– Нет, спасибо, – поспешно отказался Дима. – Настроения нет.
– А у меня на это дело всегда есть настроение, если не сильно нажрался, – сообщил Ларик. – А, может, ты из этих… гомосексуалов? Это я так спрашиваю, мне в принципе по барабану.
– Нет-нет, – с еще большей поспешностью ответил Дима. – У меня все нормально. Просто сейчас заботы о другом.
– Вообще понимаю, – кивнул Ларик. – Когда делами башка забита, на другое не тянет… Ладно, давай еще один заход в сауну сделаем и поплаваем…
Власов без особой охоты поднялся, но тут запиликал его сотовый.
– Ты где? – мрачно спросил Радзин.
– На переговорах… Я же говорил.
– Давай быстро заканчивай – и ко мне!
– Что-то случилось?
– Что-то… Пропавший геолог объявился.
– Где?
– В… – грязно ругнулся Радзин. – Он звонил в Москву, своему приятелю из института. Сказал, что скоро приедет с серьезными новостями. Так и сказал: «С очень серьезными новостями». Понимаешь, чем это пахнет?
– Шавров знает?
– Шавров уже на пути в аэропорт. Это его брак, ему его и устранять. Но ты тоже обязан быть в курсе.
– А кому звонил, известно? В смысле, имя и прочее…
– Известно, все известно, тут будет отдельный разговор… Кстати, если Шавров там облажается, то здесь нам, возможно, потребуется помощь нашего нового компаньона. Ты меня понял?
– Думаю, да, – неуверенно ответил Власов. – Вы хотите, чтобы я ввел его в курс?
– Этого все равно не избежать… Нет, пока не нужно! Подождем. Короче, заканчивай там свою подмывку – и ко мне!
Радзин отключился. Власов осторожно положил телефон на стол, посидел еще несколько секунд в неподвижности. Бросать все и мчаться к Радзину ему не хотелось. В конце концов, он тут вел разговоры с Лариком по приказанию Радзина. Да и попариться не мешало – они же именно за этим сюда пришли. Ничего, решил Дима, полчаса никакой роли не играют. Он плотнее обернул вокруг бедер махровую простыню и направился вслед за хозяином в сауну.
В маленьком неприметном фургончике, стоявшем в переулке неподалеку от сауны, старший опер РУБОП Линник стянул с головы наушники.
– Париться пошли, – сообщил он Алямову. – Дай закурить!
– Кончай здесь дымить, Линник! – возмутился напарник. – И так не продохнешь.
– Да я в окошечко.
– Еще того лучше! Ты же демаскируешь нас, к черту.
– Вредный ты какой, Боря, – сказал Линник. – Сразу видно, что татарин. Все равно сейчас будем закругляться.
– Меня зовут Билял, – поправил Алямов. – Неужели запомнить не можешь? Триста лет мы вас учили-учили… Что там конкретно произошло?
Алямов действительно был татарином, хотя по его внешности угадать это было непросто. Широкоплечий, узкобедрый, с пушистыми ресницами над темно-карими глазами он скорее напоминал индийского киноактера. В паспорте его имя значилось как Билял, но со школьных лет все вокруг звали его, переиначивая татарское имя на русский лад, просто Борисом. С Линником они работали и дружили семьями уже шесть лет; пикировка по поводу имен и национальностей была привычной, как утренняя чашка кофе.
– Они разбегаться собираются, – объяснил Линник. – Молодому его шеф звонил. У него, то есть у шефа, как я понял, возникли какие-то проблемы.
– Какие?
– У нас «кнопки» на его радиотелефоне пока нет, Боря. Откуда я знаю? Что слышал, то и передаю. Что же они там за комбинацию затеяли? Зачем Радзину этот бандюга?
– А он ему не нужен, – равнодушно сказал Алямов. – Ему бандитские деньги нужны, чтобы прииски эти целиком под себя подгрести. У кого сейчас деньги, как не у бандитов? В общем, день сегодня напрасно убили. По закону брать бабки взаймы у бандюков не запрещено. Ладно, поехали.
– Все-таки с этими приисками хорошо бы подетальней разобраться, – сказал Линник. – Наверняка афера какая-то. Опять, суки, собрались Родину продавать.
– Нам бы с разобраться хотя бы с Лариком, – возразил Алямов. – Насчет приисков пусть у ОБЭПа голова болит.
