Мэтис побежал к водительскому окну, готовя жалобную просьбу довезли его до города, но, едва открыл рот, потерял дар речи. За рулём сидел бородатый водитель, тот самый, которого парень видел вчера.
– Гляди-ка, я тоже призраков вижу, – мрачно бросил мужчина, глядя из-под густых бровей.
– Я… вас искал, – невпопад произнёс медиум.
Руно огляделся и, ухмыльнувшись, изрёк:
– Нашёл.
– Меня в дом не пустили. Я до темноты ждал, – счёл нужным сообщить мальчишка.
Дверь с другой стороны открылась, и на дорогу вышел уже знакомый лже-доктор Ллойд.
– Ты под все машины кидаешься или только под нашу? – улыбаясь, спросил араб. – Кажется, я знаю откуда растут ноги у этих ваших легенд.
– Я заблудился! Думал, меня подвезут, – оправдался Мэтис. Он только сейчас припомнил старое поверье про мальчика-призрака на дорогах. Якобы ещё на изломе прошлого века на лесном серпантине сбили ребёнка, а его призрак теперь так одинок и отчаян, что бродит по ночным дорогам и тормозит машины. Вернее, пытается тормозить, от чего автоаварий в этих краях великое множество. Сам Мэт уже побывал в своей жизни в подобной аварии и понимал, что винить призрака в бездорожье и людской небрежности нельзя.
– То есть тебя не учили не бродить по лесу по ночам?
– Я не боюсь приведений!
– И не садиться к незнакомцам в машины тоже не учили? – сделал свои выводы костюм. – Бояться надо не призраков, а людей. Знаешь, сколько в мире психопатов?
– Ага, вот один из них, например, – добавил водитель. – Крис, вернись в машину. Этот парень сам на маньяка похож. Не ровен час, порчу наведёт или укусит.
– Я нормальный! – закричал на бородатого медиум.
Араб посмеялся над бурной реакцией и облокотился на капот.
– Ну и зачем приходил?
– Я хотел сказать, что не сумасшедший. И хотел, чтобы вы мне поверили. Я учиться хочу.
– Похвально. Но только последнее, потому что ведёшь ты себя именно как сумасшедший.
– Как ещё вам доказать?!
– Фактами, а не придурью. Знаешь сколько вас таких? Индиго, мессии, избранные с третьим глазом во лбу. Да и будь у тебя какая-то способность, ты её вместе с собой бы берёг, а не искал приключений ночью в лесу.
– Я не виноват, что вы в лесу поселились! Сюда автобусы не ездят.
– Правильно. Как думаешь, не потому ли это, что сюда не нужно ездить? Особенно без приглашения.
– Я боялся, что вы не пригласите больше.
– Я и не приглашаю. Повторюсь, мне сумасшедшие не нужны.
– А если окажется, что у меня дар, и вы его упустите? – сменил характер разговора мальчишка.
– Я буду опечален и начну вымаливать у Аллаха грехи, – театрально произнёс мужчина, вздымая руки к тёмным небесам. – И блуждать уже моему страждущему призраку по здешним оврагам.
– Не смешно! Я так просто не уйду!
– А просто и не получится. До города километров пять, если вот так брести. А уж до твоего села родного и до рассвета не дойдёшь пешком.
– Довезёте?
– То есть мы теперь не только Хогвартс для медиумов, но ещё и такси-халява?
– Вы же не бросите ребёнка в лесу одного?
– С чего ты так решил? Может, я маньяк. Похищаю людей, увожу в своё логово, а потом провожу над ними страшные эксперименты.
– У вас глаза добрые, – попытался подмазаться мальчишка.
– У зла всегда добрые глаза, хорошие манеры и дорогие костюмы.
– Вы же ещё ничего мне не сделали, значит просто шутите.
– А у зла с чувством юмора тоже всё в порядке, и оно любит поиграть с жертвами.
– Ну хватит! – закатил глаза медиум, понимая, что его не перестанут троллить. – Вас послушать, то вы сам дьявол. Только дьявол бы знал про призраков.
– Так ты и в дьявола веришь? Он к тебе тоже является?
– Нет! Вы же сами начали!
