«Боже, дай мне разум и душевный покой,
Принять то, что я не в силах изменить,
Мужество, изменить то, что могу,
И мудрость, отличить одно от другого»
Карл Нибур
Пролог
Далеко-далеко тянется река Волга, тысячи километров. А по берегам ее то и дело мелькают города, леса, поля…
Много всего повидала Волга за свою долгую жизнь. Сменялись поколения, вымирали биологические виды, шли войны и высыхали мелкие речушки, впадающие в нее.
А Волга всё текла и текла. Раньше и называлась то она по-другому, а еще раньше и вообще другими звуками.
С самого своего рождения Волга текла и текла…
А на берегах ее вырастали все новые города…
Среди них появился однажды крупный и величественный Сталинбург…
Во времена активного коммунизма этот город достиг небывалой величины. Его архитектуру нельзя было ни с чем сравнить.
Он раскинулся по обе стороны Волги и был крепко соединен между берегами множеством мостов. По окраинам города, словно стены крепости, на всём периметре расположились заводы. Алюминиевый, сталелитейный, химический…
Центральная часть города была заполнена грозными зданиями, где обитали народные лидеры. Вот городская дума, вот суд, вот и администрация, а там поодаль ФСБ и МВД.
Совсем недавно, всё это называлось по-другому, но особенного смысла от перемен названия не поменялось. В корне всё оставалось таким же как и сто, двести, триста лет назад.
Когда с играми в коммунизм было покончено, многие города, Рассеи были переименованы, но Сталинбург сохранил название.
Это был город крепкой воли, такой же, как и его жители. Здесь не принято было идти на компромиссы, которые угрожали моральным принципам. Здесь жили люди сильные духом.
Но капля камень точит, и даже самая твердая эрекция обречена со временем на размягчение, если целый организм угасает, травится, мельчает, стареет…
Старая школа умирала, молодая всё чаще смотрела в сторону Воскмы и других Европейских столиц. Молодёжь разбегалась, старики умирали.
Оставались немногие, а прибывали другие. Совсем другие люди, далёкие по духу тем прежним.
Далёкие и чужие.
И хотя последняя перепись населения и показала, что в Сталинбурге проживает миллион людей, едва ли это было похоже на правду…
Но Сталинбург продолжал стоять, раздражая многих своим гордым именем.
А Волга равнодушно продолжала течь…
Часть первая. Мент
Глава 1. Зубин
-… как меня это всё задолбало уже, слышишь меня или, нет!
Она орала как потерпевшая уже второй час, выкрикивала с кухни всякую дрянь, в классическом стиле, про потраченные на него лучшие годы и прочее. Он уже давно перестал отвечать, с интересом наблюдая, закроет ли она свою поганую пасть, и через сколько времени это случится, если случится.
Но ей похоже не было нужды в диалоге, достаточно было осознавать, что в соседней комнате сидит он, и что он слышит все её претензии. Как и соседи справа, слева и по диагоналям. Ее подруги потом с готовностью ей посочувствуют, и она может быть уверена, что все они прекрасно слышат сейчас всё то, что она говорит, благо планировка панельного дома не оставляла в этом сомнений.
– Ты конченное мудило, ты даже не в состоянии обеспечить семью нормальным жильем! Все нормальные люди давно переехали в приличные дома из этих холуп! Старьё! Дерьмо!
Когда же настал тот момент, когда для него стало нормой, выслушивать подобное от этой тупой суки?
Два года назад они поженились, и всё было вполне пристойно. Он, молодой лейтенант, она выпускница педагогического. Всё ведь должно было быть нормально, почему так получилось, что он превратился в подкаблучника?
Зазвонил телефон. Начальство.
– Здравья желаю, товарищ майор, – нажав кнопку принятия вызова, сказал Ваня Собакин. В трубке что-то кратко объяснили, – так точно, товарищ майор, всё понял.
Ваня Собакин, повесил трубку и с удивлением отметил про себя, что рад этому вызову на работу в выходной день.
