Вот только то ощущение обнажённости, абсолютной всеобъемлющей обнажённости, он всё равно не смог вытравить из памяти за прошедшие два года. И, наверное, никогда не сможет вытравить.
Где-то через пару минут после пробуждения он обнаружил на себе нейродетектор.
Видимо, он слишком бурно среагировал, предприняв попытку тут же снять браслет с лодыжки, потому что в кабинет вошли двое мужчин в длинных голубых халатах и медицинских масках, скрывающих пол-лица.
– Нет. Оставьте, – скомандовал первый, светловолосый. Тот, что был пониже и плотнее комплекцией.
На это Денис ответил по-своему: более усердной попыткой стянуть с себя браслет.
– Оставьте! – велел второй мужчина, с чёрными широкими бровями и яркими карими глазами, забирающими всё внимание на себя. – Это нейродетектор. С его помощью мы будем следить за вашим физическим состоянием. Это наша работа.
Денис замер, громко сопя, как зверёныш, вырванный из природы и очутившийся в зоопарке. Он соскользнул со стола, попятился на ослабевших ногах. И пятился до тех пор, пока не стукнулся голыми лопатками о холодную стену кабинета.
К нему, осторожно ступая, приблизился второй мужчина.
– Я всё объясню, – сказал он негромко. – Мы ввели вам препарат, который работает с детектором в паре. Он содержит частицы. Они безвредны, отлично разносятся кровью и проникают в ткани, чтобы собирать для нас информацию о том, как функционирует ваш организм.
Первый мужчина кивнул и продолжил:
– Если вы голодны, испытываете стресс, усталость, истощены, боитесь или ваш мозг поглощён другой эмоцией, поддающейся анализу и определению, мы об этом узнаем. Детектор следит за вашим пульсом, давлением, потоотделением, уровнем сахара в крови, гальванической реакцией кожи и другими показателями. Датчик передаёт всю информацию на наш компьютер. Мы с точностью до метра можем отслеживать ваше местоположение, в том числе, за пределами Сферы. Детектор не боится воды, холода и высоких температур, а материал пояса принимает максимально удобную для вас форму, реагируя на рост костей и мышц.
– Зачем? – Денис физически ощутил, как в нём множится страх.
Он не понимал, где находится, кто он, и что его ждёт. Это пугало его сильнее, чем какой-то там нейродететор.
– А как иначе мы защитим вас? Вы координатор.
– А если я не хочу им быть? – Денис вновь схватился за тканевый обод на ноге, оттянул и просунул в зазор указательный палец, но второй мужчина прикрикнул:
– Нет! Нельзя его трогать!
– Есть один момент, – добавил сухо первый. – На детекторе установлено взрывное устройство. Заряд мощный, он вполне способен не только разорвать вас на клочки, но и отправить к чёртовой матери часть Сферы. Если вы попытаетесь снять браслет или нарушить работу прибора, то детонатор сработает автоматически. Это нужно для безопасности.
Денис замер, переваривая информацию, с ужасом посмотрел сначала на второго, потом на первого мужчину.
– Вы ко мне бомбу прикрепили… для безопасности?
– Просто забудьте о ней.
– Забыть? – Денис вытаращил глаза так, что заболели веки. – Как я могу о ней забыть? – Он задержал дыхание в отчаянной попытке найти хоть одно разумное объяснение происходящему. Не обнаружив в пустой голове ничего, кроме паники и страха, он выдавил: – Значит, вы будете знать, что я делаю, до мельчайших подробностей? И подслушивать?
– Нет, – ответил первый. – Микрофон мы не устанавливали. Нам достаточно видеть медицинские показатели, чтобы понимать, что с вами происходит. Голос умеет лгать, а тело не лжёт никогда.
Денис задержал дыхание, преодолевая приступ тошноты. Его левая нога отяжелела. Он даже опасался ею шевелить.
– Вы быстро привыкнете. – В глазах второго мужчины отразилось участие, даже забота. – Это удобно: если вы проголодаетесь, вам сразу доставят пищу, если в организме обнаружится нехватка жидкости, принесут воды.
Денис смерил его пристальным взглядом.
– А если я захочу застрелиться, вы организуете мне пистолет?
