Файяз лишь бросил в ответ, что сегодня опять занят. И после занятий ушёл домой.
– У меня денег нет. Кто за нас в ресторане заплатит? – с досадой глядя ему вслед, сказал Рамеш. – Пойдём, что ли, и мы домой.
Друзья терялись в догадках – что с Файязом? Он не посещает рестораны. Не спешит на очередное свиданье. Не затевает новых развлечений. Не балагурит и не ищет новых приключений. Уж не болен ли он?
– Да ну его! – решили они, наконец. – Есть дела поинтереснее, чем беседы с сумасшедшими. – И его бывшие друзья даже перестали к нему подходить. Но он этого даже не заметил.
А произошла эта метаморфоза с Файязом после одного разговора с их гостем.
Поначалу он, глядя на Юрия, лишь искренне недоумевал: «В чём смысл такой жизни? Зачем ему всё это – молитвы, дацан, отсутствие радостей жизни? Ведь он молод, красив, прекрасно воспитан. Хоть в кино снимайся или иную успешную карьеру делай. Такого благородного красавчика везде заполучить рады – хоть в офисе, хоть в торговом центре. И с хорошим окладом. Будет на что прикупить нормальную одежду и снять квартиру, а не скитаться по миру».
Файяз, конечно, знал не понаслышке про аскетов и святых дервишей. Видел их на улице – кто годами стоял на одной ноге, кто кружился, как волчок, кто, сняв с себя последнюю одежду, куда-то бежали, сломя голову, наверное – к морю, иные часами проповедовали или показывали чудеса йоговских техник.
Индия без них была бы всё равно, что мать без дитя. Их называли их садху, то есть – добрый человек, бродячий йогин. Считалось, что они отказались от трёх вещей, ради которых живёт весь остальной мир: камы – чувственных наслаждений, артхи – материальных стремлений и дхармы – долга. А самым желанным для них считается достичь мокши, то есть – освобождения.
От чего им освобождаться – непонятно, ведь у них, как они заявляют, уже и так ничего нет, кроме миски для подаяний. А на взгляд Файяза, все они – переодетые мошенники, зарабатывающие себе на обед и чарку уррака или, если повезёт, то крепкого фени. Или даже какие-нибудь наркотические травки. В детстве, после школы, купив себе на улице запрещённых мамой сладостей, Файяз любил наблюдать за бесконечными танцами дервишей или чудесами гибкости йогов – этих он ещё уважал. А вот тех, кто сидел, укутавшись в отрепья, требуя подаяния, как святой человек – садху, он поголовно считал шарлатанами. Однажды маленький Файяз решил подшутить над одним таким, подкатившем глаза якобы в некоем трансе, и бросил ему в миску не монету, а камушек. И – о, чудо, тот мгновенно обрёл ясное сознание и схватил его за руку. Что вообще-то, недопустимо. Низшие касты, да ещё бродяжки, не имеют права касаться высших, даже если это дети. Ведь семья Файяза относилась к уважаемой касте марвари – купцов. А этот побирушка, в лучшем случае, всего лишь нищенствующий монах, относящийся к касте байраги, факир или госаин. Иди даже мусорщик – чандал. Да как он посмел к нему прикоснуться!
Потом этот прозревший чандал ещё долго кричал ему вслед всякие страшные проклятья. Слава Кришне, он в них не верил, как многие индусы. А то б ночь не спал.
В общем – для Файяза слово «садху» означало одно – мошенник и бездельник. А где он живёт – на улице или в ашраме – не имеет значения. И все их поклоны и мантры – для отвода глаз, чтобы не работать.
Но здесь было другое.
Юрий не бил поклоны, не кружился, не измождал себя постом, мантрами или чтением сутр и вед. Он был тих и спокоен, почти ни с кем в доме не разговаривал, кроме Индиры, но его присутствие явно ощущалось здесь. Как будто в холодной комнате вдруг в очаге зажёгся огонь, дающий тепло. У Индиры заметно улучшилось состояние здоровья, появились обнадёживающие прогнозы, и врач уходил от них сияющий. Мама Ананда ходила по дому радостная, как прежде, забыв о печали. Отец перестал походить на мрачную тучу перед дождём. Он иногда даже улыбался и стал приходить домой пораньше, чего давно не бывало. Они все вместе – отец, мать Индира и Юрий – часто пили вечерами чай на террасе, болтая о пустяках и смеясь. Иногда даже казалось, что это одна семья. И всё стало вновь так же, как до аварии. Даже Индира, сидя в кресле, казалась прежней – весёлой и наивной…
Файяз хотел разгадать эту загадку.
