А вот Ирочка всегда любила шашлык. И лучше «Столичного» знала разве что «Оливье». Поэтому ее стенания Семы несколько утомили и при первой же возможности она слиняла от него в туалет.
Тут Ирина надеялась найти тишину и уединение, чтобы хоть отчасти прийти в себя от всех полученных ею впечатлений. Но не тут-то было! Первой, кого увидела Ирина, зайдя в туалет, была та, которую она хотела бы видеть меньше всего. Из-за которой и не хотела идти на этот вечер, затеянный с единственной целью, напомнить сорока двум совершенно нынче чужим друг другу людям, что когда-то они были очень и очень близки.
– Ирка!
– Маша!
И тут Ира почувствовала, что ее душат.
В прямом смысле этого слова: оплели руками ее шею и душат изо всех сил.
– Пусти! – прохрипела она. – Отстань!
Но Машка не унималась. И душила она Ирину из самых лучших побуждений.
– До чего же рада тебя видеть! Ты себе не представляешь!
Наконец она отпустила Иру.
И отступив на шаг, сложила на груди руки и торжественно произнесла:
– Ты меня прости!
– Что?
– Прости меня! Прошу!
Ирина молчала. Она сразу поняла, о чем говорит Маша, но не знала, как ей реагировать.
– Ну, за Юрика Синицына прости! Правда, я ведь не хотела тебе ничего дурного. Просто он тебе категорически не подходил. Необразованный. Ничем не интересующийся. Ты же у нас совсем другая! Умная! Тонкая! Эрудированная! Что это за пара такая была? И потом, он же тебя совсем не ценил! Дурак, что с него взять! И я подумала, надо тебе это дать понять. Ну, вот и пофлиртовала с ним немного.
– С моим парнем, – напомнила ей Ирина с горечью.
– Пойми ты! Был бы Юрик и впрямь ТВОЙ парень, разве бы он на мои улыбочки и подмигивания повелся? Никогда в жизни! Он тебя не ценил! И хорошо, что ты это быстро поняла!
Нет, Машка не чувствовала за собой особой вины. Напротив, она считала, что сделала для подруги доброе дело. Заставила негодного кавалера своей подруги переметнуться к ней самой.
– Думаешь, он был мне нужен? – продолжала она. – Да никогда! У нас с ним и не было потом ничего. Очень нужно! Я только хотела, чтобы он от тебя отстал.
– Ты этого добилась.
– И у тебя после этого в жизни все сложилось на отлично. И школу ты окончила почти с одними пятерками. И в институт поступила, в какой хотела. В финансово-экономический тогда был дикий конкурс, а ты прошла! Сдала все экзамены на одни пятерки, потому что ты умничка!
Ирина молчала.
Слова легкомысленной Машки взбудоражили в ней былые чувства. Но к своему удивлению, Ира поняла, что больше не обижается на бывшую подругу.
Может, Машка и впрямь хотела ей добра. С нее ведь станется. Всегда была с приветом. Наверное, с возрастом вообще стала чудной. Но и тогда в школе она запросто могла флиртовать с Юриком, желая при этом подруге самого лучшего.
Могла-то могла, вот только как быть с самооценкой Ирины, которая после того случая рухнула до критической отметки, на которой и продержалась долгие годы.
Ире все казалось, если уж даже дурак Юрик предпочел ей другую девушку, значит, она вообще ни на что не годится. И в глазах мужчин она – ноль и полное ничтожество. Это заставляло сильней приналечь на учебу, в которой Ира и раньше была сильна, а уж после нанесенного ее самолюбию поражения на личном плане она и вовсе сделалась самой приоритетной целью.
И все-таки Ира поняла, что впервые за много лет не сердится на Машку. И горечь куда-то растворилась.
Ну, вот надо же! Как меняется ситуация, если взглянуть на нее под другим углом.
Когда Ира думала, что Машка просто увела у нее парня, она злилась на подругу, ненавидела и проклинала, даже спустя годы не могла ее простить. А теперь, узнав, что та сделала это из самых добрых побуждений, почувствовала, какой глупой была все эти годы.
