«Александр Иванович, необходимо людей посылать ко второму трюму попытаться произвести крепление. Волнение очень сильное, но это необходимо сделать. Я сам возглавлю аварийную партию», – высказал видение этой ситуации старший помощник. «Валерий Петрович, да, это необходимо сделать. Но мы можем просто потерять людей. Прежде всего, необходимо протянуть хотя бы аварийный леер. А как это сделать на таком волнении? Всех смоет за борт».
«А меня включите в аварийную партию, я попытаюсь провести до второго трюма конец», – обратился к капитану, стоящий на вахте третий помощник. «Иван, давай заканчивай фантазировать. Ты мне нужен здесь, на мостике», – был ответ капитана, а думы его были совершенно другие: «Вот молодо-зелено, туда же. Не успел еще опериться в своих непосредственных обязанностях, а уже лезет в герои». Третьего помощника посылать категорически было нельзя, совсем еще «зеленый». Крепление контейнера надо поручить опытным, зрелым и проверенным людям».
– Так, Валерий, пойдешь главным, переговори с боцманом и вторым механиком. Приказывать в этой ситуации не получится, нужны добровольцы».
Команда добровольцев была готова приступить к выполнению опасного задания. Выходить было решено через дверь на шлюпочной палубе, а затем по трапам спуститься на главную палубу и по подветренному борту попытаться пробраться ко второму трюму. В этом случае путь значительно удлинялся, но это было менее опасно, тем более что возможность попадания воды в надстройку практически исключалась. Капитан на мостике вновь убавил ход теплохода, заливаемость судовых поверхностей уменьшилась, но теплоход опять начало валить вправо и влево, он плохо слушался руля. Александр Иванович внимательно отслеживал перемещение аварийной команды. Вот первым перед надстройкой появился старший помощник, он в паре со вторым механиком пристегнул аварийный трос к грузовому рыму на лобовой части надстройки. Боцман, пожилой мужик, много проплававший на своем веку, у которого за плечами был огромный опыт работы, остался страховать командиров. Ему помогал матрос Иван Костров, упросивший старшего помощника участвовать в креплении палубного контейнера. Старпом со вторым механиком, очень аккуратно попеременно работая страховочным карабинами, постепенно пробрались к крышке второго грузового трюма. Несколько огромных волн полностью накрывали смельчаков, но они каждый раз успевали зацепиться за набор высоких комингсов грузовых трюмов. Аварийный трос-проводник, наконец был подан в район кормовой части второго грузового трюма и усилиями двух человек был закреплен. Самая опасная часть операции была выполнена. Вслед за командирами к трюму направился боцман, уже пристегнутый к проводнику. Петрович, как его просто называли матросы, на спине нес вещевой мешок с аварийным инструментом и крепежным материалом. Необходимо было закрепить контейнер, исключив его дальнейшее смещение. Валерий Петрович, улучив момент между набегающими огромными волнами, прополз к контейнеру и нырнул в межкоменгсное пространство грузовых трюмов. Здесь можно было и передохнуть, но после каждой накрывающей волны ниша заполнялась водой, не успевающей уходить с палубы через огромные голубицы (вырезы в наборе комингсов трюмов для стока воды). Вслед за ним к аварийному контейнеру пробрались второй механик и боцман. Прицепившись к рыму вентиляционного грибка второго трюма, старший помощник осмотрел повреждение креплений контейнера. Так и есть, лопнул крепежный зажим, выскочший из специального палубного «башмака» – зацепа. Самым неприятным в этой ситуации было то, что контейнер навалился на вентиляционный грибок и при каждой набегающей волне давил на верхнюю часть конструкции. О возвращении контейнера на первоначальное место не было и разговоров. В судовых условиях, да при такой погоде, это было просто невыполнимой задачей. Обсудив ситуации, старший помощник с боцманом завели трос в нижний рым контейнера и протащили его к набору комингса. По очереди, работая с аварийным талрепом, набили трос. Проследив поведение контейнера при ударах волн, отметили, что контейнер больше не ползает по крышке грузового трюма. Затем для надежности завели второй конец-дублер. Да, контейнер больше не ерзал по крышке, давление на грибок вентиляции, похоже, стало значительно меньше.
