Возвращение
Я слишком долго готовился к этой поездке, чтобы теперь начать сожалеть. Позади было много лет запросов, переписок, консультаций, тестов, экзаменов, отказов, дополнительных тестов, бюрократических проволочек, медкомиссий и ожиданий. И когда я, наконец, получил утвердительное письмо на свой запрос, я был весь выпотрошен и выжат. У меня даже не оставалось никаких эмоций. И это было слишком неожиданно. Если вначале я и добивался этой вакансии по определенным причинам, то впоследствии причина была как-то затушевана и забыта, и я продолжал добиваться своего чисто по инерции. Так что, когда пришло приглашение, я совсем не был к этому готов.
Мне пришлось спешно одалживаться у моих немногочисленных приятелей, закупать все необходимое для сурового климата севера. Книжек я прочел предостаточно про выживание в условиях низких температур. Конечно, организация оплачивала часть моего пути, мое проживание, экипировку и снаряжение. Но я-то ведь не собирался долго засиживаться на станции. Мне пришлось прилично потратиться на дополнительную термоодежду. Что-то я купил в интернете, что-то сделали по моему заказу. Взял несколько девайсов на солнечных батареях, спутниковый передатчик, космическое питание в тюбиках, сухпайки.
И вот теперь я стоял посреди безжизненной, бескрайней снежной пустыни как дурак, жертва Марвел, из-за своих фантазий потерявший связь с реальностью. Все свои ресурсы я израсходовал, чтобы добраться до этой географической точки, которая много лет настойчиво манила меня. Что я ожидал здесь увидеть? Вход в другие миры? Эльдорадо? Сильно беспокоивший и возбуждавший нездоровые мысли подозрительный бугорок на карте оказался лишь небольшой ледяной пещерой, которая как раз подходила под мой персональный склеп. А-ха-ха-ха! Так вот в чем была моя миссия! Много лет провести в подготовке к своей собственной одинокой смерти в пещере Антарктиды и превратиться в закоченевший до глобального потепления труп.
С чего вообще все это началось, чтобы такой, как я, простой парень, механик на СТО, вдруг смертельно заинтересовался темой Антарктиды? Начитался ли я комиксов Марвел или насмотрелся голливудских блокбастеров, но при первом же упоминании в каких-то новостях о какой-то станции в вечной мерзлоте Антарктиды мне и втемяшилась в голову идея о некоем секрете Антарктиды. Что за секрет и почему для меня так жизненно важно попасть в это суровое гиблое место, я и себе до сих пор не могу объяснить. Втемяшилось, и все! Словно какая-то неодолимая сила внутри привлекала мое внимание к этой теме и волокла, и волокла к какой-то цели.
Ну, а что я! Я в этой матрице, в какой носятся все окружающие, еще не увяз. У меня нет никаких карьерных амбиций, жены и сопливых детей, ради коих я должен горбиться непрерывно, тоже нет, и друзьями собутыльниками не могу похвастаться. Я бы и рад запиться, да организм, зараза, не выносит алкоголь, и поэтому с приятелями у нас нет совершенно никакого взаимного интереса. Так уж получилось – я оказался волен делать все, что взбредет в мою голову. И не было никого рядом, чтобы отговорить от этой дурацкой, бредовой, как теперь я понимаю, затеи. Едва я сообщил, что собираюсь по контракту механиком в Антарктиду, друзья лишь восторженно взвыли: «О, деньжат заработаешь!» И сразу же стали интересоваться моим предстоящим заработком и условиями труда. Деньги, конечно, немалые, но не настолько, чтобы год провести в ограниченном пространстве, близком к суровым условиям космической станции, с определенным количеством людей, с которыми ты должен будешь сосуществовать продолжительное время. Окружающие меня люди, конечно же, думали, что я еду за заработком. А из-за чего еще можно отправиться на этот гиблый край земли? Плохо, что не оказалось рядом близкого друга, кому бы я признался в своих истинных намерениях и истинных причинах своего стремления в Антарктиду. Возможно, он бы отговорил, отрезвил, отвлек от этой сумасбродной затеи.