Он быстро оделся, и выходя из квартиры с отвращением к себе, выдавил.
– Зай, я на работу, начальник вызывает, извини.
И не слушая, что там в ответ изрыгает это чудовище, стремительно побежал вниз по лестнице.
***
Собакин постучался, и открыл дверь.
– Разрешите войти, товарищ майор!
Коренастый мужчина лет тридцати пяти с волевым лицом и седыми волосами, не отрываясь от телефона, посмотрел на Собакина и кивком указал на кресло перед ним.
– Да, я понимаю, – продолжал он телефонный разговор, – так точно, да. Знаю, конечно… Никак нет, не брали его раньше.
Несмотря на уставную форму разговора, которая со временем врастает в лексикон любого госслужащего с погонами, в тоне этого человека не было слышно подобострастия, раболепия и других, так распространившихся в последнее время среди его коллег качеств. Он разговаривал с этим полковником, так, как он разговаривал бы с любым бродягой на улице. Не больше, не меньше. Просто при этом соблюдал общепринятую форму общения.
Это как неизбежность заполнения стопки бумажек ради получения еще одной. Если вы живете в цивилизованном обществе, вам придётся следовать его правилам, какие бы нелепые они ни были. Однако это не заставляет вас пресмыкаться в органах государственной бюрократии перед клерками и ходить с раболепием на поклон к их начальнику. Вы можете просто заполнить все бумажки и молча их сдать, не произнося при этом никаких лишних слов. Это как процедура выдавливания гноя из фурункула, больно, неприятно, но надо.
Таким и был майор Владимир Зубин, человеком понимающим грань, где кончается необходимость и начинается сверхмера.
Ваня Собакин, как и большинство подчиненных Зубина, восхищался им и уважал его больше всех. Он видел грациозность в любых движениях Зубина, каждая сказанная им фраза, казалась Собакину мудростью. Словом если бы не довольно маленькая разница в возрасте, какие-то 12 лет, Собакин с удовольствием называл бы такого человека своим отцом.
Таким отцом, который всегда всё решит и разрулит, защитит и накажет врагов. Отец, который всегда во всем разберется.
–Хорошо, понял вас, разберусь, – словно услышав мысли Собакина, закончил разговор по телефону Зубин.
Он положил трубку стационарного телефона, задумчиво посмотрел в окно и сказал.
–У нас намечается большая операция, Иван, она будет сегодня. Сейчас я собираю группу и едем. С СОБРом.
Старший лейтенант Собакин, привык к такой манере начальника, начинать сразу и без предисловий, поэтому, просто молча слушал.
Зубин продолжил.
– Опасались утечки, поэтому об операции все узнают, непосредственно перед выездом. Поедем брать цыган.
О цыганах все в отделе знали, потому что они орудовали в городе вот уже больше двух лет. Дело у них было нехитрое, однако очень прибыльное. Заключалось оно в следующем.
За 30 километров от города, товарные поезда всегда делали часовую техническую остановку. Когда на такой остановке стояли поезда с цистернами бензина, из лесополосы выбегала шайка, которая дырявила цистерны у днища и «по чуть-чуть» сливала бензин из каждой канистры. После этого дырку моментально заделывали специальными пробками и по прибытии на место, никто пропажи не замечал. Учитывая, что точный объем до литра в таких канистрах не замерялся, а общий вес груза в них составлял более 12 тонн, цыгане организовали весьма прибыльный бизнес, ведь этот незаметный на общем фоне утерянный объем составлял с каждого поезда, более тысячи литров бензина. А поезда проходили минимум раз в неделю.
Со временем даже не осталось уже не продырявленных ранее цистерн. Они просто вытаскивали «пробку», поставленную раньше и доили свежую цистерну.
Как так вышло, что генерал дал команду производить арест, спустя два года, после обнаружения банды, Собакин старался не думать.
Зубин встал из-за стола и прошелся по кабинету.
