– Ник? – неуверенно сказала я.
– Кажется, с мостом всё нормально, я зря волновался, – еле слышно отозвался он.
Я опустилась на землю, накрыла голову руками. Не хотелось ничего говорить, не хотелось думать. Хотелось спрятаться куда-нибудь от всего этого и больше никогда не видеть этого лохматого дурака в серо-коричневом костюме супергероя, так похожем на мой.
– А… что теперь будет с поездом? – неуверенно спросил машинист.
– Ник…
– Я мигом, – отозвался он. Я подняла голову и увидела, как он протянул руку машинисту. – Пойдём, я верну тебя туда.
Талисман на руке запищал. Он терпеть не мог бездействия, а потому напоминал, как мало осталось времени. Я нехотя поднялась – рядом были высокие кусты, деактивировать костюм можно и там.
Ник вернулся, когда я уже привычно крутила талисман в руках, сидя прямо на траве на том же месте, где была до этого. Он уже был без костюма, смущённый, растерянный, и, кажется, хотел что-то сказать, но я его опередила.
– Извини, – сказала я, не поднимая взгляда от талисмана, где значилось «00:03:49».
Он споткнулся, но вовремя вернул равновесие. Я продолжала крутить талисман в пальцах, рассеянно глядя на игру тусклых бликов на камне. Красивый.
– Что? – выдохнул Ник.
– Извини, – повторила я. – Мне показалось, что ты постарался над той опорой, чтобы погеройствовать. Я была неправа. Я ведь была неправа?
– Ну… вроде того, – он опустился на траву рядом со мной, его плечо касалось моего. – Я каждый день хожу здесь на работу и вижу это. Сегодня мне показалось, что трещина стала глубже, вот я и подумал…
Мне очень хотелось сказать, что думать – это не для него, но я вовремя сдержалась. Вместо этого молча показала ему талисман.
– Опять? – сочувственно спросил Ник.
– Угу, – я сжала талисман в руке. – Плохо дело. Ещё немного, и моё учительство закончится.
Ник немного помолчал, провожая взглядом ядовито-розовый седан, пронёсшийся под мостом. Послышались недовольное гудение.
– А что будет, если время закончится? – спросил он.
Я немного поколебалась. Хотя, в принципе, поздно уже думать, Ник и так знает слишком много.
– Тот, кто дал мне этот талисман, сказал, что герой начинает использовать время своей жизни, – нехотя ответила я. – Только по десятикратной таксе. А если ты не используешь суперсилу, тебя просто выкинет из костюма. Правда, вроде бы, есть ещё нулевое время и тайная способность талисмана, но я никогда до этого не доводила.
– А если это случится, ты используешь эту способность? – не унимался Ник.
– Нет, – я покачала головой. – Я понятия не имею, что это будет, это огромный риск.
Мы немного помолчали. Дул ласковый тёплый ветер, светило солнце, поток машин схлынул, стало заметно тише; я закрыла глаза и попыталась просто получить удовольствие от момента. В конце концов, когда я в последний раз просто так сидела на траве, наслаждаясь майским теплом?
– Крис… а что у вас с Воробьём случилось? – осторожно спросил Ник. – Вернее, не так… Что такого могло произойти, что теперь ты не можешь зарядить талисман?
Мне вспомнились наставления мамы в детстве. О том, что нельзя сидеть на холодной земле, о том, что нужно выбирать, кому доверять. А ещё мне вспомнились последние десять лет, в течение которых я была одна, совсем одна, хотя конечно, у Златоглазки всегда было множество поклонников. И я, поколебавшись, сделала единственно верный, как мне казалось, выбор – растянулась на траве, закрыла глаза и заговорила.
… Эта история началась около десяти лет назад, когда моя мама, работавшая в издательстве в отделе продаж, привела меня на работу. Это был один из тех годов, когда начинали сдавать ЕГЭ и приносить результаты в вузы, что грозило и мне; по идее, это означало, что мне нужно было определиться с вузом и будущей профессией и уже начать готовиться, но я понятия не имела, что выбрать. На тот момент уже завершалась подача заявлений, а я так и не определилась с предметами. Кажется, моя классная руководительница начала меня ненавидеть, а попытка мамы помочь мне найти своё, как она говорила, призвание выглядела как соломинка для утопающего.