А Маша, словно прочитав ее мысли, воскликнула:
– Ну, дурой я была! Прости! Тот случай меня многому научил. С тех пор я уж никому из своих подруг не пытаюсь помочь увидеть истинное лицо кавалера. Иногда руки так и чешутся. Но нет, ну их, думаю, пусть сами разбираются! А то получится, как тогда с Иркой! Сколько пар благодаря тому случаю сохранилось, ты не представляешь!
И заглянув Ире в глаза, она спросила:
– Так чего? Мир?
– Я давно уже не сержусь.
– Вот и славно! А то Курочкина совсем иначе себя повела. Увидела меня, фыркнула и ушла, будто бы меня и нет.
– Она тоже пришла?
– Лизка? В числе первых притопала. Мне кажется, уже под градусом. Но это мое личное мнение. Она же у меня мужа пыталась увести. Ты знала?
– Нет.
– Было дело, – с удовольствием заверила ее Маша. – Правда, ненадолго это сокровище у нее задержалось. Всего на пару дней, но важен не срок, а сам факт. Кстати, она меня тоже пыталась убедить, что действовала из лучших побуждений, хотела, чтобы я увидела, что это за фрукт. Только я ей не поверила. Она с ним все-таки спала. И он ей изначально нравился. Видела бы ты, как она возле него увивалась. Нет, увела она его у меня из стойла с одной вполне конкретной целью – переспать с ним. А получится, так и поосновательней зацапать. Просто ее родители такого «зятя» не приняли и выставили за дверь. Вот он ко мне и вернулся. Жить-то ему где-то надо было. А с Курочкиной они потом еще встречались, я это знаю.
– И ты терпела?
– Так он иногородний был. Куда бы я его выставила? Ему некуда идти было.
– Уж нашел бы! Мужики, они никогда не пропадут.
Но тут в ясных глазах Маши словно бы потемнело, набежало темное облачко, закрыло лазурь.
– А этот вот пропал, – едва слышно произнесла она, и тьма еще больше сгустилась в ее глазах.
Ирине это совсем не понравилось. Прежняя веселая и раскованная Машка нравилась ей куда больше.
И чтобы сменить тему, она спросила:
– Ты одна пришла?
– С другом.
– И не боишься его один на один с Курочкиной оставлять?
Маша, казалось, удивилась, но ответить ничего не успела.
В туалет вошло еще несколько посетительниц, которые также оказались их бывшими соученицами, только учились они в параллельном классе. Но все равно взаимным восторгам и обменам приветствиями не было числа. И когда Ира опомнилась, то Маши в дамской комнате уже не было. Она куда-то вышла. И Ира дорого бы дала, чтобы узнать, куда именно.
После стольких лет перерыва ей внезапно захотелось поболтать именно с Машкой.
Ведь как ни крути, когда-то они были очень дружны.
С самого первого класса сидели за одной партой, обменялись клятвами в верности, обещали никогда не ссориться. А потом из-за этого дурака Синицына поссорились. Да еще так, что долгие десятки лет знать ничего друг про друга не желали.
Это нужно было срочно исправить. И хотя Ирина не была сторонницей скоропалительных решений, тут она чувствовала, что нельзя откладывать дело в долгий ящик.
Глава 2
Когда Ирина вышла в зал, то там уже слышались звуки клавиш рояля, перебираемых умелыми руками. Грибовой все-таки удалось засадить Витьку за инструмент.
Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Противиться Грибовой, которая и в школьные времена тянула на себе всю общественную работу класса, Витька не мог. Его всегдашняя интеллигентность пасовала перед натиском грубой силы. Так что он просто покорился своей участи и сделал, что от него требовали.
Но на всякий случай Грибова все равно стояла возле рояля и бдела, чтобы Витька никуда не слинял.
На рояле стоял бокал с темным портером, из которого Витьке разрешалось сделать после каждого произведения глоток, но только один.
Нетрудно догадаться, что из всего своего репертуара Витька выбирал наиболее короткие пьесы. Возле рояля толпились слушатели. И как только Грибова отвлекалась, кто-нибудь из ребят тут же переворачивал в Витькин бокал с пивом свою водочную рюмку.
В итоге пиво в бокале Витьки совсем посветлело, что не укрылось от глаз бдительной Грибовой. Она подозрительно понюхала ставшую почти прозрачной бодягу и вылила остававшуюся в бокале жидкость в кашпо с цветком.
К счастью, цветок был искусственный, так что вылитая жидкость не нанесла ему никакого ущерба. Живой бы точно тут же загнулся.