– Все равно Гуськову рассказать нужно.
– А как же! Обязательно. Только он тебе то же самое скажет.
Алямов перебрался на сиденье водителя и завел двигатель.
– Дай закурить-то! – воскликнул Линник. – Скажешь: и сейчас нельзя?
– На-на! – Алямов, не оборачиваясь протянул ему пачку. – Травись на здоровье…
Самолет с Шавровым на борту приземлился в Андалинске за сутки до радикальной перемены погоды. Светило жаркое солнце, раскалившее кабину ожидавшей гостя машины. Шавров тут же покрылся потом и до отказа опустил стекло, наплевав на пыль, поднимаемую колесами встречного транспорта. Впрочем, ехать до дома, где ему назначено было разместиться, было недалеко.
Встречал Шаврова сотрудник его личной группы по фамилии Драч, человек со сложным и до конца неясным Шаврову прошлым. Служил в армии, вроде воевал в Афганистане (хотя достоверно это установить не удалось даже Шаврову), потом несколько лет сидел в тюрьме за драку с тяжкими телесными повреждениями. Затем болтался какое-то время между коммерцией и криминалом, пока не попал под крыло Шаврова. Драч был силен, неглуп и, как полагал Шавров, в достаточной степени достоин доверия для выполнения некоторых деликатных поручений. Во всяком случае, в нескольких операциях показал себя вполне лояльно. Правда, Драч откровенно и страстно любил деньги, но это Шавров склонен был относить скорее к достоинствам, чем к недостаткам – мотивация поведения Драча была совершенно прозрачной.
Шавров впервые был в этом городе, который совершенно не напоминал таежный. Из аэропорта ехали по ровному, как стол, полю с пожелтевшей травой, да и в самом городе растительность выглядела столь же редкой и чахлой. Лишь где-то на горизонте виднелись сопки, покрытые темным лесом.
В доме никого не было. Шавров заранее предупредил встречавшего его Драча о нежелательности присутствия посторонних. Поэтому Драчу самому пришлось открывать, а потом запирать ворота. Тем не менее к приезду Шаврова готовились как подобает.
– Перекусим немного, – предложил Драч, распахивая дверь в комнату с накрытым столом.
– Я не голоден, – мотнул Шавров головой. – Это успеется. Вначале введи меня в курс.
Драч шумно вздохнул и развернул перед ним карту-километровку.
– Экспедиция находилась здесь, – показал он толстым пальцем на кружок, сделанный оранжевым фломастером. – В радиусе сотни километров мы прочесали практически все населенные пункты. Никаких следов не обнаружено.
– Но он откуда-то все же звонил!
– Звонок в Москву пошел по спутниковому телефону. И это, признаться, меня смущает. Где он взял спутниковый – не могу понять. Тут же тайга, глухомань!
– А это что? – показал Шавров на отметку на карте.
– Это фактория. Там спутникового телефона нет и не было. Да и ни к чему: туда проложена нормальная телефонная линия.
– Это все, что вам удалось? – скептически спросил Шавров.
– Пока да. – Драч избегал смотреть в его сторону. – Возможности у нас тут… ограниченные. Ну, конечно, мы зарядили кого надо в ключевых точках, чтобы смотрели за чужаками. Но пока результатов нет.
Шавров заложил руки за спину и выпрямился над картой.
– Теперь послушай, что я скажу. Не знаю насчет возможностей, но я вижу, что в основном вы тут хреном груши околачивали. Про старательские артели тебе хотя бы известно?
– Конечно, – быстро ответил Драч. – Тут работают две артели. Вот, здесь и здесь. – Он показал на карту. – Мы туда в первую очередь наведались. Но там все чисто, никто из посторонних на них не выходил.
– Так вот, если тебе интересно, – продолжал Шавров, словно и не слышал сказанного. – У каждой из этих артелей есть портативные станции спутниковой связи (сейчас у этих артельщиков что хочешь есть!). И тот самый звонок прошел с одной из них. Артель называется… – Он достал из кармана листок, взглянул и вновь спрятал. – «ООО “Чулым”». Что ты скажешь по этому поводу?
– Так мы там были! – Драч испытывал замешательство. – Две недели назад…
– Так еще нужно побывать! – передразнил его Шавров. – И как можно скорее! Как туда добираться?
