Так первым препятствием на пути к президентству, любого навскидку члена клуба, как бы это неудивительно звучало, была его неуверенность в своих силах, или вернее сказать, никто из них не был уверен в том, что его кандидатуру на выборах председателя поддержит большинство голосов. И эта их неуверенность, зиждилась на очень весомых обстоятельствах – каждый по своим целеустремлениям на президентское место знал, что и другие члены клуба жаждут занять его. А такое положение вещей, где совершенно нет уверенности в том, что тебя поддержат, а есть непременная уверенность в обратном, с параллельным втаптыванием в грязь, конечно, не позволяло всем тайным кандидатам на этот пост, стать явными. И возможно, что благодаря этому обстоятельству, и сохранялся действующий баланс сил в клубе.
Правда попытки, но только закулисные и весьма неловкие, выдвинуть свою кандидатуру на пост президента, всё же предпринимались. И, как правило, они все начинались одинаково, с заверений о глубоком уважении к личности одного из членов клуба, например к сэру Иксу, имеющему определённый вес в клубе, так и за его пределами. Настоящее имя или вернее псевдоним этого члена клуба, по соображениям его безопасности, которая во время предвыборной гонки никогда ни кому не помешает, временно будет замолчан. К тому же в правилах клуба прописано, что член клуба, выставляющий свою кандидатуру на выдвижение в президенты, должен придерживаться всё тех же правил псевдоанонимности под которыми проводятся заседания клуба. Тут имеется в виду то, что каждый кандидат на время предвыборной гонки брал для себя другой псевдоним и как выборное лицо, плюс ко всему, дополнительно надевал на своё лицо маску, какими в своё время пользовались на маскарадах жители Венеции.
Что могло показаться странным, но в этом был свой затаённый смысл. А всё дело в том, что члены клуба, как натуры более чем скрупулёзно, со своей долей суеверия, – оно, как правило, и руководит их действиями по этому направлению, – относящиеся к своему имени, даже если их имя было скрыто под псевдонимом, так на всякий случай, чтобы потом их имя не ассоциировалось с поражением, брали для себя новое. Но и это даже не самое главное, а главное то, что прежние заслуги любого из кандидатов на президентский пост, совершенно не принимались в расчёт и не имели ни для кого из членов клуба, потенциальных выборщиков, ровно никакого значения – только настоящее что-то значило.
Что же насчёт же масок, то сэр Икс выбрал для себя устрашающего вида, саму за себя и за своего носителя говорящую маску «Баута», которая обладала рядом преимуществ. Так её нижняя часть была устроена таким образом, что человек мог есть и пить, не обнажая лица. Баута обладала еще одним преимуществом: благодаря специфической форме, голос человека менялся, позволяя оставаться неузнаваемым. А что ещё нужно кандидату, чтобы быть избранным. И понятно, что всё это имело значение только в этом специфическом клубе, где отсылка к личному авторитету считалось неприемлемым, а избрание происходило на основании библейского правила: «И по делам узнаете вы их».
Что же касается маски сэра Игрека (о нём вскоре будет рассказано), соперника сэра Икса, то он выбрал для себя наиболее нейтральную из всех маску «Вольто», также известную под названием «Гражданин». В чём сэр Икс сразу узрел хитрость сэра Игрека, решившего таким образом показать свою близость к рядовому избирателю. – Ты мурло, а не гражданин. – Кусал от злости губы сэр Икс, злясь на сэра Игрека за то, что ему первому в голову пришла эта идея надеть эту маску. – Но ничего. Я тебе в страшных снах буду приходить в таком виде. – Успокоил себя сэр Икс, поправляя на голове свою страшную маску.