Грибова кинула на Витьку убийственный взгляд, а тот сделал вид, что ничего особенного не произошло.
– К столу, к столу! – захлопал кто-то из гостей. – Хватит прохлаждаться. Закуска стынет.
Бармен включил проигрыватель, и Витька был освобожден от своего рабства.
Грибова была недовольна:
– Пусть бы еще немного поиграл. Мы все скинулись, чтобы он не платил за застолье. Должен отработать.
– Ну, сколько мы там скинулись. Рублей по сто?
– И еще выпивка! Витька один выпивает, как мы все!
– Ладно тебе, пусть человек поест.
– Ага! Поест и попьет! Для Витьки поесть – это синоним попить. Знаешь, как он завтракает? Бутылка пива и рюмка водки. Вот весь его завтрак! На обед бутылка вина, хорошо, если с бисквитиком. На ужин виски с лимоном. И перед сном обязательно тоже виски, но уже с минералкой. Он, понимаешь ли, о здоровье своем печется. Минералку на ночь пьет. Скотина!
Интересно, откуда у Грибовой появились все эти сведения? Откуда она знает, что Витька ест на завтрак? И что он пьет на ужин?
Такие вопросы возникли не у одной Ирины, остальные тоже начали подкалывать Грибову.
Дескать, что-то очень уж близко она принимает к сердцу все, что касается их пианиста.
– Дураки вы! Нужен он мне! Да если бы мы с ним вместе жили, вот где он бы у меня сидел!
И Грибова показала кулак, размер которого внушал невольное почтение.
– Откуда же у тебя тогда такие сведения?
– Он гриппом сильно зимой болел, я за ним ухаживала. Мы же с ним соседи. Я сама переболела, он мне продукты и лекарства таскал. А потом он свалился. От меня человек заразился, не могла же я его бросить без всякой помощи! Вот и насмотрелась на его завтраки, обеды и ужины.
– И все?
– Все!
– Скучный ты человек, Грибова.
– Уж какая есть!
За столом Сема, к огорчению Ирины, сел рядом с ней. И сразу же начал ныть, что ничего из предложенного он кушать не может, потому что кушает только здоровую пищу, а тут все такое нездоровое.
Вид у него был до крайности унылый.
Ирина даже подумала, что не такое уж это полезное дело – здоровое питание, если оно из весельчака Семы сделало такого унылого зануду. Но хоть Сема и ныл по разным поводам, при этом он все же умудрялся шалить под столом и то и дело трогал Ирину за коленку.
Сначала Ира решила, что ей кажется.
Наверное, человек под столом просто случайно дотронулся. Но нет, ощупывания и поглаживания продолжились.
Рука Семы поднималась все выше и выше, Ира ее спихнула и гневно взглянула на Сему.
Но Сема ее взгляда ничуть не устыдился. Он что-то ныл о качестве минеральной воды, которую в пластике нельзя хранить, а надо исключительно в стекле. Не прошло и минуты, как он ущипнул Ирину за бедро.
– Сема! – прошипела Ирина. – Прекрати это немедленно!
– А? Что прекратить?
– Сам знаешь!
– Я тебя не понимаю.
И Сема захлопал глазами.
Вид у него был искренне недоумевающий. Потом он достал свой айфон и уткнулся в него. Высчитывал калории, жиры, сахара и углеводы. А поглаживания между тем продолжались! Вот удивительная штука!
Ирина с недоумением смотрела на обе Семины руки, проворно колдующие над айфоном, а потом повернула голову в другую сторону.
Там сидел Димка Потапов, который ей сразу же игриво подмигнул.
– Привет.
Ирина заглянула под стол, все поняла и возмутилась:
– Дима! Перестань! Тут же твоя жена!
Димка женился на их однокласснице Тане Смирновой, которая сразу же родила ему пятерых детишек. Все мальчишки. Все погодки. Таня тоже сидела за столом. И Ирине было перед ней стыдно, словно это она приставала к Диме, а не наоборот.
И она решила пристыдить распоясавшегося донжуана.
– Что ты делаешь? Таня увидит, что ты меня лапаешь.
– Не увидит. А если даже и увидит, ей наплевать. Даже если мы при ней сексом займемся, Танька и глазом не моргнет. Проверено, и не раз.