Это издательство занималось не только книгами. Оно выпускало газеты, толстые журналы, в штате работали журналисты. Мама думала, что я могу заинтересоваться всем этим, если попаду туда, и почти угадала. Я заинтересовалась. Только не издательским делом. А всё потому, что когда мы проходили мимо отдела журналистики, маму срочно вызвали на совещание, и она попросила одного своего приятеля побыть со мной и рассказать, что здесь и как.
Это был, как мне тогда показалось, парень около двадцати лет. Он был высокий, крепкого телосложения, его зелёные глаза лучились тёплой улыбкой, а сам он был серьёзен, когда говорил со мной. В мире, где на школьников смотрят снисходительно, даже если они на пороге выпускного класса, этот парень показался мне самым внимательным слушателем на свете.
– Привет, – сказал он. – Меня Андрей зовут. Дай угадаю, мама хочет пристроить тебя к семейному делу?
– Вроде того, – нехотя ответила я. – Думает, что поможет мне определиться, где учиться.
– А ты сама чего хотела бы? – спросил он.
Я пожала плечами. Я сама себе ни разу не задавала вопрос, а другие меня тем более не спрашивали.
Андрей несколько мгновений смотрел на меня, затем неожиданно подался вперёд и схватил блокнот и ручку, лежавшие на краю стола.
– А я знаю, – он улыбнулся. – Сейчас я возьму у тебя интервью, и мы сразу всё поймём. А ты потом о себе прочитаешь в журнале… сейчас… вот здесь, – он провёл пальцем по корешкам журналов и ударил по предпоследнему. – Фотку помещать не буду, уж извини, но текст – без проблем.
Я растерянно смотрела, как он листал блокнот, что-то записывал, кивал самому себе. Чудик какой-то. Он не смотрел на меня и не говорил со мной несколько минут, и в какой-то момент я уже подумала о том, чтобы уйти, чтобы не мешать, но тут он наконец-то поднял взгляд.
– Ну что, готово, – сказал Андрей и перелистнул страницу. – Ну что, рассказывай. Сколько тебе лет, где учишься. О чём мечтаешь…
Я сама не поняла, как у него это получилось, но он вытянул из меня всё, о чём я могла подумать только в самых смелых мечтах. Я вдруг вспомнила, что у меня с детства была дурацкая привычка что-то писать. Я писала просто ради того, чтобы водить ручкой по бумаге, и мне всё равно, что это будет. Дневник юного натуралиста? Запросто. Переписать полюбившуюся книгу от руки? Почему нет? Сочинить для одноклассников анкету на сто вопросов? О… С этим, кстати, была связана отдельная история. Я сочинила столько анкет и столько раз заставляла одноклассников их заполнять, что однажды они начали мне отказывать. Иногда грубо. Но я просто не знала, что только я одержима вождением ручкой по бумаге…
Концовка этого момента, конечно, вышла совсем банальной. Я почти влюбилась в Андрея, а он посоветовал мне стать писателем.
– Ты сама не замечаешь, как чётко формулируешь мысли, как говоришь, – пояснял он. – Поверь мне, у нас полстраны не могут внятно связать два слова без ошибок. А ещё ты прекрасно сочиняешь истории, вот, смотри сюда…
Он показал мне свой блокнот. Стенография нашего разговора сопровождалась его пометками, явно для себя – кое-что я не поняла, но кое-что оставило меня в полном восторге. Андрей указал, что пара историй, которые я сочиняла в детстве, это «шикарно!!!».
– Ой… – я неловко уронила блокнот и ощутила, как мои щёки горят от смущения.
Андрей улыбался, и теперь я, конечно, понимаю, что его это всё, наверное, просто забавляло, а я уже навоображала себе свадьбу, трёх детей и хомяка, которого мы обязательно назовём… а, впрочем, потом решим. И я уже хотела сказать какую-нибудь глупость, вроде «пойдём в кино», или «давай сходим на свидание», или «давай поженимся и уедем в Таиланд и будем жить и работать на курорте», но тут очень вовремя зашла мама.
– Надеюсь, вам не было скучно? – спросила она.
– Нет, всё прекрасно, – Андрей нырнул под стол, достал блокнот и показал его моей маме. При этом он случайно задел носок моего кеда, и я вздрогнула от мысли, что это могло быть специально и что-то значило, а я не могла понять, что именно. – Я тут успел придумать новую потрясную рубрику благодаря Кристине. Можешь быть уверена, она встряхнёт продажи… но сначала надо тряхнуть половину отдела, чтобы её запустили.