И ещё сделаем одно весьма необходимое уточнение для должного понимания некоторых, возможно показавшихся нестыковок, позволяющее всем членам клуба спокойно прохаживаться по внутренним пределам замка, но не более того. Так с одной стороны заявляется о строгих правилах анонимности нахождения на заседании клуба его членов и в тоже время рассказывается как они вовсю, не боясь быть узнанным или познакомленными, бродят по залам замка и заводят между собой предполагающие знакомства разговоры. А всё на самом деле просто и имеет такие же объяснения. Так общий состав членов клуба делился на две основные группы. На тех членов клуба, чью узнаваемость ничем не скроешь, её не скрывали, и на тех, кто был бы счастлив достичь для себя такого положения, но пока не достиг и находился на пути к известности и славе, и поэтому из суеверных соображений не торопился открываться и носил на лице маску, а на спрятанных за своей спиной руках, кожаные перчатки. Для чего? Наверное, это не нужно объяснять.
Но давайте вернёмся к сэру Иксу и мистеру Сенатору, чьи слова возымели своё должное действие на сэра Икса, который был известен всем, как натура более чем впечатлительная и грешащая повышенным к себе субъективизмом. Ну, а похвальба или точнее сказать, признание заслуг и отдание должного, никогда лишним не бывает. И сэр Икс, как и всякий здравомыслящий, да и к тому же не обладающий ложной скромностью человек, который запросто может отличить простую лесть от не замалчивания справедливых слов в свой адрес, конечно же признателен мистеру Сенатору, за его умение подмечать за человеком его истинные характеристики и достоинства. Ну, а мистер Сенатор приободрённый сэром Иксом, идёт дальше и издалека говорит ему, что при его таких достоинствах, грех засиживаться на одном месте.
И с этим сэр Икс полностью согласен с мистером Сенатором, которого сэр Икс тут же успокаивает, заявив, что он регулярно посещает фитнесс зал.
– Понимаю. – Посмотрев по сторонам, сделав таинственное лицо, ответил мистер Сенатор. – Ну и как ваши успехи? – перейдя на конспирологический язык, спросил сэра Икс мистер Сенатор.
– Ну, в моём возрасте, уже не так всё легко даётся. – Сказал в ответ сэр Икс. Что мистером Сенатором было понято, как его отсылка к своему не молодому возрасту, который может стать помехой в конкуренции с молодыми. С чем мистер Сенатор не может согласиться и кивает, на вон там, с другой стороны коридора замка прохаживающего сэра Игрека, который не на много сэра Икса моложе, а туда же, со своей не представительной рожей лезет.
– И он тоже? – прямо ахнул, в один момент отшатнувшийся от мистера Сенатора к стенке, побледневший сэр Икс.
– И я вот также как и вы, среагировал, услышав эту новость. – Мистер Сенатор тут как тут и уже обдаёт ухо сэр Икса своим дыханием. Но видимо эта новость так потрясла сэра Икса, что он не может поверить своим глазам, которые он начал протирать, сняв очки. После чего сэр Икс надевает свои очки на нос, и хочет было посмотреть на этого, совершенно непонятно, у кого смог заручиться поддержкой и доверием, сэра Игрека, как вдруг понимает, что ничего не видит и при этом не понимает, по какой причине это с ним происходит. Что приводит сэра Икса в умственный ступор и оцепенение, из которого он, если бы не снявший с его носа очки мистер Сенатор, то, наверное бы, без психологической помощи вызванных санитаров, так бы и не вышел.
А кто бы на месте сэра Икса умственно не взволновался, когда он увидел то, что он зарекался никогда не видеть – люди окончательно сошли с ума, раз возлагают свои надежды на такого безнадёжного и только врать умеет человека, каким был сэр Игрек. Отчего видимо у него и произошёл этот психологический срыв, вызвавший временную слепоту из-за нежелания видеть всё это безобразие своими глазами. Ну а то, что мистер Сенатор не бросился с паникёрским настроением и криками вызывать санитаров сэру Игреку, который явно сошёл с ума, если рассчитывает, что его кандидатура на выборы будет предпочтительней его, то за это ему отдельное «спасибо», а за протёртые очки, ещё одно.
«Может сделать мистера Сенатора начальником своего предвыборного штаба?», – задумался сэр Икс, внимательно посмотрев на мистера Сенатора, который за сегодня уже два раза выказал ему свою преданность. После чего, с некоторой опаской за себя бросил взгляд в сторону ненавистного сэра Игрека, который теперь уже не прохаживался, а нервировал сэра Икса своим весёлым, с подтекстом разговором со своими потенциальными избирателями.