Но дело уже сделано, не причитать же мне теперь, в конце концов. Назад пути нет. Топливо на снегоходе, который я самовольно позаимствовал у сотрудника станции, закончилось. Удивительно уже то, что я вообще смог сюда на нем добраться в 60-градусный мороз. Я потихоньку тырил дизтопливо в специальные морозостойкие емкости, пока работал на станции, и заготавливал себе на будущую поездку. Вообще-то я показал себя самым образцовым, коммуникабельным, приветливым парнем, в коем невозможно было заподозрить какие-то коварные намерения. Однако коварство все-таки произошло: я стырил снегоход, топливо и сбежал со станции. Наверное, уже обнаружили мою пропажу, вся станция, небось, на уши поднята и погоня за мой организована. Но к тому времени, когда они сюда доберутся – если доберутся – я превращусь в часть ледяного ландшафта, и можно будет разбивать меня на кусочки, чтоб не тащить целый труп. Ха-ха-ха, какой я остроумный, оказывается!
Ну что, великий путешественник. Вот то место, до которого ты столь отчаянно и самозабвенно добирался. Назад дороги нет. Все мосты за собой ты сжег напрочь. Давай уже наслаждайся оставшимися часами жизни. Странно. У меня нет ни сожаления, ни истерики по поводу скоротечности моей жизни. Обидно только, что ничего не нашел, что все мои домыслы оказалась просто напросто выдумкой беззаботного парня, каким был я когда-то. Ну, в принципе, и теперь-то особо забот у меня никаких нет. Буду доедать оставшийся сухпаек в своем последнем прибежище, пока батарейки в термобелье окончательно не сядут. Спутниковая связь уже давно не работает, говорить мне не с кем. Это была авантюрная идея с самого начала. Авантюрист хренов, не скули теперь.
Я вышел из пещеры, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, и кроме бескрайней снежной равнины ничего не увидел. И та скоро скроется под наступающими сумерками, а затем и непроглядной тьмой. Под моим термобельем сотовый полон зарядки, так что какое-то время смогу занять себя просмотром записей, которые я сделал заблаговременно. Я перетащил с уже бесполезного снегохода все вещи в пещеру, соорудил что-то наподобие ложа, зажег небольшой костер из спиртовой смеси, снял меховые рукавицы и погрел руки в шерстяных перчатках. «Сверхустойчивые наушники» при попытке размотать провод треснули с сухим щелчком, я выбросил их и прислонился к ледяной стене пещеры.
Нет, все-таки идея об Антарктиде не пришла ко мне на ровном месте. Она зрела во мне исподволь – тайно, незаметно, коварно, делая пресным окружающий мир, не позволяя втянуться в матрицу реальности, не позволяя ни с кем сблизиться достаточно близко, чтобы я мог выкинуть эти фантазии из своей головы. Она ревностно охраняла меня от множества посягательств жизненных сценариев, делала все, чтобы направить в одну узкую колею таинственного замысла, жесткими шлепками отбивая всякую охоту поучаствовать в обычной простой жизни. Она берегла меня для себя. И вот заполучила всего, какого есть, с потрохами. Со всеми недостатками и пороками, со всем хорошим и плохим, с надеждами и планами. С самыми бредовыми фантазиями. Со всеми моими ангелами и демонами.
Что ж, не такая уж и плохая смерть – замерзнуть во сне. Когда закончатся мои припасы и сядут батарейки, я просто замерзну. Говорят, человек засыпает при этом. Не плохо. Быстрая безболезненная смерть вместо мучительной и долгой, после продолжительной борьбы с каким-нибудь раком, дряхлым, немощным, разрушенным и ни фига не соображающим – совсем не плохо. Должно быть, я уснул, потому что не заметил, как мой костерок погас, и наступила непроглядная темень. Я полез в рюкзак за сухим спиртом, и вдруг какой-то звук привлек мое внимание – тихий, тихий гул, ритмичный, с паузами. Я замер и прислушался. Гул продолжал нарастать. Потом что-то словно заскрипело. Черт! Этого еще не хватало! Я лихорадочно зашарил по карманам рюкзака и вытащил фонарик.
