Надежда стремительно вернулась к машине, порывисто открыла водительскую дверь, наклонилась и снова обняла мужа за шею, шумно вдыхая его запах. Потом отстранилась и зачастила скороговоркой:
– Всё… Всё, теперь езжай… Я умру, если с тобой что-нибудь случится, слышишь? Как же жаль, что мы так поздно встретились! Вот если бы я могла начать жить сначала, я бы тебя, конечно, раньше нашла, и всё было бы по-другому! У нас с тобой так мало времени… Хорошо, что в Воронеже нет метро! Пообещай, что будешь себя беречь! Когда тебя нет…
– «Когда тебя нет – болит пустота… Так болит, как рука, что ножом отнята…». Николай Доризо.
– Знаю, – грустно улыбнулась Надежда. – Я тоже так чувствую…
– Кто бы сомневался… Ну всё, беги, солнце моё, а то я окончательно опоздаю. Савельевой привет!
– Ага… Пока. До вечера…
– До вечера! Я позвоню! Раз триста, как минимум. И это только до обеда…
Максим, поцеловав жену, уехал, а Надежда с грустью смотрела вслед машине, не замечая собственных припозднившихся сотрудников, которые пытались незаметно проскользнуть мимо.
«Что-то я какой-то сентиментальной стала в последнее время, – подумала Надежда, с трудом открывая тяжелую входную дверь. – Старею, наверное…»
***
Автомобиль Максим припарковал у отреставрированного особнячка старинной постройки с вывеской: «Охранное предприятие «Орлан». Два молодых сотрудника, похожих, как братья-близнецы, скучавшие на входе, завидев машину, приняли деловой и озабоченный вид:
– Шеф приехал!
– Что-то опаздывает сегодня…
– Начальство не опаздывает – пора бы уже уяснить. Тем более, день такой… Тяжелый…
– «Чёрный понедельник», реально…
Максим заглушил машину, откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза.
«Расставанье – маленькая смерть…», – вспомнилось вдруг ему. – А жизнь состоит из бесконечных расставаний. Значит, жизнь – это…
Тяжело вздохнув, сильно потёр лицо ладонями и рванул дверцу автомобиля:
– Всё, работать!
Охранники почтительно поздоровались.
– Новости слышали, Максим Геннадьевич? – спросил первый охранник, придерживая дверь.
– Новости слышал, но все разговоры потом.
Максим вошёл в офис. Это старое разрушающееся здание ему несколько лет назад чудом удалось отстоять от сноса, взять в аренду на 49 лет, а потом отреставрировать и отремонтировать. Надежда помогла оформить интерьер – и теперь на работу Максим приходил с таким же удовольствием, с каким по вечерам возвращался домой. Правда, в офисе застать его можно было редко – такова специфика деятельности руководителя ЧОПа, и только по понедельникам в первой половине дня Максим Геннадьевич Орлов всегда находился на рабочем месте – когда корректировал своё расписание на неделю.
В приёмной на стене висел телевизор – там по-прежнему шли репортажи с места событий в московском метро. Секретарь Таисия Михайловна – строгая женщина средних лет – с пультом в руках напряжённо всматривалась в экран. Увидев Максима, вздохнула:
– Даже не могу сказать вам «доброе утро», Максим Геннадьевич… Слышали уже? Кошмар какой… У вас в Москве никого нет?
Максим задержался у телевизора – шёл экстренный выпуск новостей.
– Уже давно никого… Хотя родился я, кстати, в Москве, почти в самом центре – в Староконюшенном переулке…
– Что вы говорите?! Лубянка – это ведь тоже где-то в центре? Бедные, бедные люди… Ехали себе на работу, на учёбу, планы строили… Что же это такое! Что ж такое-то…
Расстроенная Таисия Михайловна отдала Максиму почту и снова приникла к экрану.
Максим, прежде чем скрыться в своём кабинете, тихо произнёс:
– Это, Таисия Михайловна, терроризм… Зайдите, пожалуйста, ко мне. Будет много поручений…
Таисия Михайловна взяла со стола большой блокнот и ручку и направилась было в кабинет начальника, но на полпути опять замерла перед телевизором, вытирая уголки глаз кружевным носовым платочком.
Надежда, отвечая на приветствия коллег, быстро шла коридору. В редакции царила обычная суета: из кабинета в кабинет бегали сотрудники с бумагами в руках, у окна кто-то эмоционально говорил по мобильному телефону. Лица у всех были серьёзные и сосредоточенные.