И однажды, вернувшись из института, он увидел Юрия сидящего на террасе в одиночестве. Файяз сказал:
– Намаскар! Добрый день, Юрий! Отдыхаешь? – ляпнул он. Хотя, ну, что же ему ещё делать тут целый день?
Тот с улыбкой ответил:
– Намаскар, Файяз джи! Да пребудет с тобой свет. Монах никогда не отдыхает, если ты понимаешь, о чём я говорю. Работа идёт внутри, в Душе.
– Какая ещё работа? – удивился Файяз.
– Мысли. Намерения. Оценки Пути. Беседа с Богом, Вселенной. Ну, или без мыслие, безмолвие. Это тоже полезно. И эта работа зависит от уровня развития Души человека или Пути, выбранного им.
– Это работа, что ли – мыслить? И всё то, что ты сейчас перечислил? Ну, там – беседы, без мыслие?
– Это самая важная работа.
– А каковы её плоды? Или – результаты? Как их оценить? – усмехнулся он. Ведь всё это только у тебя в голове.
– Оценить на Земле это почти невозможно. Потому что понятие «цена» – это критерий материального мира. А Духовные результаты оцениваются только степенью просветлённости невидимого Духа. Ну, или степенью любви к миру. Не к себе, как это чаще всего происходит в этом мире, а – ко всему сущему.
– А чего его любить? Сущее? – усаживаясь напротив Юрия, спросил Файяз. – Зачем? Что от этого меняется?
– Твоя Душа. Она становится совершеннее и больше. Потому что уже не замкнута на себе. Она делается безграничной и открытой всему миру. Она срастается с вселенной, светом, с божественной безусловной любовью ко всему сущему. Через эту любовь мы соединяемся с богом, с миром и человечеством.
– Божественной? Безусловной? А в чём она выражается, эта любовь?.
– В том, что наш мир всё ещё существует.
– Ну-у… Я, конечно, не изучал буддизм, да и вообще никакую религию. Но у меня к Богу всё равно есть вопросы. Например, Будда, говорят, нашёл Путь, ведущий к отсутствию страданий. Иисус тоже, я слышал, подарил миру Рай, Царствие Небесное. Но где же всё это? Почему люди продолжают страдать? Почему живут как в аду? Почему улицы полны нищих, а больницы больных? Почему всё идёт, как прежде?
– Потому что человеку дана свобода выбора. Люди выбирают свой Путь каждый миг. На каждой развилке судьбы, в каждой жизненной ситуации есть не менее двух вариантов. А, в основном, даже и более.
– А если ты находишься в туннеле или на мосту? – вспомнил Файяз пример, который профессионально был ему ближе всего. – Или в тупике? Сколько вариантов?
– Тоже два – вперёд или назад, улыбнулся Юрий. – Или третий – оставаться на месте. А для особо одарённых – ещё вверх или вниз. Но это для сильных. Всё у нас в голове, Файяз. И тупики тоже.
– Ты хочешь сказать, что Индира сама выбрала свой Путь? Инвалид или умирающий тоже так решили, да? – с болью в голосе поинтересовался Файяз. – Например, моя бабушка, которая недавно умерла.
– Нет. Вот тут свобода выбора человека заканчивается. Индира, например, избрана.
– Кем?
– Шивой. Для Духовного Пути. Её Душа готова к этому. Инвалид получает возможность что-то искупить или понять в своей жизни. И его Душа, подсознательно, тоже даёт на это согласие. А умирающий просто уже исчерпал все данные ему при рождении возможности и силы. Прожив, так или иначе, свою жизнь, он или в большом плюсе – что достаточно для дальнейшей успешной трансформации, или – в большом минусе, что опасно для него и дальнейшая жизнь только утяжеляет этот груз. Ваша бабушка Нитья прожила достойную жизнь, но она очень устала и ушла на отдых. Во всём, что происходит, проявляется гармония и мудрость Вселенной, недоступные нашему уму. Поэтому мы унываем и страдаем.
– Интересно. Но тогда почему ты оставил свой дацан? Почему ты, просветлённый и мудрый, скитаешься? Это твой выбор или так с тобой поступил Бог, исходя из чего-то там, скрытого в нашем подсознании?
– Это был мой выбор, Файяз джи. Или, возможно, Бог вывел меня в этот иллюзорный мир, чтобы испытать. Или чтобы состоялась вот эта наша беседа, Файяз джи. Ты не безразличен Шиве, если интересуешься всем этим.