Мужчины переглянулись.
– Нет, – покачал головой первый. – Но мы будем знать, что вы испытываете эмоциональный дискомфорт, и предпримем определённые меры со своей стороны. Чуть позже с вами побеседует наш лучший нейропсихолог.
– У вас есть пожелания прямо сейчас? – спросил второй.
Денис ответил тут же, не задумываясь:
– Да. Снимите с меня нейродетектор.
– Всё, что угодно, кроме этого, – терпеливо отреагировал мужчина.
Денис оглядел себя, голого и замёрзшего.
– Тогда дайте мне одежду.
– Конечно, – кивнул мужчина. – Есть ли у вас вопросы?
– Есть. Один. – Он посмотрел собеседнику в глаза. – Как меня зовут?
Мужчины снова переглянулись. Их бледные лица отразили сомнение, нешуточное сомнение, и нерешительность.
– Равулон, – ответил наконец второй мужчина и опять бросил взгляд на коллегу.
Тот прокашлялся и тихо пояснил:
– Равулон – ваше имя в статусе координатора. Его выбрал осевой связной. Есть и дополнительное, второе имя. Тайное. Денис. Но его лучше не использовать.
После этой фразы Денис мгновенно выбрал для себя имя. Конечно же, второе. Правда, вслух его никогда не произносил, а терпел, когда к нему обращались «Равулон».
С момента пробуждения минуло много времени.
Он окреп, свыкся с нейродетектором, свыкся со Сферой, медицинской и бытовой опекой. Но всё равно ощущал себя рыбкой в аквариуме.
Рабочий кабинет стал его домом; мониторы, транслирующие местонахождение и поведение легионеров, – его друзьями; а неразговорчивый и надменный помощник Пифагор – единственной нитью во внешний мир.
Всё для него стало ясным и простым: он исполняет функцию координатора, а за ним ухаживают, обеспечивая комфортное существование, – вот и всё. Единственное, что осталось у него от прошлой забытой жизни – тонкий, почти незаметный шрам от пореза на левой щеке.
И всё бы ничего, но записка…
Записка его растревожила.
Тот, кто просил координатора покинуть мир тотальной слежки, хронической усталости, навязчивого комфорта и четырёх стен кабинета, по-крупному рискнул собственной жизнью. Тайное имя «Денис» в обращении тоже добавляло посланию значимости.
***
Он глянул на наручные часы: 22:48.
До полуночи оставалось чуть больше часа, но Денис всё никак не мог принять решение: реагировали на записку или проигнорировать её? Давно он не испытывал столь сильного приступа нерешительности.
Возникла идея вызвать помощника и устроить ему допрос, но Денис отмёл этот метод как малоэффективный: добиться от Пифагора чистосердечного признания вряд ли получится.
И что делать? Ехать или нет? Толкать голову в сумасбродную историю или нет? Менять привычную обстановку на тайную встречу или нет?
Ничего роднее и безопаснее собственного кабинета для него не существовало, как не существовало родных и близких. Он словно появился из пробирки и рос в растворе плаценты, пока не очнулся в том самом белом кабинете с нейродетектором на ноге и с кипой знаний голове.
Порой он, и правда, считал себя одним из тех синтетических людей, что в коробках рассылались по миру, чтобы сменить выбранных легионеров в их семьях.
Нет, определённо ему не нужны были сомнительные истории.
Денис скомкал записку в кулаке вместе с расшифровкой и сунул в чашу для сжигания (он всегда уничтожал важные документы или неудавшиеся уравнения).
Стенки чаши накалились автоматически, бумага вспыхнула и сгорела за считанные секунды.
Глядя на пламя Денис всё ещё раздумывал, анализировал «за» и «против». Если он всё же отправится в «Белый кролик», то, возможно, узнает что-то важное о системе координации или о Сфере. Какую-то мерзкую деталь, о которой не догадывался раньше, и это не лучшим образом повлияет на его работу в дальнейшем, а значит, и на мировое равновесие.
Нужен ли ему хаос? Нет.
Если он никуда не пойдёт, то ничего не изменится. И тогда сохранится шанс заставить систему работать слаженно и без сбоев. Надо ли ему это? Да. Он хотел, чтобы сбоев, смертей и недоразумений было как можно меньше.