Молодая девушка мальчишечьего вида – с короткой стрижкой, в джинсах, растянутом свитере и кроссовках – едва не сбила Надежду с ног, погружённая в распечатанный текст, который просматривала на бегу.
– Ой, здравствуйте, Надежда Николаевна! – смутилась она. – Слышали, что в Москве творится? Я – за комментариями к силовикам! К обеду буду!
– Здравствуй, Маша. Ну, давай, беги… Только не забудь, что с тебя ещё статья в «Ретроспективу». Что у нас по плану?
Маша, с трудом заталкивая в раздутую сумку диктофон, прокричала на бегу:
– Развал Советского Союза! Что и как у нас в городе было в начале девяностых! Я уже написала – текст у корректора!
Надежда подошла к кабинету с табличкой «Главный редактор Орлова Надежда Николаевна», толкнула дверь. Вошла, бросила сумку на стол и огляделась, словно видела обстановку в первый раз. Недавно в редакции «по бартеру», за рекламу, сделали ремонт и заменили мебель, и Надежда ещё не успела привыкнуть к новому стильному интерьеру своего кабинета: светлая мебель, кожаное вертящееся кресло в тон, натяжные потолки с замысловатой подсветкой, экзотические растения в горшках на полу. И, конечно, плазменная панель телевизора на стене – куда же без него.
Подойдя к книжному шкафу, достала из-за стеклянной дверцы старую чёрно-белую фотографию в рамочке. На снимке – трое: две юные девушки, в одной из которых можно было без труда узнать хозяйку кабинета, и высокий юноша, который обнимал за плечи вторую девушку – пухленькую и очень симпатичную. Фото было явно с выпускного вечера – все трое нарядные, счастливые, с цветами и воздушными шарами в руках.
– Эх, Женька… Если бы знать… – прошептала Надежда, возвращая фото на место.
Сняла пальто, повесила в шкаф. Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет буквально влетела крепко сбитая яркая блондинка. Это была Лена Савельева – лучшая подруга Надежды, бывшая одноклассница и однокурсница, а ныне коллега по работе. В руках Лена держала листы с текстом, густо испещрённым исправлениями. В ту же секунду листы полетели Надежде на стол.
– Вот, полюбуйся! Чему их только на журфаке учат?! Я не знаю, как это править! Легче всё заново написать!
Надежда обняла Лену.
– Во-первых, здравствуй, подруга. Я по тебе за выходные соскучилась… Во-вторых, не паникуй. Мы тоже были молодыми… Научится. Что там? Развал Советского Союза?
Но Лена продолжала возмущаться:
– Нет, я всё понимаю – девочка неопытная и всё такое! Но можно хотя бы элементарно даты не путать?!
Лена нашла в рукописи нужное место и ткнула в него пальцем:
– Вот, пишет: «После 21 декабря 1996 года мы оказались в другой стране – Советского Союза не стало…»
Надежда склонилась над текстом.
– Знаки препинания ты поправила, стилистику, вижу, тоже. Господи, да что не так-то?
– Ну, конечно, тебе знать необязательно, ты – всего лишь главный редактор, – заметила Лена язвительно. – А я, между прочим, – корректор и по совместительству литературный редактор, который у нас в штате, кстати, не предусмотрен! И такие вот «блохи» должна вылавливать! Потому что Советский Союз прекратил свое существование 26 декабря 1991 года! А Машка цифры местами переставила! А если бы я не заметила? Вот позоруха была бы!
Надежда облегченно вздохнула:
– Фу, господи, напугала. Я думала, там что-то серьёзное. Ну, ты ведь у нас гениальный корректор и ещё более гениальный литературный редактор! А это – твоя работа, милая. Но пассаран! Они не пройдут, наши враги – а-шипки и а-чипятки!
– Лена улыбнулась:
– Ага, не пройдут. Помнишь тот кошмар? «Пользуясь случаем, хочу напомнить, что именно наша служба нанимается взяточниками, коррупционерами и мошенниками…». И это в интервью с начальником ОБЭП! Вместо «занимается» Костя написал «нанимается», а я пропустила…
– Да уж, такое не забудешь… – вздохнула Надежда. – А ещё, помню, была «Лень защитников Отечества», «Елеведущая»… Кстати, про мою Маринку был материал! И совсем уже неприличное…
Лена замахала руками.