– Ты думаешь, есть высшая сила, управляющая всеми нами? Я не верю в это! – рассердился Файяз. – Мир живёт в хаосе! Посмотри вокруг! Нищие, больные, сумасшедшие! Эпидемии, войны, катастрофы!
– Хаос в твоей голове, Файяз, потому ты и видишь вокруг себя, в первую очередь, хаос. Тот, кто умиротворён, кто пребывает в истине, тот и видит во всём истину. И подоплёку этих событий. Ему не мешают эмоции. Не мешает чужое безумие. Главное – он должен сохранять спокойствие и мудрость и знать, что в итоге человека всё равно ждёт просветление. Только он должен захотеть этого, а не приманок этого мира. Выбрать добро и оставить зло.
– Докажи! Не можешь? – сверкнул глазами Файяз. Ему казалось, что он слушает очередного проповедника на улице или пуджари в храме.
– Хорошо. Я попробую, – кивнул Юрий. – Когда-то мой муршид – тибетский учитель Тинджол, взял меня с собой в одно место, чтобы показать его. Смотри и ты…
Опомнился Файяз на полу. Он сидел напротив Юрия в позе лотоса, которую никогда в жизни даже и не попытался бы принять из-за негибкости своих суставов. Однако ему прекрасно удалось их согнуть.
***
– Что это со мной было? – проговорил он потрясённо.
– А что ты помнишь? – спросил Юрий с интересом.
– Я видел наш мир, как единое гармоничное целое, – попытался сформулировать виденное в слова Файяз. – Я даже знал прошлое и будущее. И всё это было неразрывно связано между собой, как шестерёнки одного механизма. И…я видел законы, управляющие нами, в виде… направляющих энергий, помогающих создать согласованную симфонию звуков и красок. Нет – гигантский оркестр, единый совершенный хор, гармоничная картина.… И даже тёмные краски играли в этой картине важную роль и занимали необходимое место. Где я был? И как это получилось?
– Я просто отключил твоё Я, твоё со-знание, и показал тебе реальный мир.
– Неужели…всё так и есть? – продолжал недоумевать Файяз. – Вот тут? Сейчас? Но как?
– Да. Если ты будешь работать над собой, очищать сознание, медитировать, стремясь к истине, увидишь всё это снова. Это твой реальный мир. Правда, надо ещё.…Ну, ты сам теперь знаешь.
– Да. Соблюдать морально-этические нормы и нравственные законы, – кивнул Файяз. – Это основа. Я это уже понял. Там. Не врать. Извиняюсь – не лгать. Не использовать ненормативную лексику – она искажает пространство и энергии. Не стяжать. Чтобы не увлечься пустотой. Уметь благодарить. Быть благодарным. И…любить.
– Почему это слово тебя так озадачило?
– Я вкладывал в это понятие совсем другой смысл, – смутился Файяз. – Более приземлённый, что ли. Это была, наверное, не любовь, а инстинкт собственника. Оказывается я даже своих родителей и сестру любил не так. Исходя лишь из… их полезности для меня, что ли. Да! Я не любил их! Они были… приятны мне потому, что дарили мне удовольствие и заботу, баловали меня, позволяли вести себя как… ребёнку. Я жил как бессмысленный мотылёк. Никогда не думал, что я такой…мерзкий и пустой. Теперь я понимаю, о чём мне говорила Тийя… Но как тебе это удалось? Ты маг? Гипнотизёр?
– О, нет, только не это! – рассмеялся Юрий. – Я не управляю твоим личным ангелом. Это неэтично. Просто я обратился к высшим силам и они показали тебе то, что ты мог понять и усвоить. Ты увидел лишь окраину мира.
– Но как она прекрасна! – потрясённо проговорил Файяз. – Как прекрасно быть просветлённым! Я не хочу назад! – заявил он. – Скажешь, как сохранить это? Как встать на верный Путь?
– Ты уже сам всё знаешь, Файяз. Не лги, не стяжай, будь благодарным, люби мир. И он ответит тебе тем же. Ну и работай над сознанием. Нужна сила намерения, движение к Духу. Кто-то называет это молитвой, кто-то безмолвием.… В общем – избери свой Путь и Путь сам поведёт тебя.
Файяз обнял Юрия и сказал:
– Спасибо. Я рад, что встретился с тобой, Юрий бхаи, брат мой.
***
С этого дня Ананда часто видела их на террасе беседующими за чаем. Или сидящими на подушках в позе лотоса в комнате сына и сосредоточенно медитирующими. И это её Файяз? Бездельник и лентяй, гурман и повеса.