Но ведь второго шанса не будет.
Денис легонько пристукнул кулаком по столу.
«Второго шанса не будет» – звучит, как маркетинговая приманка, созданная по всем правилам рекламного сообщения. Тут тебе и уникальное предложение, и призыв к действию, и ограниченное количество шансов. Хватай и беги, а потом задумаешься, надо тебе это было или нет. Почти как на распродаже.
– Вот зараза, – ругнулся Денис, тихо, почти неслышно.
Он ненавидел себя за нерешительность, а она всё росла и давила на мозг.
И, в конце концов, вопреки всем разумным доводам Денис сдался собственному любопытству и разгоревшемуся чувству азарта, которого ему так не хватало все эти два года.
Он снова посмотрел на часы – 23:10 – и обратился к стене с мониторами:
– Донна, скажи Жану, чтобы подготовил машину. Пусть ждёт через двадцать минут у лифта номер один.
Этим маленьким локальным приказом он отрезал для себя путь назад. Решил так: он увидится с тем, кто просит встречи, и если поймёт, что в этом не было смысла, покинет «Белый кролик» и всё забудет.
– Да, Равулон. Секунду, – мгновенно среагировала Донна. Её металлический голос выдал: – Жан оповещён. Он подготовит Тори.
Денис вновь оглядел мониторы и вздохнул.
Каждый из двенадцати экранов требовал его равного внимания, но глаза в первую очередь и по неясной причине искали тот, что под номером «6». Странная мускульная привычка или ритуал – начинать утро с просмотра шестого монитора, а уже потом переводить взгляд на все остальные.
На экране под номером «6», по поверхности спутниковой карты, двигались четыре зелёные точки. За каждой из точек Денис следил по нескольку часов в сутки и за два года изучил все их повадки.
Легионер, соответствующий четвёртому номеру, не реже раза в день притормаживал у киоска с фастфудом, а по воскресеньям пропадал за игровыми автоматами. Третий легионер любил прогуливаться по парку рядом с домом – большой московской квартирой, предоставленной для проживания шестому легиону системой координации. Второй легионер ежедневно наведывался в кафе под названием «Литературная гостиная». Ну а первый номер, нумерат, редко покидал место базирования легиона, порой целыми днями находясь в пределах одних географических координат.
Эти люди, казалось, не имели ничего общего.
Но когда дело касалось работы, все четыре точки собирались вместе, действовали быстро и профессионально. И чаще всего Денис отдавал самую сложную и грязную работу именно этой команде, своим лучшим солдатам.
Шестому легиону.
Всего же легионов было двенадцать. Двенадцать городов, двенадцать домов базирования, двенадцать команд на двенадцати мониторах. Хотя нет: теперь уже на одиннадцати. Двенадцатый экран сегодня опустел, а это означало, что все члены двенадцатого легиона мертвы.
Подобную смерть Денис воспринимал с определённой долей болезненности, к тому же, гибель легионеров, как лакмусовая бумажка, говорила о том, что координатор делает что-то не так, и нужно менять тактику, начиная новый набор людей с более высоким уровнем навыков.
Он с тоской оглядел шестой монитор и отвернулся, почувствовав острое желание что-нибудь сломать. Карандаш, крышку стола или даже чей-нибудь нос.
Через полминуты в кабинет постучали – ну конечно: нейродетектор успел доложить об эмоциональном дискомфорте координатора работникам медицинского блока – и медленно приоткрыли дверь.
В проёме появилась полная женщина средних лет с короткими светлыми волосами, в очках с толстыми линзами и белом брючном костюме. Порой Денису казалось, что настолько белого цвета в природе не существует, слишком он был чистым, до рези в глазах.
В кабинет вошла доктор Нова Хольм.
Денис познакомился с ней два года назад, практически сразу же после пробуждения в Сфере. Он называл её своим нейропсихологом, но каким конкретно она была специалистом, не смог бы утверждать наверняка. Она управляла медицинским и больничным блоками, а также работала в составе группы специалистов в цехе по производству суррогатов.
– О, док, – натянуто улыбнулся Денис, предчувствуя разговор по душам в терапевтических целях.