– Я просто хотел помочь ребёнку с опасной деформацией психики. Но ты таковым не являешься. Так что, вернувшись домой, забудь сюда дорогу навсегда.
– Но у меня и правда что-то с психикой! – выпалил подросток и притопнул ногой.
Мужчина в костюме, а следом и водитель громко и от души расхохотались.
– Может, возьмём его? – предложил бородатый, утирая подкатившие слёзы. – Ты же коллекционируешь таких «особенных с прибабахом». Определённо наш кандидат.
Крис усмехнулся и покачал головой.
– Полный дом шутов уже. Пора остановиться, – в восточных глазах по-прежнему горело озорство и насмешка. – Ладно, залезай. В одном ты прав, ребёнка ночью в лесу я не оставлю. Не хватало ещё, чтобы к утру здесь куча народа поразбивалось от внезапных контактов с потусторонним.
Мэтиса отвезли в Прилесье, где у самой окраины вызвали такси. Везти мальчишку на другой конец района никто не собирался. Медиум пытался заговорить и всячески заинтересовать обитателей лесного поместья, но араб включил на всю громкость странную музыку с восточными напевами и речитативами. От истошных звуков психика страдала вернее, чем от возможных аномалий.
Вскоре араб махнул рукой, чтобы мальчишка вылезал, проводил до светлого автомобиля и протянул водителю купюру с наставлениями довезти до подъезда и дотащить до квартиры.
– Со мной что-то не так. Вы должны мне помочь, – жалобно заглянул медиум в глаза провожающему.
– Никто никому ничего не должен, – неумолимо отрезал костюм. – Научись смирению и благодарности. Усвой этот урок, Мэтис. Он пригодится тебе в жизни больше, чем иллюзии. Я хотел сказать – призраки.
С этими словами мужчина направился к джипу, который должен был умчать его в таинственный лесной дом, закрывший свои двери для медиума навсегда. Мальчик думал, что его будут запихивать в машину, угрожать, чтобы не возвращался, но человек в костюме ничего из этого не предпринял. Тому не было дела до глупого бесталанного ребёнка, каким казался ему Мэт. И только от этого чувства мальчику захотелось сесть и заплакать. Всю дорогу домой он молчал, кусая губы и сжимая кулаки, а поднявшись на свой этаж, сел на плиточный пол, подперев спиною входную дверь. В переходном возрасте меняется голос и тело, но никак не привычка в любой ситуации поступать упрямо по-своему.
Перед глазами замелькали тысячи осколков, отбирающих жизни у близких людей. Удар по голове лишил сознания на несколько секунд или минут. Приходя в себя, ребёнок осознал, что не желает смотреть, что там впереди на тех местах, где сидели его родители. Дверь отворилась, и мальчик упал на траву. Стоять он не мог от боли и ужаса, а перед глазами снова и снова врезалась в фонарный столб родительская машина. Ребёнок кричал, выползая на дорогу, просил, чтобы отец затормозил, но его никто не слышал. Машина словно объезжала его или проходила насквозь и каждый раз превращала капот в бесформенную груду металла. Обморок пришёл сразу после громогласного погребального взрыва.
Глава 2
Он знал единственный способ просыпаться по утрам – контрастный душ. Устанавливал средний напор воды, чуть прохладной, чтобы не травмировать стрессом свой и без того чувствительный организм. Постепенно разлеплял сонные глаза, привыкал к свету и прохладе. И как только обретал покой и душевное равновесие, выкручивал кран так, чтобы окатило студёным водопадом. Морщился от мёрзлого ужаса, стараясь не закричать, но терпел, терпел, терпел. И, спустя палитру острых ощущений, делал воду тёплой и приятной, испытывая непередаваемое блаженство. Так он наслаждался жизнью пару минут, после чего повторял издевательство над телом и сознанием несколько раз. После этой ежедневной процедуры он был уверен, что сон и лень побеждены на долгие часы вперёд.
Ему нравилась вода: она не только смывала сон и усталость, но и избавляла от назойливых мыслей. А в его голове таких мыслей водилось несчётное множество. Мысли подразделялись на сомнения, умозаключения и воспоминания, разбавленные грёзами и фантазиями, однако за собственное авторство никогда нельзя было ручаться. Лишь здесь, в душе, всего этого не было. Несказанное счастье быть несколько утренних минут самим собой.