Однажды она с опаской спросила у него:
– Файяз, путр джи, дорогой сын, уж не вздумал ли ты пойти в монахи? Этого мне только не хватало! Дочь – в инвалидной коляске, сын – в ашраме. А я одинока, всеми забыта и несчастна. За что мне это
– Нет, мата джи, не волнуйся, – поцеловал её в щёку преображённый сын. – Прости меня, если я тебя когда-то обижал. Я очень люблю вас с баба – папой, и не оставлю никогда. И Индиру, мою путри джи, дорогую сестрицу, разумеется, тоже. Вы самые близкие мне люди. Хотя мне очень хотелось бы достигнуть истинной просветлённости. Но я попытаюсь сделать это в миру. И такой Путь существует – Путь благонравного и достойного человека, Срединный Путь Будды Шакьямуни
И, мама, у меня есть разговор к вам с отцом. Как ты думаешь, он не будет против, если я переведусь в другой институт?
–В другой? О, Шива! Почему? – испугалась Ананда. Она не чаяла, когда сын хотя бы этот окончит.
– Хочу выучиться на компьютерного программиста или что там ещё есть подходящее? Чтобы помогать отцу в нашем семейном деле. Или, может, просто перейти на финансовый факультет? Короче – надо нам посоветоваться.
– Ой, неужели Шива услышал мои молитвы? – воскликнула Ананда. – Я так я рада, сынок! А отец… он, конечно, будет не против. Нет, он будет просто счастлив!
Мадхуп действительно встретил эту новость с радостью. Он всегда мечтал о том, чтобы сын участвовал в его делах и когда-нибудь принял от него бизнес. Но не хотел навязывать сыну своё мнение. И хорошо понимал, кто помог изменить его взгляд на своё будущее.
Вскоре Файяз действительно перевёлся в финансовый институт. Мадхуп сказал ему, что хорошего специалиста по цифровой технике всегда можно нанять, а вот финансами и управлением лучше заниматься самому.
Ананда и Мадхуп никогда даже не думали, что их Файяз способен на столь разумные поступки. Он сильно изменился с тех пор, как в их доме поселился гость.
Даже Тийа, которая считала поселившегося в доме тибетского послушника Юрия всего лишь чудаком, увлекшегося небывальщиной, заметила, что Файяз из-за его присутствия стал будто другим человеком. Хорошим человеком.И впервые обратила на юношу внимание, признавшись себе, что Файяз давно ей нравится. Иначе бы она так не ругала его, наставляя на путь истинный. Какое, казалось бы, ей дело до него? И не злила бы его, в надежде, что ради неё он исправится. Вот и исправился. Ведь этого она хотела? И что теперь? Продолжать делать вид, что всё по-прежнему? И только посмеиваться над его попытками подрулить к ней?
В общем, Тийа и сама не заметила, как стала подружкой Файяза.
Как и боялись бывшие дружки Файяза – Сатиш и Рамеш, она, истинная Лакшми и Шакти, снизошла до него, поменяв его отношение ко всем ценностям этого мира. Этот преобразившийся мужчина – нежный, добрый, ответственный, интересующийся не собой, а близкими людьми, заботящийся о них и своём месте в мире – ей всерьёз нравился. С ним уже можно было строить общие планы.
Ананда с Мадхупом не могли нарадоваться тому, как теперь повернулась их жизнь. И будущее дочери и их семейное дело были теперь в надёжных руках. А сам Файяз также – в не менее надёжных, женских… объятиях. Тийя практически стала членом их семьи.
В доме наступила гармония и расцвело счастье.
«И всё благодаря этому юноше, послушнику тибетского монастыря. Как видно, бог Шива прислал его к нашим воротам», – благодарно думал Мадхуп, внося очередную сумму на украшение храма Шивы.
***
«Как мне дальше путешествовать по майе, чтобы её крючки не вонзились в меня? Вот я уже полюбил всех, кто живёт в этом доме и, кажется, не смогу и дня прожить без их добрых улыбок. Любовь, нежность, дружба – это очень сильные привязки майи, на долгие жизни удерживающие Душу в колесе сансары. Философ должен быть один или, по крайней мере, его друзья должны также быть вне майи. Да, Индира из таковых. Но она крепко связана родственными узами с членами своей семьи. Привязался к ним и я. И уже ум мой всё чаще погружается в их дела, речи, заботы и всё реже в медитации – мокшу, самадху, нирвану. Я теряю Путь…» – думал Юрий вечером, сидя на террасе.