– Ну всё, хватит, хватит! Как я ещё здесь работаю?! Но я стараюсь! Помнишь, как спасла тебя от смерти? Когда ты в интервью с кандидатом в депутаты Госдумы сделала роковую ошибку – вместо его жизнеутверждающей фразы в финале: «Ну, ничего, прорвёмся!» написала не менее жизнеутверждающую, но более точную по сути: «Ну, ничего! Проврёмся!». Проврёмся! Ты представляешь, где бы тебя закопали, если бы то интервью вышло?! Он же до того, как стать честным бизнесменом, бандитом работал! Хорошо, что я тогда бдительность проявила…
– Зато я теперь никогда не забуду, что нашей с тобой родины – Советского Союза – не стало 26 декабря 1991 года. Жаль – неплохая была страна…
Надежда пультом включив телевизор, где по-прежнему шли репортажи из Москвы, и печально произнесла:
– По крайней мере, утро с таких новостей не начиналось…
Лена помрачнела.
– Я сама в шоке. Хоть никого из знакомых в Москве нет, а то вообще бы с ума сошла. Знаешь, иногда я даже рада, что у меня нет детей… Представляешь, каково это – вот так потерять своего ребёнка… Просто потому, что он оказался не в то время не в том месте, а ты ничем не можешь помочь, не можешь это предотвратить…
Глаза Лены наполнились слезами – она подняла их к потолку и помахала руками перед лицом, чтобы не потекла тушь.
– Всё, пошла работать. Лучше об этом не думать, а то можно сойти с ума…
Забрав листы с текстом, Лена ушла. Как только за ней закрылась дверь, Надежда схватила телефон и торопливо стала набирать номера.
– Алло! Марина! У тебя всё в порядке?! Хорошо, я позже перезвоню…. Антон? Ты где? Я понимаю, что в университете… Хорошо, я не волнуюсь… Целую… Мама, вы дома? Никуда без нас не выходите – Максим, куда надо, отвезёт… Нет, я в порядке… Всё, целую, мои родные… Алло, Максюша? Ты как? Сможешь маму в город отвезти? Нет, ей не срочно… Хорошо. И я тебя…
А по телевизору продолжали рассказывать о терактах в московском метро. Надежда медленно опустилась в кресло и сделала звук громче…
***
В обеденный перерыв Надежда и Лена решили пойти не в своё обычное кафе, где вполне приличный комплекс обходился совсем не дорого и куда бегала столоваться вся их редакция, а в небольшой ресторанчик неподалёку, – хотелось посидеть в спокойной обстановке.
Они расположились за столиком в углу, рассматривая улицу через большое панорамное окно. Перед ними стояли нетронутые чашки с остывшим кофе. Надежда, глядя на спешащих, ёжившихся от холода прохожих, задумчиво продолжала разговор:
– Вот все смеются, а всё-таки больше всего на свете я хотела бы вернуться в прошлое и начать жизнь сначала. С сознательного возраста – лет с восемнадцати…
Лена оторвалась от вида за окном и удивлённо посмотрела на Надежду. Та, оживляясь, продолжила:
– Представляешь, как здорово: знать всё, что с тобой произойдёт, и больше не совершать никаких ошибок! Такая своеобразная корректура собственной жизни – всё с чистого листа, и надпись в конце: «Исправленному верить!».
– Я думала, что ты на этот счёт уже успокоилась, – сказала Лена, делая глоток холодного кофе и недовольно морщась. – Так, дай бог памяти… Я это слышала после твоего первого замужества, потом – после второго. Сейчас у нас третий брак… Ты становишься предсказуемой, подруга!
Надежда протестующе помахала рукой:
– Это всё не причем! Просто чем больше проходит времени, чем старше я становлюсь, тем сильнее мне этого хочется…
Лена со снисходительным видом откинулась на стуле, приготовившись слушать.
– Ну, хорошо. Допустим. Что бы ты в своей жизни поменяла вот сейчас? Давай сначала…
Надежда заговорила – радостно, взволнованно. Было видно, что эту речь она повторяла неоднократно, – и теперь словно заново переживала приятные эмоции.
– Во-первых, я бы сразу после школы поехала в Новосибирск, где Макс учился в военном училище. Нашла бы его там. Главное – успеть до 20 июля 1985-го года, пока он ещё не наломал дров со своей скоропалительной женитьбой. Мы бы познакомилась, я бы вышла за него замуж – а потом уже всё прочее. По крайней мере, у моих детей был бы нормальный, родной им отец…
Весь вид Лены выражал иронию:
– А вдруг бы ты ему не понравилась? Или вы по молодости не оценили бы друг друга? А вдруг бы он и тебе изменял, как первой жене изменял постоянно?