За дверью начинался мир, в котором ОН обретал цель, но терял себя. Когда чужие ощущения складывались в восприятия и отзывались различными эмоциями, он принимал их за свои. Это выработало привычку пресекать любые порывы, так как они вполне могли оказаться чужеродными. Привычка сохранялась даже тогда, когда он оставался один. Именно поэтому ему необходима была программа, некий алгоритм действий, протокол и начальник, как их источник.
Уже не раз замечал он, как нелогично и странно поступают люди. Их действия происходят на автомате, бессознательно, хотя при концентрации на ситуацию они поступили бы иначе. Так функционирует мозг, так работает внимание. Психика стихийна и системна одновременно. Люди часто активно сопротивляются чужим установкам, но поддаются воздействию. ОН же никогда не противился, понимая, насколько важна в жизни программа. В особенности в его жизни. Если не взять что-то за основу, за абсолют, то можно потеряться в мире контрастов и противоречий.
Западный зал редко пустовал. Именно здесь была зона обитания учеников Ланд-Кайзера: здесь они ели, общались, проводили досуг. Но для него, «особенного», тут проходили только регулярные приёмы пищи, а всё остальное время ОН находился подле Кристиана или в одиночестве. Пара тостов и тёплая каша съедались быстро в минуты, когда на кухне никого не было. Если кто-то всё же появлялся, телепат ускорялся. С людьми завтрак сопровождался десятком вкусовых ощущений. Кто-то пил чай, кто-то кофе. Чёрный, зелёный, крепкий, молотый, растворимый. Кто-то налегал на сладкое, кто-то на жаренное, кто-то утром не съедал ни крошки. От кого-то во рту создавался привкус тяжёлых сигарет или мятной жвачки. Иногда от изобилия вкусов начинало тошнить, но аппетит пропадал всякий раз неизбежно. ОН морщился и часто видел с нескольких ракурсов свою гримасу. Это отрезвляло, заставляло напускать на лицо невозмутимость. Чьи-то мышцы ныли от недавней тренировки, у кого-то чесался нос, а кто-то обжигал ладони об нагретые кипятком стенки кружки. Эти люди постоянно что-то чувствовали и этим сводили телепата с ума.
Все они, ОНИ, жили своими сиюминутными желаниями, ситуативными настроениями. Они не могли увлечься делом, сконцентрироваться на чём-то одном. Их бесконечные грёзы выбивали из колеи. И ОН видел всё: радужные вспышки, бессмысленные абстракции, непристойные фантазии. Чувствовал скуку, раздражение, жажду и зачастую не был уверен, не являются ли эти чувства его собственными. Сам он, как будто бы, никогда ничего не хотел, кроме тишины и полной изоляции. Но вся его нелепая жизнь заключалась в контакте с людьми. И эти люди навешивали свои заботы, потрясения и мнения. А у него самого и не было однозначного мнения. Всё было настолько относительно, плохо и хорошо одновременно, что ОН просто не умел давать оценок. И кто он такой, чтобы судить? За годы жизни в этом доме ОН уяснил привычный порядок вещей и строго соблюдал правила, представляя, какими могут быть последствия ошибок.
После завтрака поход в медпункт к улыбчивому Алену. Давление, пульс, температура, измерение психической активности и стандартная фраза в духе «Боли? Тошнота? Головокружение? Ну и вали отсюда». Если что-то всё же беспокоило, то у медика всегда находились таблетки, уколы или неумолимое «потерпишь». Господин Кайзер заботился о своих людях, и медосмотр те проходили каждое утро и каждый вечер в обязательном порядке.
Далее ожидание у кабинета начальника. Одного из начальников. Кристиан приезжал в поместье в районе восьми, и сегодняшний день не стал исключением. Его появление сразу же разнеслось по округе весёлым насвистыванием мобильного телефона, разрывающегося от многочисленных звонков. Однако до восьми часов на звонки эти никто не отвечал. Для экстренных вызовов у Ллойда был отдельный номер, которым на памяти телепата пользоваться почти не приходилось.
