Внезапно в комнате появилась мать и позвала меня на разборку в сортир, как в каком-то дешевом боевике.
– Бесстыжая!
– Почему это? – воспротивилась я столь нелестному отзыву о своем поведении.
– Он что, тебе совсем не нравится? Ни чуточки?
– Нет, – отрезала я.
– Но почему? Ладно, я понимаю, он для тебя не совсем подходящего возраста, но могла бы хоть позволить за собой поухаживать, твое сердце свободно и…
– Нет, не свободно! – не дала я ей договорить и пересказала вкратце о всех встречах с Николаем, намекая тем самым, что ее попытки свести меня с первым попавшимся мужиком, которого она сама едва знает, совершенно бесперспективны. В особый восторг она не пришла, но тому, что ее дочку посетила наконец первая любовь, порадовалась, и мы, помахав друг дружке белым флагом, разошлись по углам.
Тихо поужинав с одноклассницей в комнате перед телевизором (как Таня и любит), мы с ней приняли поочередно душ и легли спать. Коля в тот день так и не позвонил.
Утром я позвонила Катьке и, естественно, ее разбудила, что меня, в общем-то, давно перестало удивлять. Выяснив, как у нее дела, я полюбопытствовала, чем сегодня займемся в плане поиска убийцы. Или убийц?
– Можно сейчас сходить к Юрочкиным и допросить кого-нибудь из них, – предложила подруга. – Вчера я узнала у Натальи их адрес.
– Да? Правда? Давай! – взвизгнула я от восторга, демонстрируя всецело поглотивший меня ажиотаж.
– Чего это с тобой? – изумилась Катька, ранее не наблюдавшая в своей подруге ни капли энтузиазма в отношении этого мероприятия.
– Просто я хочу скорее завершить расследование, вот и все, – постаралась я выкрутиться, хотя пытаться сбить с толку проницательную от природы Катьку было занятием зряшным, и я это знала.
– Ха! Во-первых, завершать нам нечего, мы все только начали, а во-вторых, кому ты вкручиваешь? Что-то обязательно должно было случиться такое, прежде чем тебя могло заинтриговать расследование.
Ну я ж говорила! Придется сказать все по правде.
– Видишь ли, Катя, – я набрала в грудь побольше воздуха, – вхрякалась я.
– Ты – что, прости? Я, конечно, не лингвист, но слово такое слышу впервые.
– Вхрякалась, – повторила я. – Ну то есть влюбилась в Хрякина. И он… – Я хотела сообщить, что он тоже занимается расследованием, но подруга меня перебила.
– Этого еще не хватало! Он мне не нравится!
Н-да, в этом вся Катька. Ну скажите мне, почему он должен ей нравиться?
– Почему… – начала я произносить этот вопрос, но Любимова поняла меня превратно, снова перебив:
– Не знаю. Хитрый очень.
Скажите пожалуйста! Хитрый! А ты прям святая простота!
Мне захотелось повесить трубку, и я это сделала, лишь только сухо назначив время встречи.
Катерина опоздала на шесть с половиной минут, мы еще раз поздоровались, после чего всю дорогу до нужного дома шагали молча. Таким образом и дотопали до ультрасовременного строения в шестнадцать этажей, с подземным гаражом, огороженным со всех сторон высоким забором двором с клумбами и детской площакой и кучей вахтеров на каждом передаточном пункте. Мы остановились и разинули рты: жителям маленьких городов, коими мы и являемся, было в диковинку лицезреть такой дом, так как строить их у нас стали сравнительно недавно. По соседству стояла точно такая же шестнадцатиэтажная махина, а рядом с ней воздвигался новый дом.
– Ты уверена, что Юрочкины живут здесь? – первой прекратила я игру в молчанку, когда подружка потащила меня к одному из подъездов, над которым значилось: «квартиры 1-96».
– Да.
Мы в таком доме были впервые, потому обе несказанно удивились, услышав за своими спинами недоброжелательное: «Вы к кому?» – а обернувшись, увидев старушку в платочке за чистеньким столом с амбарной книгой в руках. Невзирая на современность строения, о компьютерах здесь пока, видимо, не слышали.
– К Юрочкиным, в тридцатую, – сообщила Катька, с точностью копируя тон.
– А Георгия Алексеевича нет, он в США, – прозвучало это так, словно тетка обвиняла его в государственной измене.
– Знаем, мы к его жене.