Надежда даже подскочила от возмущения:
– Мне?! Максим?! Изменял?! Ты в своем уме?
– А ты не забыла, что у твоего любимого Максюшеньки два парня практически без отца выросли? Да и сейчас он с ними не общается. Что-то не похоже, чтобы твой Орлов в молодости отличался высокими моральными устоями…
– Это ничего не значит, Лен, – постаралась быть убедительной Надежда. – Просто он тогда не встретил свою женщину. Вот мы с ним – дуалы! Половинки одного целого! Мы – вообще одно целое! Если бы мы вовремя с Орловым встретились, мы были бы совершенно счастливы, совершенно! И наши дети – тоже! Я только сейчас поняла, что нужно выбирать не мужа себе, а отца своим будущим детям… А Максим – идеальный отец! Ну, и муж, конечно, тоже. И зять…
Лена слушала Надежду и пыталась сделать из салфетки кораблик.
– Он идеальный только для тебя, твоих детей и твоих родителей… – заметила она, старательно складывая салфетку. Пока у неё получилась пилотка.
– Нет! Он вообще идеальный! – горячо возразила Надежда, на что Лена глубокомысленно заметила:
– Боюсь, его прежняя жена, которую он бросил сразу после рождения второго ребёнка, и его юная сожительница, от которой он потом ушёл к тебе, и его уже взрослые сыновья, о которых ты не хочешь даже слышать, так не считают, …
– Ну и пусть! – выпалила Надежда с вызовом. – Он их не любил! А меня – любит! В том-то и смысл – встретить своего человека. Думаешь, это просто? Многие люди всю жизнь мечтают о таком счастье, молят Бога, а им не даётся! А мне вот повезло… На старости лет. И если бы это случилось раньше, Лен… Представляешь, какую замечательную жизнь я бы прожила!
– Как любопытно… – Лена отложила недоделанный кораблик. – Тогда, выходит, и твой первый муж, чудак на букву «м» Дениска Морозов, папа Марины, издевался бы не над тобой, а над кем-то другим… А твой второй муж, мамсик Коленька Игнатов, Антошкин папашка, встретил бы какую-нибудь другую девушку – без «довеска» в виде ребёночка. И твоя бывшая свекровь Ольга Викторовна, маменька Коленьки, была бы тогда тоже совершенно счастлива, а не сворачивала тебе кровь десять лет…
Надежда отпила остывший кофе и тоже поморщилась.
– Фу, гадость. Остыл совсем… Не будем о грустном. Хорошо, что хоть и с опозданием, но я встретила своего Орлова. Что мои дети всё поняли и приняли его. Что мы счастливы… А плохо то, что я так и не родила ему ребёнка. Он всегда мечтал о дочке… И ведь был же шанс…
Лена украдкой запустила под стол бумажный самолётик из салфетки. Тот описал замысловатую дугу и вернулся ей под ноги.
– Я помню… Может, ещё родишь? – спросила она подругу. – Подумаешь, 45 лет всего. Ещё только будет 13 августа…
Надежда покачала головой.
– Не смеши. Я ведь не собираюсь прожить две жизни, Лен. Всему своё время… Кстати, у меня, кажется, уже «второй переходный возраст» начался. Третий месяц «гостей» нет. И состояние ужасное…
– Да брось! – воскликнула Лена. – Вроде бы ещё рано для климакса!
– Тише ты! – прошептала Надежда, напряжённо оглядываясь по сторонам. – Ненавижу это слово…
– Да что в нём такого? – пожала плечами Лена. – Слово как слово. Ничем не хуже аппендицита. Но мне всё-таки кажется, что нам ещё не время, подруга. Лет семь, как минимум, ещё помучаемся…
– По-разному бывает, Лен… – вздохнула Надежда. – Случается он… Ну, слово это противное… И ранний совсем. В врачу я, конечно, схожу, но только на следующей неделе. Не то что меня это как-то уж сильно расстроило, но… Такое ощущение, что всё уже в прошлом, понимаешь?.. Вот из-за этого всего и хочется – дико хочется! – вернуть всё назад, всё исправить, всё успеть… Эх! Я бы и тебе жизнь подправила…