Гул раздавался совсем рядом, он был похож на перелив нескольких повторяющихся нот. Я вжался в ледяную подпорку и направил луч фонаря на гладкие стенки пещеры, пытаясь определить источник странных звуков. Потом почувствовав, что спина соскальзывает со своей опоры, я попробовал выпрямиться и провалился куда–то вниз в еще более непроглядную тьму, выронив от неожиданности фонарик. Привстав на четвереньки после падения, я зашарил по земле, надеясь нащупать фонарик, мне это не удалось, и тогда я поднялся. Первая паника прошла, и теперь глаза, привыкшие к темноте, различили большое замкнутое пространство. Глаза различили, а сам я ощутил, что нахожусь в просторном помещении. Какая-нибудь полость в заледеневших скалах? Но для случайной полости у нее был слишком ровный пол. Постой-ка, что это за едва уловимое мерцание там впереди?
Я осторожно и медленно зашагал по направлению к источнику смутного света. Пространство стало расширяться.
И вот я оказался у поражающей воображение картины: все пространство было заставлено ровными рядами продолговатых лож, похожих на открытые гробницы. Каждая гробница освещалась слабым мерцающим светом, который словно колпак накрывал необычное ложе в форме человеческого тела. Это было похоже на какое-то древнее захоронение без тел. Все ложа были разными и отличались не только дизайном, но и материалом. Где-то стояли ложа из резного дерева, где-то из металла, а где-то просматривались конструкции из горного хрусталя. Проходя мимо одного каменного ложа, я заметил вмурованные в небольшие выемки на поверхности пару сережек и перстень. Украшения были покрытые толстым слоем пыли.
Я наслышан о ловушках, но что мне терять? Я осторожно вытащил перстень из каменной выемки и сдул с него пыль, которая вдруг рассыпалась вокруг меня мириадами золотистых светящихся искринок. Я рассматривал украшение с едва заметными гравированными узорами и символами, раздумывая, из какого же металла оно сделано, и вдруг услышал шорох у противоположной стены. Там зашевелилась какая-то тень. Темнота пещеры не позволяла мне хорошо различить, но тень была похожа на человеческую фигуру. Я шкурой, шестым чувством или чем там еще, ясно почувствовал, что тень поражена не меньше меня. Темная фигура отделилась от стены и стала приближаться ко мне, парализованному не страхом, нет, а изумлением, граничащим с паникой.
– Не бойся, я – Хранитель! – громовой голос гулко ударил по стенам и отразился в моих ушах.
Я вздрогнул. Но почему-то кровь не застыла в моих жилах и волосы не встали дыбом, словно где-то глубоко внутри себя я ожидал этой встречи. Мне почему-то стало все понятно. И пусть я не помнил ничего о древней жизни и древних временах, но для меня все было ясно. И у меня даже не было вопросов к Хранителю.
Я положил перстень на место и уверенно направился к ложу в дальнем ряду. Хранитель направился за мной. Я узнал свое ложе сразу, оно идеально мне подходило по всем параметрам – из цельного гранита, с вырезанными символами по краю подголовника, с выемками для рук, моего размера – и приветливо светилось голубоватым мерцанием. Когда я поднес к нему руку, то почувствовал легкое покалывание, которое щекотало и пронизывало насквозь.
Я начал расстегивать пуховик, но прежде взглянул на Хранителя. Темная накидка с капюшоном безмолвно говорила о долгих веках ожидания, о бесконечном терпении, об одиночестве и забвении, надежде и вере, о наступившем времени Пробуждения, и, наконец, полном удовлетворении от чувства исполненного долга.
Но вслух Хранитель сказал всего одно слово:
– С ВОЗВРАЩЕНИЕМ!
Выборочный тест
Мы с Кимом совершали плановый облет в режиме полувидимости, когда наш регистратор уловил одинокую точку в безлюдной местности на окраине маленького населенного пункта, где проживало около тысячи жителей. В общем-то, они не могли представлять для нас никакого научного интереса: слишком ограниченные, невежественные, без каких-либо задатков и особенностей. Просто был необходим очередной показатель среднестатистического жителя сельской глубинки.
Ким плавно и бесшумно опустил нас недалеко от точки, пульсирующей на топомониторе зеленым цветом, чтобы не спугнуть один объект и не привлечь ненужного внимания со стороны других. Наша тестируемая – пожилая женщина в сапогах и залатанном ватнике, пасла коз. Козы жадно и торопливо щипали молодую траву, безжалостно обрывали листву на кустарниках, а женщина с удовлетворением наблюдала за ними. Я направилась к ней.