Он был среднего роста, атлетического телосложения. Светло русые волосы уже тронула седина, лицо было покрыто морщинами, а в больших зеленых глазах таилась мудрость и какая-то вечная молчаливая скорбь. Так должны были бы выглядеть глаза архангела, которого бог послал на землю контрольный раз разведать обстановку морального разложения, после чего принять решение по уничтожению рода людского.
– Собакин, ты сколько лет работаешь? -неожиданно спросил он.
– Два года, товарищ майор, после академии.
– Нравится работать? – задал Зубин еще более неожиданный вопрос.
– Так точно, товарищ майор, нравится! – с готовностью ответил Ваня Собакин.
Зубин задумчиво покивал головой глядя куда-то в сторону, как бы говоря, да, хорошо. Хо-ро-шо.
Он подошёл к окну и посмотрел во внутренний двор. Его кабинет располагался на третьем этаже пятиэтажного здания. Внизу стояла газель СОБРа.
Собакин откашлялся и сказал.
– Товарищ майор, разрешите, я пройду к себе, подготовиться к операции.
– Да-да, иди – сказал Зубин, не отрывая взгляда от окна.
Он не слышал, как вышел старший лейтенант, его мысли были далеко. Майор Владимир Зубин думал о предстоящей операции. Он думал о том, о чём старались не думать молодые милиционеры, приходящие на службу с романтическими мыслями о справедливости и впервые сталкивающиеся с тем, что есть на самом деле.
С каждым годом, таких честных малых становилось всё меньше. Многие, поработав в ментовке с годик, кардинально меняли свои взгляды и уже просто играли по правилам системы, видя в этом просто способ заработка. Остатки совести они топили в пьянстве.
Позже кто-то осваивался и начинал доить систему. Точнее доили они не систему, а самих себя. Как говорится, «казино всегда в выигрыше».
Сегодня у него поставлена на поток продажа дел по наркоте.
Он неплохо зарабатывает. Поймали с наркотой пацанов, потом их родители продают квартиру, покупают себе квартиру поменьше, и приносят ему, доброму менту пару сотен тысяч млей. Дело теряется. Мальчик остаётся на свободе.
И вот, добрый мент уже купил себе новую машину, которую «подарил ему дед пенсионер», потом дачу, потом он зажирается и его хлопают. Добрый мент едет на красную зону.
И не потому, что он совершал преступления, а потому что не делился с кем нужно и сколько нужно, или попросту потому, что пришла пора совершить жертвоприношение.
Все главные мерзавцы и преступники всегда наверху. Чтобы расчистить эту заразу, её первым делом нужно обезглавить.
Вот и сейчас, Зубин чувствовал себя пешкой в руках королей преступного мира. Их группа едет брать цыган, потому что начальник ФСБ области узнал, что начальник МВД области получает больше него на 20 %. Начальнику ФСБ области не понравилась такая расстановка приоритетов, и он предъявил цыганскому барону счет.
Но тот начал жадничать и юлить, а начальник ФСБ не любит этого.
Поэтому у начальника ФСБ состоялся разговор с начальником МВД, и они оба пришли к выводу, что барону надо прищемить яйца, чтобы знал, кто на самом деле даёт ему возможность вести здесь дела.
Это они решают, а не какой-то сраный начальник ЖД вокзала.
И сейчас честный, нессучившийся майор Зубин, который несмотря на возраст и время, проведенное в милиции так и не расстался со своими моральными принципами, ехал на выполнение грязной работы, по обогащению оборотней в генеральских погонах.
От осознания этого, на его голове с каждым днем прибавлялось по одному новому седому волоску.
Вот уже больше года, как Владимир Зубин развёлся с женой. Его одержимость справедливостью и желание карать жуликов никак не уживались с представлениями о действительности его жены. Детей у них не было.
Теперь ничто уже не мешало ему полностью отдаваться работе, кроме, разве что, поганого ощущения искусственности всего происходящего.
Зубин вздохнул, надел куртку и вышел из кабинета.
Внизу уже ждала группа.