Немного передохнув, аварийная команда двинулась в обратный путь. В этой ситуации самым главным было успокоить себя и ни в коем случае не торопиться. Вскоре все благополучно пробрались к надстройке теплохода, где их встретил матрос. Он сразу же начал рассказывать, как он волновался, как ему казалось, что время шло медленно, ну а теперь все будет хорошо. У старпома даже мелькнула мысль: зря взяли Василия, рано ему еще ходить в такие походы, больно уж впечатлительный. В подобных случаях требуется холодный рассудок и выдержка. Команда поднялась на шлюпочную палубу и взошла в надстройку теплохода. Капитан добавил оборотов, судно сразу же начало получать удары набегающих волн. Александру Ивановичу показалось, что за время работы аварийной команды на палубе волны стали еще больше. «Самое главное, чтоб контейнер не проломил вентиляцию» – было его главной мыслью в этот момент.
Вскоре раскрасневшийся от сильного ветра и продрогший старший помощник поднялся на мостик. Он доложил о проделанной работе и отметил, что его тревожит вентиляционный раструб, на котором фактически зацепился контейнер. Но при этом он высказал надежду, что при закрепленном контейнере, последующей подвижки все же не произойдет.
Да, Александр Иванович оказался прав: размеры набегающих волн продолжали увеличиваться. Отдельные из них достигали огромный высоты, и каждый раз при очередной встрече с такой волной бак судна просто нырял в морскую пучину. А затем, напрягаясь изо всех сил выныривал на поверхность. Судно дрожало всем корпусом крупной дрожью, машина упиралась, пытаясь обеспечить теплоходу хотя бы минимальный ход вперед. Казалось, что даже картушка гирокомпаса с каждой такой встречей начинала визжать по-особенному, словно взывая о помощи.
К ночи с наступлением темноты волны стали еще больше, машина с трудом справлялась с натиском стихии. На вахту заступил второй помощник капитана. Третий, сдав вахту, прошел в штурманскую, приступил к заполнению вахтенного журнала. Капитан, который, казалось, провел на мостике целую вечность, выбрав подходящий момент, решил пройти к себе в каюту. Спускаясь по высокому судовому трапу на жилую палубу надстройки, капитан зацепился за что-то мягкое. В полумраке он даже не сразу понял, кто улегся под трапом мостика. Это была буфетчица Оксана – молодая, общительная, но, как многие считали в экипаже, весьма недалекая представительница судового камбуза.
– Оксана, ты? Что ты здесь улеглась? – капитан не пытался даже скрывать своего удивления.
– Александр Иванович, мне страшно. А вам? – безо всякий предисловий, выдала буфетчица.
– Оксана, о чем ты говоришь? Конечно, страшно, вот видишь в гальюн бегу. Давай вставай и иди к себе спать, – капитан шуткой решил успокоить молодую девушку.
– Александр Иванович, а мы не утонем? Так страшно, – опять начала про свое Оксана.
– Успокойся, все будет хорошо. Не бойся, это обычная штормовая погода. Иди к себе, тебе необходимо отдохнуть, – капитан отправил буфетчицу в каюту, а сам подумал: «Да, если бы обычная. Да, если бы не контейнер, тогда это была бы обычная ситуация. А так, очень тревожно». Документы на погрузку палубного груза агент принес в самый последний момент перед отходом, да и телеграмма от судовладельца о дополнительной загрузке пришла с большим опозданием. Так, что он мог бы и не брать эти четыре контейнера на крышки второго трюма. Наверное, и крепили их, не особо проверив исправность крепежного материала.
Отстояв на мостике со вторым помощником, Александр Иванович, проинструктировав старпома, все же спустился к себе в каюту. После четырехчасового отсутствия, каюту было не узнать. Не смотря на то, что все вещи были заранее закреплены, а некоторые из них просто уложены прямо на палубу каюты, все это повыскакивало из своих ниш, сдвинулось с места или расползлось по каюте. Кое-как наведя порядок, капитан хотел было все же отдохнуть, возможно, даже поспать, хотя бы час. Но через полчаса он был вынужден опять подняться на мостик – судно получило два мощных удара волн в надстройку, это говорило о том, что ситуация продолжала ухудшаться, шторм продолжал свой рост и напор.
