есть мотивация?
– Жукеры – мечта любого командира, – ответила Хелена. – Они не оспаривают приказы, а просто их исполняют. Каковы бы те ни были.
– Но они и кошмар командира, – заметил Силлаайн. – Они не мыслят самостоятельно.
– Ян Павел Вечорек вполне реален, – сказала Хелена. – И через тридцать пять лет ему будет сорок. Так что теорию Александра проверять не придется.
– Вы так говорите, словно уверены, что это будет именно он.
– Этого я не знаю, – возразила Хелена. – Но он – в самом деле нечто. То, что он говорит…
– Я читал ваш доклад.
– Когда он сказал: «Я предпочел бы, чтобы у меня остался друг, а не какая-то вещь», у меня аж дыхание перехватило. В смысле – ему же всего пять лет!
– И это никак вас не насторожило? Такое впечатление, будто его специально готовили.
– Вовсе нет. Его родители не хотели, чтобы их дети проходили тесты, а тем более он слишком маленький и все такое прочее.
– Это они так говорили.
– Отец даже на работу не пошел, чтобы попытаться мне помешать.
– Или чтобы вы подумали, будто он хотел вам помешать.
– Он не может себе позволить лишиться дневной зарплаты. Родителям, нарушающим закон, оплаченных отгулов не дают.
– Знаю, – кивнул Силлаайн. – Хороша будет ирония судьбы, если этот Ян Павел Как-его-там…
– Вечорек.
– Да, он самый. Хороша будет ирония судьбы, если после всех наших усилий по строгому контролю за рождаемостью – имейте в виду, исключительно по причине войны, – окажется, что командиром флота стал седьмой ребенок не подчинившихся закону родителей.
– Да уж, весьма хороша.
– Кажется, по одной из теорий все определяется порядком рождения, и только первенцы обладают подходящими нам чертами личности.
– При условии равенства остальных параметров. Что вовсе не так.
– Мы слишком опережаем события, капитан Рудольф, – сказал Силлаайн. – Как я понимаю, родители вряд ли согласятся?
– Да, вряд ли, – кивнула Хелена.
– Так что на самом деле вопрос носит чисто академический характер?
– Нет, если…
– Да уж, весьма разумно было бы устраивать из-за этого международный инцидент. – Он откинулся на спинку кресла.
– Не думаю, что это вызвало бы международный инцидент.
– В договоре с Польшей четко обусловлена власть родителей, уважение к семье и прочее.
– Поляки страстно желают объединиться с остальным миром. И вряд ли они станут ссылаться на эту статью, если мы объясним им, насколько важен для нас этот мальчик.
– Важен ли? – заметил Силлаайн. – Вот в чем вопрос. Стоит ли ради него ворошить осиное гнездо?
– Если дело начнет серьезно вонять, мы всегда можем дать обратный ход.
– Вижу, у вас немалый опыт в области пиара.
– Познакомьтесь с ним сами, – предложила Хелена. – Через несколько дней ему исполнится шесть. Познакомьтесь с ним, а потом расскажете, стоит ли ради него рисковать международным инцидентом.
Свой день рождения Ян Павел представлял себе совсем иначе. Мама целый день делала леденец из сахара, который выпросила у соседей, и Яну Павлу хотелось его сосать, а не жевать, чтобы растянуть удовольствие, но отец велел либо выплюнуть леденец в мусорное ведро, либо проглотить, так что леденец давно исчез в его желудке, – и все из-за этих людей из Международного флота.
– Предварительная проверка дала несколько спорные результаты, – сказал мужчина. – Возможно, потому что мальчик слышал три предыдущих теста. Нам просто нужна точная информация, только и всего.
Естественно, он врал – это было видно по тому, как он двигался, как смотрел, не мигая, прямо в глаза отцу. Он знал, что врет, и изо всех сил пытался делать вид, будто это не так. Так же всегда поступал Томаш, которому удавалось одурачить отца, но никогда – маму, и уж тем более Яна Павла.
Но почему этот человек врал? Зачем на самом деле понадобился еще один тест?
Мальчик вспомнил мысль, которая возникла у него, когда та женщина тестировала его три недели назад, – мысль о том, что она нашла того, кого искала. Но потом ничего не произошло, и он решил, что, наверное, ошибся. А теперь она вернулась вместе с мужчиной, который врал.
Всю семью выставили в другие комнаты. Наступил вечер, папе пора было идти на вторую работу, но он не мог уйти, пока здесь находились эти люди – иначе они узнали бы, или догадались, или заинтересовались, чем он занимается. Так что чем дольше все это будет продолжаться, тем меньше сегодня ночью заработает папа, и тогда у них будет меньше еды и одежды.
К досаде Яна Павла, мужчина выставил из комнаты даже пришедшую с ним женщину. И уж совсем ему не нравилось то, как мужчина разглядывал их дом, других детей, маму с папой – будто считал себя чем-то лучше их.
Мужчина задал вопрос.
Ян Павел ответил на польском вместо общего.
Мужчина тупо уставился на него.
– Я думал, он говорит на общем! – крикнул он.
Женщина снова заглянула в комнату – видимо, ждала на кухне:
– Говорит, и весьма бегло.
Мужчина опять посмотрел на Яна Павла, но уже без прежнего презрения во взгляде.
– И в какую игру ты тут со мной играешь?
– Мы бедны только потому, что Гегемон наказывает католиков за послушание воле Божьей, – ответил Ян Павел по-польски.
– На общем, пожалуйста, – сказал мужчина.
– Этот язык называется английским, – сказал Ян Павел по-польски. – И почему я вообще должен с вами разговаривать?
– Простите, что зря потратил ваше время, – вздохнул мужчина и встал.
Женщина вернулась в комнату. Они думали, что шепчутся достаточно тихо, но, как и большинство взрослых, полагали, что их разговоры детям все равно непонятны, так что не особо заботились о том, чтобы не быть услышанными.
– Он бросает вам вызов, – сказала женщина.
– Я догадался, – раздраженно буркнул мужчина.
– Так что, если вы уйдете, он окажется победителем.
«Неплохо», – подумал Ян Павел. Женщина была совсем не глупа. Она знала, что сказать, чтобы убедить мужчину поступить так, как нужно ей.