– Ты что при жене…
– Было, когда Танька пару раз домой раньше времени возвращалась. Не успевал я подружек выпроводить.
– И что?
– А ничего. Я ей объяснил, сама виновата. Надо было звонить в дверь. А лучше заранее предупреждать мужа, если раньше времени вернуться хочешь. Так что теперь Танька скромненько в другую комнату уходит и там дожидается, пока мы закончим.
– Как она тебя еще не послала куда подальше?
– Танька не ревнивая. Ей без разницы, с кем я в койке кувыркаюсь. Ей главное, чтобы официально я на всех мероприятиях ее мужем числился. А я и не против. Где я другую такую поломойку и кухарку найду? Танька же фантастическая чистюля. И готовит так, что пальчики оближешь. Раз она не против моих похождений, так пусть живет, я не против. Так-то давно бы ее уже турнул, потому что в постели Танька полный ноль.
– Но при этом она как-то родила тебе пятерых мальчишек.
– Так это я все надеялся ее как-то расшевелить. Зря. Ее ничем не проймешь. Вот и приходится мне с другими бабами утешения искать, невзирая на протесты некоторых борцов за нравственность.
– Это ты о ком?
– Есть такие, – загадочно ответил Дима, продолжая ласкать колено Ирины. – Все обещают показать мне кузькину мать, если я не угомонюсь. Только я их не боюсь. Как гулял, так и дальше буду гулять. Никто мне не указ!
– Мальчики у вас хорошие.
– Здоровые парни уже выросли. Хоть и без охоты Танька беременела, а парни у нас и впрямь ничего получились. В меня пошли, молодые да ранние, того и гляди, меня самого дедом сделают.
– И они ничего не говорят, что у вас в квартире то и дело посторонние женщины появляются?
– Так это они же их и приводят. Сами попользуются, потом мне презентуют. Или наоборот.
И Димка скабрезно хмыкнул и снова подмигнул Ирине.
Бедная Таня. Пятеро детей, и все парни.
Если каждый приведет по невестке, даже в большой шестикомнатной квартире станет тесно.
Квартиру эту рукастый Димка соорудил из двух соседних трехкомнатных путем небольшой порчи одной из смежных между квартирами стен. Одна квартира досталась ему от родителей. Вторая от бабушки с дедушкой.
Так что нынче все многочисленное семейство расположилось с полным комфортом в шести комнатах. В пяти комнатах жили сыновья, в шестой Дима с женой.
Видимо, в этой спальне Дима и принимал своих случайных подруг.
Интересно, вдруг подумала Ирина, каково потом Тане ложиться в ту же постель, которую совсем недавно покинула ее соперница?
Ирина взглянула на свою одноклассницу. Да уж, вид у Танечки не очень хорош. Так сразу и не скажешь, что живет припеваючи. А ведь со стороны все выглядело прекрасно.
Димка владел несколькими автомойками и автосервисом, в котором работал сам вместе со своими сыновьями. Таня вела домашнее хозяйство. Но работать на шестерых не слишком-то опрятных мужиков – это было потяжелее автомойки или того же автосервиса.
Во всяком случае, так думала Ирина.
Сам Дима, похоже, считал, что высшее счастье для Тани – это обслуживать своих мужчин.
Возможно, так оно и было, вот только вид у Тани был какой-то не очень счастливый. Она всегда была замухрышкой и с годами не стала краше.
Редкие волосы совсем потускнели и висели безжизненными сосульками. Лицо бледное, без косметики. Одежда…
Ирина взглянула, в чем пришла Таня, и ей стало невыразимо стыдно за Таню, за Диму, за них всех и в первую очередь за саму себя. Ведь отдает столько вещей на благотворительность, могла бы оделить Таню подходящим костюмчиком для такого случая и туфлями. Благо размер обуви у них всегда был практически одинаковый.
– Бедная Таня, – услышала Ирина шепоток рядом с собой и, повернув голову, увидела Анну Вилову, известную сплетницу в их классе.
Сема куда-то отлучился, и Аня присела на его место.
Глаза у Аньки горели, верный признак того, что сплетня ей попалась отменная.
– Ты только посмотри, на ногах у нее растоптанные кроссовки, – продолжала шептать Аня, глядя на Танечку. – И сама явилась в джинсиках!