– Она сегодня на смене, придет только на обед, дома сейчас Ефросинья Григорьевна и дети, – осведомленность бабки поражала. Ей бы в ФСБ работать.
– Тогда мы к ним, – не сдавалась упертая Катька и взлохматила курчавый каштановый локон.
– Тридцатая на пятом этаже, – уступила старушка, но стоило нам вздохнуть полной грудью и развернуть свои торсы к лифту, как консьержка окликнула нас:
– Доченьки, а записаться?
Выдав дотошной «эфэсбэшнице» фамилии, имена, отчества, серии и номера паспортов, даты рождения, а также рост, вес и сексуальную ориентацию, мы блаженно выдохнули и, выслушав подробную инструкцию по пользованию подъемным механизмом с названием «лифт», потопали по шикарному красному ковру к нему же.
– Считаешь, им нужно наследство? – хмыкнула я, пока мы поднимались на пятый этаж.
– Иногда краеугольный камень не деньги, а амбиции, – ответила Катька с такой уверенностью, будто бы являлась признанным на весь мир психологом или же следователем со стажем. – Некоторые люди просто не могут быть замами. Они хотят больше власти и больше свободы, которую эта власть дает.
Лифт остановился, мы вышли, и Катерина надавила на кнопку звонка. Из-за двери послышалось заливистое пение соловья.
– Ктё тям? – раздался детский альт по ту сторону двери.
– Кто-нибудь из взрослых дома? – спросила Катя у ребенка, наклонившись, чтобы ему было лучше слышно.
– Мы с Еголкой и бабуфка, тока она спит. Но мы вам не отклоем, потому фто папа знает калатэ и наделёт вам зад!
– Да, – поддакнул другой, еще более высокий голосок.
Мы обменялись встревоженными взглядами: современные дети – это настоящая катастрофа.
Тут за дверью началась какая-то ребячья возня, видимо, мальчикам и минуты было жалко тратить на разговоры с тетей, вместо того чтобы весело себе играть.
Мы призадумались, как поступить. Нет, ну надо детей отваживать от незнакомцев за дверью, имея такого пса в консьержах! Они так и мать родную не пустят.
Я уж решила, что придется ее ждать, когда Катя проявила чудеса сообразительности.
– В таком случае не получите конфет, которые купит вам бабушка на пенсию, что мы принесли.
– Конфет? – заинтересовались с той стороны. – Шоколадных?
– Шоколаднее не бывает, – заверила Катька, и в следующий момент послышались скорые удаляющиеся шаги и крики: «Бабуфка! Конфеты!»
Им удалось растолкать свою бабушку очень быстро, потому что всего через десять-пятнадцать секунд тяжелая металлическая дверь распахнулась. Женщина лет шестидесяти, та самая, что мы видели на кладбище, взирала на нас с подозрением.
– Кто вы? Какие конфеты вы продаете?
– Конфеты? – Катя часто-часто заморгала, демонстрируя непонимание. – Нет, дети, видимо, меня не так поняли. Мы ассистенты частного сыщика, расследуем смерть Александра Крюкова.
– Жора не говорил мне, что нанял вас. Я мать Саши и уверяю, нечего и расследовать. Все предельно очевидно.
Мы не стали оспаривать ее предположение. Так как Георгий вернулся в США, разоблачение в ближайшее время нам не грозит. Только вот что она имеет в виду?
Катя решила прояснить этот момент:
– Подождите, вы намекаете на то, что знаете, кто убийца?
– Конечно. А вы чертовски плохие сыщики, если еще к этому не пришли.
Ее глаза сурово взирали из-под уродливых очков в толстой роговой оправе. Ее волосы, седые у корней, но покрашенные в коричневый цвет на концах, сальными патлами свисали до шеи. Внезапно мне стало интересно, кем она работала. Я помню, Наташа говорила, что Александр снабжал ее деньгами, но не всегда же? Были ли у нее профессиональные навыки? Я бы решила, что она учительница, но больно неопрятно выглядела. Я повидала многих преподавателей, и все они были более или менее ухоженными. Может, из-за того что она давно не работала? Ефросинья Григорьевна, впрочем, могла бы быть уборщицей, но для этого она выглядела как раз недостаточно неряшливой.
Эти мысли проскочила в моей голове за пару секунд, тем временем Катя попросила:
– Не могли бы вы тогда указать нам на наши ошибки, рассказав все, что вам известно?