Капитан со старпомом, периодически включая судовой прожектор, пытались отслеживать ситуацию на крышке второго трюма. Но постоянная кутерьма на открытой палубе из-за потоков воды, стены брызг, дождя и черной тьмы за бортом, не позволяла отследить положение контейнера, но, похоже, контейнер пока был на прежнем месте.
С рассветом ситуация стала проясняться. Да, контейнер за ночь устоял. Но волны, волны – они были огромны. Определить место астрономическими способами не представлялось возможным, судно окружала сплошная стена низких свинцовых туч, извергающих мощные дождевые потоки. А скоро необходимо будет посылать диспетчерскую судовладельцу.
Вдруг старший помощник как бы замер, вглядываясь в пространство перед судном. Александр Иванович инстинктивно также стал внимательно всматриваться в утренние сумерки впереди судна. Первой мыслью Александра Ивановича было то, что этого просто не может быть или, что он просто не совсем правильно оценивает размеры надвигающийся водной горы. Нет, он правильно её оценивает. Второй стремительной мыслью, пронзившей его сознание, была мысль о последствиях от встречи с такой волной. Да, это правда. Все же они есть эти волны, волны-убийцы. Вот сейчас она нас накроет. Старпом замер у пульта мостика, Александра Ивановича поймал на себе его взгляд – надежду на спасение.
Волна налетела на судно. В одно мгновение ничего не возможно было понять, судно получило ужасный крен на левый борт. Первое, что успел осмыслить Александр Иванович, было ощущение конца. Да, вот на этом и все. Все….
Капитану показалось, что он слышит какой-то грохот или треск. Волна пронеслась по судну. Огромные потоки воды неслись с накренившихся палуб теплохода. Судна осталось с огромным креном и только через какое-то время начало медленно выравниваться. Это время показалось присутствующим на мостике вечностью. Судно все же тяжело выровнилось, но стать на ровный киль ему уже было не суждено. Крен составлял восемь градусов на левый борт. Волна прошла, капитан с тревогой оглядел сместившийся контейнер. Да, он сместился еще больше. А самое страшное было то, что он окончательно наехал на вентиляционный раструб и, похоже, его еще и повредил. Сам контейнер тоже получил повреждения – развернутый боком к волне, он просто был сдавлен налетевшей водной стеной. Но это в сложившейся ситуации было уже не самое главное. Страшнее было то, что, контейнер сорвал с места вентиляционный раструб-грибок – судно получило водотечность. При такой волне это было гарантией поступления воды во второй трюм.
Капитан вызвал начальника радиостанции: «Егор Владимирович, необходимо выяснить, какие суда находятся поблизости с нами. Дело серьезное, возможно придется просить помощь. В этих условиях нам крен не выправить. Я полагаю, что в третьем номере (трюме) произошло смещение груза. В других трюмах этого произойти просто не могло. А если смещение все же произошло, то такого крена не было бы. Трюма забиты под завязку, кроме третьего: там генеральный груз, вот он и мог сместиться. Сейчас главная задача – не позволить этому крену дальше увеличиваться, тем более что мы, хотим или не хотим, начали принимать воду во второй трюм. Вентиляционный канал нам просто не закрыть».
Вскоре в пароходство ушло срочное сообщение о сложившейся ситуации на борту теплохода. В ответ было получена команда постоянно держать в курсе руководство пароходства о развитии ситуации, было дано множество команд или просто советов о возможных вариантах заделки вентиляционного раструба. Но реальная обстановка не позволяла принять полученные указания к исполнению. Они носили поверхностный, а некоторые из них даже просто фантастический подход.