– Да какой дурак может ему довериться? – задался про себя вопросом сэр Икс, пытаясь рассмотреть того, кто стоит рядом с сэром Игреком и кому он так льстиво улыбается. И сам себе ответил. – Наверняка тот, у кого он денег занял. – Немедленно сделал всё объясняющий вывод, было успокоившийся сэр Икс, пока ему на ум не приходит другая, сбивающая его с толка мысль. – А ведь дураков среди избирателей всегда было больше. И значит, сэру Игреку можно не переживать за исход выборов. – Сэр Икс аж потемнел лицом, от таких маячивших перспектив перед своевременно сориентировавшимся в избирательных раскладах сэром Игреком, а не перед ним, не готовым преклонить свою гордыню перед избирателями и подать свою руку всякому дураку, за коих он всех кроме себя считает. И кто спрашивается после этого дурак. Ответ очевиден.
И на этом, пожалуй, сэру Иксу можно было отчаяться, чего он и хотел сделать, направившись прямиком к Президенту, чтобы шепнуть ему на ухо, что тут за его спиной делается, но тогда какая может быть интрига в предстоящих перевыборах Президента, и сэру Иксу по наущению случая, немедленно приходит в голову новая мысль, которая всё и расставляет по своим местам и даёт ему свой шанс на победу в президентской гонке. – Да кто ж ему даст в долг? – удивляется самому себе и своей наивности сэр Икс, с этим выборами совершенно забыв о наличии всем известного на сэра Игрека компромата – он всем свои долги прощает.
– Ну, а раз таких людей среди членов клуба по определению быть не может, то у меня появляется большой шанс на победу. – Подведя итог своим рассуждениям, сэр Икс улыбнулся и, повернувшись к ожидающему его ответа мистеру Сенатору, многозначительно ему кивнул. И с этого момента можно сказать предвыборная гонка началась, где каждый из кандидатов, что удивительно и неудивительно одновременно, шёл на свой выбор под одним и тем же лозунгом: «На его месте должен быть я!».
Так вокруг сэра Икса сплотились все те члены клуба, кто придерживался левых убеждений, – те, кто вместе с ним сидел по левую руку от нынешнего президента, – ну а за сэра Игрек соответственно встали горой все те, кто оказался уже с ним по правую сторону от президента. Но это всё касается только лишь наиболее радикально ищущих для себя поддержки со стороны сильных мира сего. Что же касается тех, кто не видел причин занимать ту или иную позицию, и даже редкую оппозицию в единственном числе, которую занимал товарищ Гвоздь, у которого на всё про всё, была своя непоколебимая никакими искушениями точка зрения, то они, как и при всяких политических раскладах бывает, до последнего сомневались и выжидали, что же кандидаты такого экстраординарного предложат, что перетянет их здравомыслие в сторону другого, его не столь многообещающего противника.
Что же насчёт товарища Гвоздя, то попытки его перетянуть на свою сторону неоднократно тоже пробовались (и наверное, если кому-то из кандидатов, удалось бы заручиться его поддержкой, то исход выборов был бы предсказуем), и всегда почему-то в баре, куда его под надуманным предлогом заманивали доверенные лица того или иного кандидата. Где они, через обильное принятие на грудь провоцирующих на изменчивость взглядов напитки, и приступали к перековке товарища Гвоздя. При этом доверенные лица кандидата, зная вспыльчивую натуру товарища Гвоздя, не спешили ему в лоб задавать прямой вопрос: «А ты нашего кандидата уважаешь?», – а после череды последовательных смен пустой посуды на полную и обратно, ударив кулаком по столу, с глазами на выкате, в чём, несомненно, преуспел сеньор Феррари, обрушивали на Гвоздя смесь вопросительного сомнения и своих слюней.