– По реке. На моторке.
– Вот и пошли своих орлов. На моторке или на бревнышке – мне все равно. Пусть только след возьмут. Кстати, сдается мне, что моторкой ты не обойдешься. В случае чего вертолет можно найти?
Драч выразительно потер большим пальцем об указательный.
– Сейчас все можно найти, были бы бабки. Летуны тоже часто без зарплаты сидят.
– Насчет бабок не беспокойся, – сказал Шавров. – Люди хотя бы у тебя надежные?
– Народ грамотный, – осторожно ответил Драч. – Двое местных есть, тайгу понимают… Так я сейчас с ними свяжусь? Чтобы насчет вертолета и прочее?
– Сделай одолжение… Подожди! Скажи-ка мне сначала, как идет следствие по нашим двум утопленникам? Ты в курсе?
– Абсолютно! – Драч обрадовался возможности показать свою осведомленность. – Здешняя ментовка у меня хорошо прикормлена. Следствие закрыто. Трупы опознали… условно говоря. Да и как опознаешь, если их по порогам столько било. Официальная причина смерти – утопление в результате несчастного случая. Так что их просто списали – и все. Короче, версия катастрофы на реке проходит нормально. Река все же бурная.
– Бурная-то бурная, – сказал Шавров. – Но только нашего приятеля ты хоть из-под земли достанешь.
– Достану, – хмуро кивнул Драч.
– Ладно, теперь связывайся, – разрешил Шавров. – Про меня им говорить не стоит, командуй своими людьми самостоятельно.
– Понял!
Драч мгновенно выбежал из дома, а Шавров прошел к столу, поглядел на сервировку и решил, что в самом деле пора перекусить. Сочащиеся «слезой» ломти красной рыбы, куски мяса, посыпанные зеленью, водка в хрустальном графинчике, отдельно – длинные кустики зеленого лука, снежно-белые у основания, с темно-зелеными, сочными перьями – все это выглядело весьма аппетитно. Шавров крякнул, грузно опустился на стул, придвинулся к столу поудобнее, налил рюмку и, сложив несколько раз в ладони луковый побег, ткнул им в солонку…
Глеб вошел в сени и сбросил прямо на пол насквозь пропитавшийся влагой брезентовый плащ. Впрочем, тут же поднял и аккуратно повесил, распялив на торчащих из бревен гвоздях. Напрасная забота. Плащ конечно же не просохнет и до утра. Второй день подряд лил дождь. Он не прекращался ни на минуту, оставаясь одинаково ровным днем и ночью, словно кто-то из небожителей, отвечавших за погоду, раскрутил в своем хозяйстве вентиль да позабыл закрыть. Дождь изъял из привычной картины мира сопки, перекрасив горизонт в однообразный и скучный серый цвет, он уже почти переполнил реку, которая подступила к основанию лодочных мостков, он надоел Глебу, раздражал его, но ничего с этим поделать было невозможно.
В избе было тепло, вкусно пахло свежеиспеченным хлебом – Анна только что вытащила из печи каравай, и у Глеба немедленно потекли слюнки. Настроение немного улучшилось.
– Когда же это кончится? – буркнул он, кивая в окно. – Тропики какие-то!
– Я сама удивляюсь, – отозвалась Анна. – В это время такой дождь редко бывает. Как будто осень наступила. Но ведь рано еще!
– И как раз в тот день, когда мы собрались ехать!
– Теперь придется ждать, – сказала она. – Вода в реке высоко поднялась, ущелье теперь и с мотором не пройти, разобьет о камни.
– А сколько ждать?
– День или два после того, как дождь кончится, – объяснила Анна. – Сначала вода должна упасть.
– Может, Сихэрче попросить, пусть с Бай-Ульгенем потолкует, – усмехнулся Глеб, – наладит погоду.
Анна строго покачала головой, но ничего не ответила. Она не показалась Глебу слишком суеверной или религиозной, но шутки на эти темы ей, как и другим жителям поселка, не нравились. Разве что бесшабашный Иван изредка позволял себе пройтись по адресу небожителей и прочих местных духов.
– Я сегодня слышал, как где-то поблизости вертолет кружил, – сообщил Глеб. – Интересно, кто-это сюда залетел? Здесь еще какие-нибудь поселки есть?