Женщина помолчала какое-то время, затем нехотя посторонилась, позволяя нам пройти в недра просторной квартиры.
– Сюда, – указала она на двери кухни, в которой разметила нас на белом кожаном диване возле круглого стола с прозрачной стеклянной столешницей. Само помещение было метров пятнадцати и для выходцев из хрущевских пятиметровых каморок, куда только при помощи магии можно впихнуть и плиту, и холодильник, и стол с табуретками (которые нужно обязательно после использования задвигать под него, иначе можно споткнуться в потемках), казалось огромным.
– Так кто же, по-вашему, убил Александра? – спросила Катя, когда хозяйка молча устроилась напротив на высокий деревянный стул с красивой резной спинкой.
– Его жена.
Вот те раз, подумала я, порадовавшись, что бабка негостеприимно ничем нас не угостила, а то ведь так и подавиться немудрено, а Катя деловито спросила:
– У вас есть какие-то доказательства?
Меня тоже интересовал этот вопрос, так как сейчас у нас имеются два главных подозреваемых, перекидывающих вину друг на друга. А нам как быть, они подумали?
Мать убиенного надула губы, и глаза ее налились лютой ненавистью.
– Конечно, у меня есть доказательства, – сквозь зубы процедила она. – Моя первая сноха – тварь, скрывающаяся под маской доброжелательности. Да только гляньте на нее! Она раздает улыбки, она кажется такой милой и обиженной жизнью: ах, посмотрите на меня, я сирота! Но на самом деле – лицемерка, каких поискать. Поверьте, у меня есть другая сноха, мне есть с чем сравнивать. Вот возьмите Ангелину. Это хорошая жена для моего сына. Девушка бросила карьеру преуспевающей певицы, отказавшись от славы, фанатов, денег, чтобы выйти замуж за Жорика и родить ему двоих сыновей.
– Ангелина – певица? – ошалела я от такого поворота. Я видела ее на кладбище, и данное утверждение казалось смехотворным, потому что девушка не была красоткой и не обладала модельной фигурой. Она была самой обыкновенной, никакой даже, а продюсеры не кипят желанием выпускать «никаких» девушек на сцену.
– Да, была. Их группа называлась «Созвездие Венеры», может, слышали? – Я покачала головой. – То-то и оно, после ухода Лины почти сразу же группа распалась, петь же кроме нее никто не умел. Это было шесть лет назад. Попала она туда, выиграв в каком-то конкурсе, а остальных набрали то ли для красоты, то ли знали они, перед кем нужно ноги раздвинуть… Сейчас Лина работает в туристическом агентстве «Грандо тур» только потому, что оно находится рядом с домом и можно в обед видеться с детьми.
– Это все безумно интересно, – даже не скрывая сарказма, сказала Катька, выделяя слово «безумно», – но при чем здесь Наталья?
Ефросинья Григорьевна зыркнула на мою подругу недовольно.
– Деточка, ты не дала мне закончить, это не очень вежливо по отношению к старшим! – Любимова надулась и уже готова была что-то вякнуть в ответ, но хозяйка не дала ей, быстро продолжив вещать: – Женщина должна всем жертвовать ради своего мужа, понимаете? А со стороны этой ведьмы ничего подобного не было. Это Сашенька всем для нее пожертвовал, подобрал ее, сироту нищую и никому не нужную, обогрел, женился, хотя знал, что она бесплодная и никаких детей у них не будет. – Мы пораскрывали рты. – А чего вы вылупились? Вы думали, почему у них за десять лет супружества детей не было?
– Ну, может, не хотели, – высказала я предположение, которое отвечало моему собственному мировоззрению. Я никогда не хотела детей. Да, в моем возврате еще рано об этом думать, но одноклассницы давно уже подбирают имена, а я, слыша это, лишь недовольно морщусь. Если ты ненавидишь свою жизнь, то мысль о том, чтобы кто-то так же страдал, скучал и томился, не вызывает энтузиазма. Я слишком люблю своих нерожденных детей, чтобы позволить им когда-нибудь родиться. Тем не менее я никому не навязываю свою точку зрения, я просто в тот момент подумала, что чета Крюковых могла считать так же.
– Ага! Фигушки! – Бабка выставила нам под нос внушительных размеров кукиш. – Ангелина и ведьма эта одного гинеколога посещают. Она сама проговорилась, пока ждали приема. Бесплодная эта нищенка! Пригрел на груди змею.