Они говорили ещё о чём-то, а я продолжала сидеть на стуле, боясь пошевелиться. Потом я так же ехала домой, напуганная, взволнованная и очарованная одновременно. И только потом, за ужином, когда родители вдоволь наговорились о работе, политике и ситуации в образовании, я смогла наконец подать голос:
– Хочу поступить на филологический!
Моя классная руководительница снова меня полюбила, а я снова полюбила писать… и следить за жизнью Андрея. Я собирала все его статьи, все интервью из его новой рубрики – той самой, которая появилась в тот день, когда мы познакомились. Андрей брал интервью у обычных ребят, таких, как я, узнавал об их интересах и увлечениях, а потом предлагал читателям сделать ставки – добьётся ли этот человек успеха, и в каком деле? Рубрика просуществовала недолго, но я помню, сколько красивых и светлых желаний она успела запечатлеть. Это было очень мило, и я влюблялась в Андрея ещё сильнее…
А потом наступило лето, экзамены и поступление. И всё было бы прекрасно, если бы не один парень, который подстерёг меня за углом школы, откуда я вышла после ЕГЭ по обществознанию.
– Эй, – позвал он. – Не подскажешь, сколько времени?
– Ага, сейчас, – машинально отозвалась я.
Я даже не посмотрела, кто спросил, просто потянулась за телефоном, спрятанном в кармане. Пока я копалась, парень подошёл ближе, слишком близко, зашёл мне за спину, схватил за руки и закрыл мой рот рукой.
– Слушай, я не маньяк, не бойся, – тихо сказал он. – Просто не хочу, чтобы ты меня запомнила, ясно?
Я застыла, напуганная, не в силах пошевелиться. Он выждал пару мгновений, затем выдохнул.
– Хоть кивни, если слышишь и понимаешь, – сказал парень.
Я кивнула.
– У меня для тебя есть очень важное дело, – заговорил парень. – Не знаю, слышала ли ты про такого человека, точнее, героя… Богомол. Слышала?
Я покачала головой, осторожно, боясь, что он подумает, что я пытаюсь вырваться. Меня била мелкая дрожь.
– Конечно, не слышала, мы же через всю страну друг от друга, – пробормотал он. Помолчал пару секунд. – Ну, слушай. В общем, есть один супергерой, который немного устал быть героем, понимаешь? Иногда случается такое, люди выгорают, устают… вот с ним тоже самое случилось. Понятно?
Я снова кивнула.
– И вот он передал мне эту штуку, которая делала его героем, чтобы я… чтобы я тоже кому-нибудь передал, понятно? – парень выдохнул, и мне показалось, что его тоже трясёт. – В общем, считай, что ты избранная, и другого пути нет. Никому больше не отдавай, потому что тебе доверился настоящий супергерой. Всё.
Он повозился немного, затем взял меня за руку. Миг спустя в моей ладони оказался тот самый кулон с малахитом.
– Это талисман, который активирует костюм супергероя, – пояснил парень. – Полный заряд – двенадцать часов. То есть, если ты просто его натянешь и будешь так ходить, у тебя будет вот столько времени. Но если ты будешь использовать его для дела, то есть усиливать свои способности, время пойдёт быстрее. Ясно?
Я кивнула. В голове роилась тысяча вопросов, и я замычала, надеясь, что он даст мне слово.
– Вопросы потом, – отрезал парень. – Слушай дальше. Талисман преумножает твои способности. Если ты умная, будешь соображать в десять раз быстрее. Если сильная… понятно, да? Ещё он позволяет летать, правда, не как Супермен, а, скорее, планировать и подпрыгивать чуть выше, чем обычно. Ну и становиться невидимой… точнее, сам костюм станет невидимым и скроет тебя, а открытые участки кожи останутся открытыми.
Я опять кивнула. На этот раз спрашивать я не решилась.
– Чтобы накопить время, тебе надо использовать те же способности в обычной жизни, – продолжал парень. – Быть сильной, умной… героем, короче. Помни только, что если хватанёшь времени через край, в зачёт пойдёт твоё время, ясно? Причём в десять раз быстрее.
Мне уже надоело кивать, и я просто пожала плечами.