Вскоре в машинном отделении начали откатку поступающей воды из третьего трюма, но крен к восьми часам судового времени достиг десяти градусов, это говорило о том, что и в других трюмах груз начал все же смещаться, прессуясь на накрененном борту. Александр Иванович дал команду собрать экипаж в салоне команды, где старший помощник провел инструктаж по оставлению судна – надо было готовиться к самому худшему. Команде было приказано готовить индивидуальные спасательные средства, а еще через час, когда крен достиг уже двенадцать градусов, команда надела гидрокостюмы. Все понимали, что перспектив на благополучный исход ждать уже не приходится. «Какого черта я согласился принять эти несчастные контейнеры. Не будь их мы бы спокойно или почти спокойно продолжили бы рейс. А сейчас абсолютно не понятно, чем все это еще закончится, – про себя ругался Александр Иванович, – вот так, из-за этих контейнеров, потерять судно. А что будет с людьми, с экипажем?»
Начальник радиостанции со своим помощником-радистом постоянно поддерживали связь с пароходством и с судами, отозвавшимися на вызов аварийного теплохода. Этих теплоходов было три, ближайший из которых – на восемь часов судового времени – находился в шести часах хода по спокойной воде. Это был собрат по судоходной компании, крупный сухогруз, он уже по команде судовладельца изменил курс в сторону аварийного судна.
К десяти часам крен увеличился до пятнадцати градусов. По палубам теплохода стало просто невозможно перемещаться. Капитан собрал на мостике командиров: «Так, ребята, наше дело «труба». Вряд ли мы продержимся до подхода нашего коллеги. Так даю команду быть готовым в любой момент к оставлению судна. Шлюпки при этом крене мы спустить просто не сможем, поэтому необходимо рассчитывать только на спасательные плоты. Как там наши женщины? Еще ночью Оксана мне заявила, что ей очень страшно. Валерий Петрович, поручаю вам контролировать нашего повара Нину Степановну, а вам, Сергей, – он обратился ко второму помощнику, – взять на себя заботу о буфетчице. Она конечно, бестолковая, но, когда надо, боевая. А ты Владимир – он повернулся к третьему помощнику, – берешь на поруки нашего практиканта Вадика. Валерий Петрович, подготовь всю необходимую документацию для эвакуации на плоты. Всем быть готовым к оставлению судна. Ждите команды. Всего скорей придется её все же давать». Александр Иванович закончил инструктаж командиров. Все понимали, что, возможно, они все вот так вместе видятся в последний раз. «Зачем я взял эти контейнеры», – капитан отогнал в очередной раз никому не нужные рассуждения, – сейчас главное не пропустить тот момент, когда надо будет давать команду на оставление судна, чтоб было еще не рано, но и уже не поздно». Старший помощник не стал рассказывать капитану, что обе женщины уже к моменту импровизированного инструктажа на мостике находились в ужасном положении: буфетчица была практически в полуобморочном состоянии, а повару приходилось уже два раза просто приводить её в чувства подручными средствами, включая нашатырный спирт и прочее. Наступал момент истины.
Лучше всех в этой ситуации чувствовал себя практикант Вадик, учащийся третьего курса мореходки, он пытался даже шутить над поникшими членами рядового состава. Валерий Петрович, обходя коридоры надстройки и пытаясь подбадривать экипаж в этой, казалось, уже безнадежной ситуации, отметил оптимизм молодого матроса-практиканта: «Вот, дурачок, он воспринимает нашу ситуацию, как какое-то интересное приключение. До него пока еще не дошло, какие последствия надо ждать в ближайшее время».
А волны продолжали свое губительное действо. Погода по-прежнему не собиралась отдавать свои позиции. Волны раскачивали теплоход на громадных водяных качелях. Казалось, свист ветра уже невозможно перекричать. Вокруг судна, крен которого продолжал увеличиваться, происходило что-то невероятное: волны то поднимались до огромной высоты, то стремительно проваливались в бездну, бурлящую и кипящую от этого водоворота. И вот в ближайшее время людям предстояло выйти в последний поединок с этой водной стихией, один на один, каждый. Хотя нет, не каждому одному, а маленьким коллективом в зависимости от того, кому придется спасаться на каждом конкретном спасательном плоту.