Глава 2. Цыгане
Зубин ехал в одном уазике с Собакиным. Оба они сидели сзади. Впереди рулил водитель, справа от него сидел молодой следователь Женя Семёнов.
То ли обстоятельства так сложились, то ли кадровик специально подбирал, но к Зубину в команду за последний год попадали всегда только хорошие парни. Те, последние из искателей правды, строящие свою жизнь на принципах.
Таким был и Собакин и Семёнов, и даже водитель, прапорщик Добрынин.
Зубин знал, что в предстоящей операции особого риска не предвидится. Ехавшая позади газель с СОБРом, обеспечивала безопасность более чем достаточно.
В СОБРе работали особенные люди. Один боец этого подразделения способен нейтрализовать в считанные секунды группу из пяти человек равных ему по физическим данным. Эти люди были обучены ломать, крушить, подавлять. Однако все они были лишь орудиями. Впрочем, такими же как и Зубин со своими ребятами.
Несмотря на присутствие СОБРа, Зубин всегда заставлял всех одевать бронежилеты. Любая случайность может стоить жизни молодому пацану, которого потом назовут героем, и выпишут его семье пенсию. А фактически, все эти выродки наверху просто впишут его в расходный материал.
Дебет-кредет. Сальдо-мальдо.
Зубин сплюнул в открытое окно.
–Так, Вова, снижай скорость, мы подъезжаем, – сказал он Добрынину.
УАЗик медленно подъехал к лесополосе.
– Давай, сейчас там чуть дальше должна быть полянка, туда заезжай, – сказал Зубин.
Они проехали между деревьев и остановились. Газель послушно остановилась сзади.
– Так, выходим, – скомандовал Зубин и открыл дверь.
Водители остались в машинах. На поляну один за другим выпрыгнули из Газели шестеро бойцов СОБРа. Все они были в масках и черной униформе, с автоматами на изготовку.
– Значит так, – начал инструктаж Зубин, – место дойки в пятистах метрах отсюда. Их обычно пятеро или шестеро, но возможно кто-то еще прячется в кустах на шухере. Так что всем быть крайне внимательными. Вооружённое сопротивление маловероятно, но возможно, поэтому работаем как всегда. Быстро и аккуратно…
Он еще некоторое время произносил этот полу-инструктаж, полу-напутствие, после чего они организованно двинулись к месту операции.
***
– Эй, Рома, а ты че такой грустный, а брат?
– Хрен не вкусный, – предположил Костя.
– Да, не, ему просто жена не дает уже три месяца, вот что – сказал подначивавший.
– Заткнись, – буркнул Рома.
Все коротко хохотнули.
Их было семь человек, все неопределенного возраста. Они говорили быстро, но без акцента, имена их все были русскими, казалось они и есть русские. Просто какие-то все смуглые, ускоренные и богатые.
Да, цыгане всегда были богатыми.
Золотые украшения и небрежно рассованные по карманам крупные купюры, казалось были неотъемлемой чертой их национальной культуры.
Они с раннего детства учились пудрить людям мозги. Это называется цыганский гипноз. Шайка окружает незадачливого прохожего, обычно шайка состоит из женщин и маленьких детей. И все они начинают непрерывно и быстро тараторить. У жертвы рассеивается внимание, она впадает в прострацию, потом одна из цыганок, имеющая основную роль в шайке, делает человеку внушение в стиле «дай копеечку». Стоит ему только достать кошелек, и он может попрощаться со всеми своими деньгами.
После этого шайка незаметно растворяется и ждёт следующую жертву.
Человек остается стоять с отвислой челюстью, страхом и пустыми карманами.
Когда мальчики подрастают, их отправляют на более серьезные дела. Барыжить наркотой, или вот, откачивать цистерны с бензином.
Мамаши с маленькими, и женская половина цыганского общества, продолжают промысел по разводу лохов. Иногда бывает, просто попрошайничает одинокая нищенка с грудным дитём в руках, тем не менее, по близости всегда околачивается шайка, готовая подоспеть на помощь, если вдруг попался какой-нибудь невероятно богатый и тупой лох.