Сказав это полным яда тоном, Юрочкина отвернулась к окну. Мы подождали пару минут. Ничего не произошло.
– И все? – возмутилась Катька. – Это все доказательства, которыми вы располагаете? Тот факт, что кто-то не может забеременеть, не делает автоматически этого человека убийцей! Боже мой! – Подруга в негодовании закачала головой, а я кивнула, соглашаясь. Действительно, в дверях нам были обещаны доказательства, а мы пока ничего стоящего не услышали.
– Ах так? А как насчет того, что Саша хотел ребенка? Чем дальше, тем сильнее. В последний раз он поговаривал даже о разводе. Надеялся успеть еще раз жениться. На здоровой девушке, которая ему родит. Это было за пару дней до его смерти! Кроме того, когда спятившая Клавка померла в своей Италии, он нанял людей, которые занимаются продажей недвижимости за границей. Эти деньги собирался положить на секретный счет в Швейцарском банке. Он не хотел, чтобы кто-то знал, сколько он получит. Он скрывал это даже от своей жены. Вот и убила она его, девоньки. Из-за денег этих и угробила моего сынка! Старуху из меня, сучка, сделала, я, как узнала, вмиг поседела вся, на семьдесят выгляжу, хотя мне шестьдесят три. – И она, расплакавшись, махнула рукой, дескать, ничего уже не исправишь.
Пока я разглядывала прозрачную столешницу и видимый через нее плиточный пол, пытаясь отогнать недобрые мысли (а что если это правда? как мы могли так легко поверить Наталье? супруги всегда первые подозреваемые в таких случаях – и на то есть причина!), Катерина продолжила спорить:
– Ну развелся бы он с ней, и что? Все равно бы она получила половину.
– Ой, ну перестань! – Пожилая дама, прекратив плакать, зло усмехнулась, показывая желтые зубы. – Саша – банкир! Он знает, как прятать деньги! Она бы никогда не узнала, сколько он реально получил.
Катька не успела придумать достойный ответ, так как входная дверь открылась, и дети с оглушительным визгом: «Мама!» понеслись в прихожую.
– Я вижу, у нас гости. – Когда Ангелина вошла в кухню, я смогла ее рассмотреть более внимательно, чем тогда на кладбище. Однако первоначальное впечатление сохранилось – ничего особенного. Хотя голос и вправду был приятным, мелодичным.
Довольная донельзя бабка принялась нас представлять:
– Это Катенька с Юлечкой, помощницы частного сыщика. Я открыла им глаза на эту убийцу Наташу…
– Мама! Идите в свою комнату, – приказала Ангелина тоном, не терпящим возражений. – А с гостями я сама поговорю.
Бабка неохотно поднялась и скрылась из вида.
– Что наговорила вам эта сумасшедшая? – обратилась к нам Ангелина, как только послышался шорох закрываемой за Ефросиньей Григорьевной двери в ее спальню.
Я, честно говоря, слегка опешила от ее отношения к свекрови, которая вообще-то довольна своей снохой. Что, черт возьми, творится в этой семье?
– Ничего особенного, – удовлетворила я ее любопытство. – Только то, что Наталья Крюкова убила своего мужа.
– Глупости. Слушайте, что я вам скажу. Только у меня очень мало времени, а еще сыновей кормить. – В этот момент оба мальчика вломились в кухню, но мать отослала их, велев прийти через две минуты, и поставила разогреваться суп. Она была строгой, но справедливой матерью. – Моя свекровь всю жизнь ненавидит Наталью. Дело в том, что, узнав о сиротстве снохи, Ефросинья Григорьевна превратила ее для себя в конкурентку по выуживанию из сына денег. Всячески унижала, оскорбляла, но Наташка не я, которая обращается к свекрови на «вы», выполняет все капризы, позволяет жить в нашей квартире и на наши деньги. Еще неизвестно, как бы она любила меня, не была б я так малодушна. Наташка дала свекрови твердый отпор, отбив охоту к унижениям, ее жизнь научила с раннего детства стоять за себя. После того Жорина мать стала говорить о Наталье гадости уже за спиной, а когда умер Саша, она совсем свихнулась, поняв, что Сашиных денег и связей ей уже не видать, и потому выдумала, будто это Наташка убила ее сына, и теперь везде и всюду твердит эту мерзость.