– Равулон. – Женщина кивнула, тихо закрыла за собой дверь, но осталась у порога. – Как вы себя чувствуете?
– Хочу разрушить мир, – честно признался Денис. С нейродетектором под штаниной брюк необходимость лгать отпадала. – Что можете предложить?
Доктор покачала головой.
– Вам нужна разрядка. Сходите в тир.
– Да я уже с закрытыми глазами по мишеням попадаю, и виртуально, и вживую из любого оружия. Неинтересно. – Денис с удивлением обнаружил в собственном голосе капризные нотки.
– А если вместо мишеней будут живые люди, вам будет интереснее? – спокойно спросила Хольм.
Дениса кольнуло прямиком в сердце.
Что? Живые люди?
Болезненный всполох воспоминаний – чьи-то головы, тир, блочный лук, ледяной бетонный пол под босыми ногами – пронёсся перед внутренним взором и тут же потух. Как вспышка сигнальной ракеты, озаряющая темноту ночи.
– Нет, это вряд ли, – ответил он. И помедлил, прежде чем задать вопрос, который волновал его всякий раз, когда он принимал решение о замене легионера или вербовке: – Док, сегодня я снова обнулил человека. Скажите, это слишком… жестоко?
Женщина вздрогнула, метнула в Дениса странный взгляд и осторожно ответила:
– Судить о таких вещах – не в моей компетенции, но, если хотите знать моё мнение, то без веских причин людей вы не убиваете.
Денис пристально посмотрел на неё.
– Разве есть хоть одна веская причина, чтобы убивать?
– Равулон, я не имею права говорить с вами о подобных вещах. – Женщина взялась за ручку двери. – Вы хотите, чтобы я ушла, не так ли? Куда-то торопитесь?
– С чего вы взяли? – пожал плечами Денис.
– Вы прекрасно лжёте, но у вас пульс повышен: восемьдесят восемь ударов в минуту. И потоотделение…
– Проваливайте, док. – Денис поморщился. – И оставьте моё потоотделение в покое.
Женщина продолжала стоять у двери и осматривать лицо Дениса профессиональным цепким взглядом. Потом шагнула ближе, но всё же не настолько близко, чтобы Денис почувствовал эмоциональное давление.
– Я как раз и пришла поговорить насчёт вашей агрессии и тяги к асоциальному поведению, – сказала Хольм. – Всё это обусловлено несколькими причинами, и одна из них – уровень тестостерона. Кроме хрупкости тела, у человека множество слабостей. И вы не исключение. Следование инстинктам, зависимость от гормонов и эмоционального фона. Вы же понимаете, о чём я?
Денис закатил глаза и поспешил выпроводить доктора из кабинета. Подошёл к двери и сам распахнул перед женщиной дверь.
– Спасибо за лекцию. Вы свободны, док.
Но Хольм так просто сдаваться не собиралась.
Она прищурилась и произнесла, холодно, беззастенчиво и по-докторски оголяя правду:
– Вы сейчас в таком возрасте, что тестостерон зашкаливает, понимаете? До этого я не имела дел со столь молодым координатором. А вы молоды, уж с этим-то вы спорить не будете? При этом за два года вы ни разу не вышли из Сферы, вы почти ни с кем не общаетесь, только с механиком-лифтёром, врачами из медицинского блока и Пифагором. Вы замечали за собой то, что порой разговариваете с мониторами и даже даёте им имена? А Донну воспринимаете как живого человека, хотя она всего лишь виртуальный анализатор?
Денис до скрипа сжал круглую ручку двери.
– Я как-нибудь разберусь.
– Вы не желаете замечать проблемы, но она есть. И когда-нибудь она приведёт вас к катастрофе. Извините мне мою настойчивость, но вам необходимо расслабиться хотя бы ненадолго.
– Я расслабляюсь в тренажёрном зале.
Хольм нахмурилась.
– Этого недостаточно. Дело в отсутствии привязанностей и… хм… чувств, возможно. Вам это нужно. Нужна комплексная разрядка: эмоциональная, душевная, телесная. Я бы сказала конкретно, что имею в виду, но ваш пульс уже достиг девяноста пяти. Вы слишком нервничаете, возможно, смущаетесь, а потоотделение…