– Нет. – Анна в этот момент закончила формовку очередного каравая и готовилась сунуть его в печь. – Ближайшее жилье далеко.
– Может, геологов высаживают или что-нибудь в этом роде?
– Может быть, – пожала она плечами, отодвигая заслонку печи. Глеб сидел в стороне, но и тут почувствовал, как оттуда в избу пыхнуло крутым жаром.
– Вот если бы они к нам залетели, мы могли бы с ними отправиться, как ты думаешь, Анна?
– Может быть, – повторила она. – Ты очень торопишься.
Глеб уловил в ее голосе нотки осуждения и почувствовал себя немного виноватым.
– Так ведь нужно мне в Москву, – сказал он. – На самом деле, нужно…
Они решили ехать в Москву вместе. Честно говоря, Глеб довольно плохо отдавал себе отчет, почему он принял именно такое решение, гораздо важнее было то, что он не сомневался в его правильности. Он не вполне представлял, что у них с Анной получится. Все что здесь с ним произошло, со стороны показалось бы маловероятным, может быть, даже смешным. Но сам-то Глеб глядел не со стороны. Он чувствовал, что все последние события совершались в соответствии с железной логикой Судьбы, которую ему еще только предстояло постигнуть.
А еще – была Анна. Странная, простая и загадочная в одно и то же время. Даже в минуты абсолютной близости Глеб чувствовал себя рядом с ней отнюдь не хозяином и повелителем, а словно бы – если подобное сравнение уместно – первоклассником в постели любимой учительницы. Он не мог, как ни пытался, даже самому себе описать то, что к ней испытывает. Слово «любовь» он отчего-то опасался использовать. Единственное, в чем он был уверен, что в отсутствии Анны он чувствует себя много хуже, чем когда она рядом. «Приворожила», – с определенной дозой самоиронии вынужден был сделать Глеб единственно доступное ему заключение. Однако без всякого неудовольствия.
Ему иногда казалось, что уезжать из поселка Анне не слишком хочется, хотя она ни разу не пыталась с ним об этом говорить, однако о том, чтобы отправиться в одиночку, Глеб с ней и заговаривать не собирался. И все же даже ближайшее будущее виделось в тумане. Представить Анну на городских улицах, в переполненном вагоне метро или за ресторанным столиком Глеб пока что никак не мог. В голову с удивительной назойливостью лезли наивные кадры из кинофильмов типа «Приходите завтра» про таежных красавиц, внезапно попавших в центр цивилизации. Он тряс головой, выбрасывая прочь эти глупости, но рано или поздно они возвращались вновь…
В шум дождя вплелся посторонний звук. С каждой секундой он густел, креп и скоро легко перекрыл все прочие. Низко над селом шел вертолет, его темный силуэт Глеб ясно увидел через окно.
– Это они! – крикнул он.
Вертолет тем временем завис в воздухе и мягко опустился на ровную площадку в центре поселка. Грохот двигателя смолк. Из ближайших домов к месту посадки спешили селяне.
– Видишь, как удачно! – возбужденно произнес Глеб. – Так я побегу договариваться?
Он взглянул на нее и против воли застыл на месте. Анна стояла неподвижно, словно прислушиваясь к чему-то, слышному ей одной.
– Подожди! – сказала она странно напряженным тоном. – Погоди, Глеб, не торопись!..
Драч сидел за столом напротив старосты и смотрел на него, как ему казалось, строго. На самом же деле взгляд его от усталости и досады был скорее угрюмо-злобным. Последние пять суток прошли практически без отдыха. Вначале путь по реке на стоянку старателей. Долгий и трудный (литра на два водки) разговор с ихним бригадиром, потом возвращение в Андалинск, поиски вертолета, ожесточенная торговля с пилотами за каждый зеленый доллар («совсем оборзели летуны, блин!») ожидание погоды, новый раунд торговли и, наконец, полет без всякого ожидания.
Драч до глубины души возненавидел весь этот поселок еще до того, как впервые его увидал. Вместе со всеми жителями («хреновыми чукчами-тунгусами») и всем, что здесь двигалось или стояло незыблемо. Старосту этого, Петра Корнеевича, чукчу косоглазую, он ненавидел намного сильнее, поскольку вынужден был с ним еще разговаривать.