– Скорее всего, они поставили на Кэсси индукционный ограничитель выбора, – задумчиво сказал Порфирий. – Теперь она – рабыня. Всё понимает, но сделать ничего не может, – осьминог вздохнул. – И будет пахать на дона Муэрте, пока не развалится…
Гораций издал горестный вопль и упал в песок.
– Ну… – вздохнув, Лебовски поднялся. – К сожалению, вы мне больше не интересны, – он повернулся, чтобы уйти, но Саёнара, вытянув руку, легко дотронулась до его шеи. Лебовски, закатив глаза, начал заваливаться на бок и девушка, подхватив под мышки, снова усадила его на стул.
– Зачем ты его убила?! – шепотом закричал побелевший Порфирий. – Ты что, с ума сошла?
– Остынь, пушистик. Он просто спит, – спокойно сказала Саёнара, поправляя на Лебовски панамку.
– Но… Зачем?
– Затем, тупица, что он побежал звонить федералам!
– Но дон Муэрте им уже и так настучал, – пожал плечами осьминог.
– Дон Муэрте – спортсмен. Сообщив о федералах, тем самым он предоставил нам фору. А Лебовски – слизняк. По его звонку они будут здесь мгновенно, в течение двух минут…
Осьминог, протянув щупальце, взял со стола очки Саёнары и нацепил Лебовски на нос, а потом поправил панамку.
– Сколько он так проваляется?
– Часа два, не больше. Сердце слабое: я побоялась вводить его в глубокий обморок.
– Тогда нужно валить. И побыстрее. Домой, на Китеж… – осьминог стал серым, как штормовое море.
Конец ознакомительного фрагмента.