– Вот ты мне скажи! – Орёт на весь погребок сеньор Феррари. – Ты меня уважаешь или нет? – И судя по взгляду сеньора Феррари, где его глаза, под воздействием выпитого, подчинившись физическим законам глядели, не просто раскосо, а в так называемом раздвоении, то тут сразу и не сообразишь, на кого он сейчас смотрел. Так что товарищ Гвоздь имел полнейшее право отклониться от первоочередного ответа, сославшись на то, что пока тот тип, на которого сеньор Феррари сейчас смотрит, не ответит, то и он не проронит слова, пока не разберётся с тем наглецом, который посмел проигнорировать своего лучшего друга, сеньора Феррари. Что прибивает сеньора Феррари на чувствительность, и он немедленно хватает мимо проходящую официантку за её юбку и усаживает себе на колени, чтобы сказать ей то, как он уважает товарища Гвоздя, за которого он любого здесь в этом погребке умоет.
Ну а официанты, а в особенности официантки, народ такой, что они вечно не того от посетителей ожидают, что и на этот раз в полной мере проявилось на лице удивлённой официантки, которая совершенно не рассчитывала на такие откровения со стороны сеньора Феррари, который сперва ей показался куда более деятельным мужчиной. И с этой оценкой, правда в отрицательном контексте, также был полностью согласен и бармен погребка Костя, в чьи планы давно уже входила близость с пойманной сеньором Феррари официанткой, а тут такое дело, что без вызова подмоги, своих друзей из охраны, не разберёшься.
Ну, а как только старший смены группы быстрого реагирования Витёк, прибыл в погребок на помощь своему другу бармену Косте, то он и выступил в качестве парламентёра, поинтересовавшись у сеньора Феррари, а не собирается ли он сегодня здесь подзадержаться, а то заведение испытывает нехватку трудоспособных рук, в деле мойки полов. На что погружённый в пределы лицевого внимания официантки, сеньор Феррари, будучи слишком занят, ничего не ответил, а вот товарищ Гвоздь, со своей стороны не испытывая особой занятости, в один удар кружкой по голове Витьку, свалив его с ног за всех ответил, в тот же миг став для сеньора Феррари единым кандидатом в президенты. О чём он правда по утру совершенно уже не помнил, как и то, как его звали, чему отлично поспособствовали кованные ботинки доверенных лиц другого, только уже местного кандидата в главы погребка, бармена Кости.
Но всё это серые выборные технологии, о которых все знают, и даже знают то, кто использует в тёмную сеньора Феррари, пока они дают сбой, то никого не интересуют. И поэтому кандидаты в президенты, пока не найдут других действенных способов перетянуть чашу весов в свою сторону, вовсю сыплют бисером обещаний, на которые каждый кандидат не должен скупиться. Умение аргументировано, убеждающее и с цифрами в руке делать многообещания, есть тест на профпригодность кандидата даже не в президенты, а хотя бы в отсталые региональные политики.
– А всё очень просто! – сделав умный вид и что-то прикинув на калькуляторе, даёт свой предвыборный ответ на вопрос: «И как же вы справитесь с нашими двумя вечными проблемами?», – один из кандидатов в советчики. – Отвечать за плохие дороги дураков нет. Ну а как только мы добьёмся одного из двух результата, неважно в какой очередности, то и проблема сама собой решится.
– С дураков начнёт. Даже не сомневайся. – Почесав затылок, промолчал избиратель, будучи про себя не дурак, так раскрывать себя и планы кандидата. А ведь это был первый шаг по выполнению предвыборных обещаний кандидата. Во дурак, что промолчал. Но тогда мы вернулись к исходному положению, с равным соотношением дураков и дорог. Какой-то прямо замкнутый круг получается. Что и говорить, а политика дело чрезвычайно не простое. И если уж взялся врать, то ври с умом. И тут можно констатировать факт того, что без этого фигурального оксюморона, без своего впадения когнитивный диссонанс, не перейти из кандидатов в выбранные лица.
Но всё это только слышимая часть предвыборных технологий, которая вряд ли может устроить всех этих зубров от литературы, которых на красноречивое слово не проведёшь, а вмешательства иностранной лексики, со своими не переводимыми речевыми оборотами, только смущает выборщиков, которые могут ещё подумать, что у кандидата не достаточный словарный запас, так что, чтобы добиться хотя бы небольшого отрыва в этой гонке за президентское место, то нужно предложить что-нибудь более существенное.