– Да брось, немного осталось, – сказал парень. – Самое главное. Если всё будет плохо, доведи время до нуля и не деактивируй талисман, он сам отключится. В этот момент попроси его о помощи… и он поможет. Правда, я не знаю, что он даст, предыдущий хозяин тоже не знал. Но выручит точно. Всё.
Он резко толкнул меня, послышались торопливые шаги. Я обернулась и увидела, как высокий парень в самой обычной одежде, в клетчатой рубашке и джинсах, смешался с толпой моих одноклассников, выходивших с экзамена, и испарился, как будто его и не было. А я осталась наедине с талисманом, на таймере которого оставалось шесть часов.
Мне пришлось самой выяснять, как всё это работает, и я была уверена, что предыдущий хозяин – тоже. Опытным же путём я узнала, что если ты делаешь что-то, что считаешь плохим, чего никогда раньше себе из-за этого не позволял, время на таймере резко падает почти до нуля, и всё, что ты успеваешь сделать – это спрятаться в кусты и деактивировать талисман. А ещё – если ты влюбляешься, заряд копится в разы быстрее. Интересно, благодаря кому я это поняла?..
В следующий раз мы с Андреем встретились, когда на моём счету было уже три романа, вышедших в бумаге. Я стала филологом по образованию, а на счету Златоглазки числилось уже несколько серьёзных выступлений против местной преступной группировки. Серьёзных по версии газеты, выпускаемой под эгидой всё того же издательства, в котором моя мама работала уже руководителем отдела продаж; я же знала, что для самой группировки мои налёты были ерундой – я никак не могла вычислить мозговой центр. Андрей же за это время стал серьёзным, взрослым, привлекательным мужчиной, к которому у меня когда-то была детская влюблённость, к слову, так и не забытая.
Мы снова встретились за интервью, на этот раз – как писатель и журналист. При встрече Андрей поцеловал мою руку, улыбался, а первыми словами, которые он мне сказал, были вот такие:
– Я рад, что помог тебе найти себя.
Оказалось, что он уже давно не работает над подростковым журналом, а занимается серьёзными вещами. Он расследовал то же дело, что и я в образе Златоглазки – пытался связать несколько точечных преступных акций в единое целое. Как и когда-то давно, я почувствовала в нём родственную душу и… мы проболтали всё то время, которое было выделено им для интервью. Когда часы Андрея пискнули, напоминая, что ему предстоит ещё три встречи, один обед и час в спортивном зале, он неловко признался, что не должен был брать у меня интервью и вызвался на это сам только потому, что увидел знакомое лицо.
Мы продолжили разговор за ужином. Андрей рассказывал, как ему удавалось пару раз увидеть Златоглазку, как он мечтал взять интервью у неё. Он был уверен, что она тоже понимает, что в городе не всё так просто, и был готов предложить ей любую помощь. В это мгновение прозвенел первый колокольчик тревоги… но, как это обычно бывает, я не обратила на него внимания.
Я повела разговор в этом русле. Тщательно выбирала слова, чтобы не дать понять, что знаю больше, чем пишут в газетах. А Андрей расслабился, выболтал несколько служебных тайн, которыми с ним поделились информаторы – например, о том, что Златоглазка взяла главаря одного звена, благодаря чему удалось доказать, что группировка всё-таки существует. А ещё парень оказался болтливым и выдал два прозвища, которые слышал от своего куратора: Воробей и Сокол.
В тот момент мне стало не по себе. Я поняла, насколько детскими были мои попытки влезть в эту историю, как мало я знаю о своём противнике. Мне не терпелось вернуться домой и решить эту проблему, но вежливость требовала хотя бы досидеть ужин до конца и дать-таки интервью, ради которого всё началось.
Но вот ужин закончился… и Андрей предложил поехать к нему и всё же закончить интервью. И… да, я не смогла устоять. В конце концов, первая любовь не так просто забывается.
Мы говорили всю ночь, и, если признаться, тогда я познакомилась с совсем другим Андреем. Уязвимым, неуверенным в себе, как будто вместе с одеждой он снял маску авторитетного журналиста. Он трепетно хранил подарок от погибшей возлюбленной – особенный кулон с авантюрином в виде сердца. И мне бы стоило в тот момент что-то заподозрить, но я была очарована новой гранью этого человека и не хотела ничего замечать.