Женщина заметила меня и, прищурившись, поднесла руку к глазам. Ее мозг лихорадочно перебирал варианты ответов на вопрос о том, кто я. В моем комбинезоне я скорее похожа на военнослужащую и поэтому, приблизившись, я просто произнесла:
– Здравия желаю!
Женщина, несколько растерявшись, дотронулась до своего лба и заправила выбившуюся седую прядь под линялый платок.
– Здравствуйте, – неуверенно протянула она.
Я просканировала ее. Простая бесхитростная женщина, много страдавшая и много пережившая. Ее аура приятно удивила – степень загрязненности была невероятно низкой, отчего не хотелось применять к ней привычные методы шокового воздействия и дезинформации.
– Вкусное, наверное, молоко у ваших коз?
Женщина облегченно вздохнула и улыбнулась, услышав обычный житейский вопрос.
– Вкусное. Но я бы лучше корову завела, а то с этими сладу нет.
– Не хотите пойти с нами? Увидите много интересного, это не займет много времени – около двух часов.
Женщина беспомощно хлопала глазами от неожиданного предложения. А я считывала все ее мысли, они были пронизаны страхом, суетой, тоской, болью и беспокойством.
– А как же козы мои? – наконец пролепетала она как-то обреченно, и на ее глаза навернулись слезы.
– Все будет хорошо, не беспокойтесь.
Я положила руку ей на плечо и почувствовала, как из кончиков пальцев моя энергия перетекает к ней. Женщина тут же выпрямилась, перестала ощущать беспокойство и пошла за мной. Она нерешительно взошла на челнок с поджидавшим нас Кимом, с любопытством озираясь по сторонам и рассматривая крайне необычный для нее летательный аппарат. Ким включил режим телепортации, и этот путь отложится в ее памяти как кратковременные провалы. Мы провели стандартную процедуру и показали ей несколько образцовых территорий, совершив посадку и позволяя ей пройтись по местности. Она, конечно же, была в крайнем изумлении и восхищении.
Учетчики ждали нас в овальном зале. Должно быть, на них так же, как на меня подействовала чистота ее ауры, потому что обошлось без каверзных вопросов и без привычных провокационных тестов, ставящих в тупик и приводящих в замешательство любого тестируемого. Они отнеслись к ней более сострадательно, чем к другим, и не стали подшучивать над мучительными темами нужды, болезней и несправедливости.
Женщина стояла перед ними словно перед комиссией, вытянувшись, чувствуя, что ее изучают. Пожизненная привычка беспрекословно подчиняться вышестоящим не позволяла ей задать интересующие ее вопросы и удовлетворить свое любопытство.
– Ну, как вам у нас? – спросил главный учетчик.
– Очень красиво! – восторженно ответила женщина. – Да не то слово, просто рай! Я как в раю побывала!
– А как вы там у себя поживаете?
– Грех жаловаться. Только радости мало в жизни.
Женщина всхлипнула:
– Мужа вот недавно потеряла, сама болеть начала, тяжело мне живется очень. Да и не только мне одной. Кумовья-то мои недавно померли один за другим…
Учетчик не дал ей договорить:
– Мы все знаем, не переживайте. Несколько ваших уже побывали у нас.
Дальше они стали задавать ей стандартные вопросы, угостили энергетиком в виде пищи, напичканным наночипами.
А я в это время переговаривалась с главным.
– Ну, как тебе она?
– Любопытный экземпляр, только и всего.
– Только и всего?! Аура такой чистоты нам давно не попадалась!
– Это еще ничего не значит. Скорее всего, она просто не успела ее загрязнить.
– Но она столько страдала, столько горя перенесла, столько пережила.
– Сожалею. Понимаю твои чувства, мне бы тоже хотелось надеяться, что у нее есть потенциал. Но ты выдаешь желаемое за действительное. Этот объект не запятнал ауру только потому, что не было подходящих обстоятельств. Впрочем, скоро ты и сама убедишься в этом.
– Но ведь можно дать ей шанс? Она заслуживает сострадания.
– Конечно. Только, боюсь, состраданием тут не помочь. Она еще не созрела. Между привычным знакомым страданием и незнакомым новым миром она выберет страдание. Ее сознание не готово принять новое. Ты не можешь осчастливить ее против желания. Но попытаться ты можешь.
Мы высадили ее на той же самой поляне, откуда забирали. Козы оказались на месте, никуда не разбрелись и бросились к хозяйке, как только завидели ее.