– Фор, – на ходу улыбнулся араб. Интонация, с которой он произнёс принадлежащее телепату имя, в данный момент означала довольствие тем, что хотя бы один человек в доме не оправдывает субботой своё безделье.
Выждав несколько секунд, ОН направился в кабинет вслед за начальником. Понимать без слов он умел. Несмотря на это, араб в дорогом костюме не пренебрегал словом, используя его всегда и везде. Ллойд хитро сощурился на часы, потом на телефон, указал помощнику на кресло и вручил стопку накопившихся писем.
– Ты знаешь, что делать. А как закончишь, возьми у Рикарта заумную книгу.
Последнее могло означать что угодно: уделить старому одинокому профессору внимание, расширить знания в области какого-либо предмета, показать учителю, что у «особенного» ученика ещё не полетели шестерёнки в голове, поучаствовать в холодной войне между Ллойдом и Фейстом, а может и всё разом. Кристиан всегда преследовал несколько целей. Всех даже телепат не мог уловить.
Парень послушно сел в кресло и принялся перебирать конверты. Необходимо было рассортировать письма на несколько стопок: предложения от местной администрации и всякую рекламу следовало утилизировать, письма из ассоциации СБО разложить в порядке поступления, прочие конверты по степени значимости. Некоторые из последних помощнику разрешалось вскрывать и зачитывать, а иногда и самостоятельно оценивать степень важности. Например, приглашения на бракосочетания можно было без раздумий выкидывать. Ланд-Кайзер был крайне нелюдим и всячески игнорировал светские приёмы.
Данную работу Кристиан мог проделывать самостоятельно и гораздо быстрее, но считал необходимым задействовать помощника в какой-либо деятельности. Подчинённый же не противился. Действия ему помогали концентрироваться и абстрагироваться от его способности. В кабинете Ллойда он порою просиживал часами за книгой или мелкой документацией. Бывало, работал на телефоне. Всё это можно было проделывать и у себя в комнате, но начальник настаивал на своём присутствии. Кристиан любил контролировать, а также не позволял телепату подолгу находиться в одиночестве. Только так, считал араб, можно приспособить его к социуму.
На конвертах выделялись пёстрые марки, по которым можно было определить отправителя. Письма от СБО приходили из Лондона и Нью-Йорка. Из Германии, России и Швеции приходили письма от исследовательских центров. Из Норвегии писал некий господин Драгош, при звучании имени которого господин тяжело вздыхал, Кристиан с улыбкой качал головой, а учитель Фейст закатывал глаза, издавая свой фирменный стон-скрежет.
Обычно писем было немного. Нынешний век постепенно намеревался выжить бумажные носители: во всех развитых странах набирала обороты электронная почта, которой господин принципиально не пользовался. Писали редко скорее потому, что Кайзер ещё реже отвечал. Это отвадило любителей общения, и теперь в письмах содержались только деловые и научные предложения. Последнее не относилось только к господину Драгошу, которого отсутствие ответов нисколько не смущало.
Определив последний конверт, ОН вопросительно посмотрел на начальника.
– Ты знаешь, что делать дальше, – прочёл его взгляд араб, словно бы не подчинённый, а он сам являлся телепатом.
– Но, Крис, учитель не встаёт раньше одиннадцати.
– Ну так сделай виноватое лицо, – посоветовал секретарь господина с коварной улыбкой. – Хотя у тебя другое и не получится.
Видимо, основной целью начальника было вытащить из постели в выходной день ворчливого старика. Маленькая месть за привычку последнего звонить в районе полуночи с жалобами на безмозглых учеников и неправильный подход к их воспитанию.
– Я могу отдать учителю эти письма? – ОН всегда спрашивал разрешение.
Араб взглянул на два протянутых ему конверта и кивнул.
– Только сначала осторожно вскрой и ксерокопируй.
Помощник поспешил к огромному принтеру в офисном помещении. Вряд ли начальник в чём-либо пытался уличить старого Фейста, скорее просто тешил своё любопытство. ОН считал, что не ему, телепату, судить подобное поведение.
Выполнив дополнительное поручение, парень наспех сотворил крепкий кофе, поднялся на второй этаж и постучал в дверь на повороте коридора. К его удивлению, дверь отворилась почти мгновенно. Два желтоватых глаза возникшего на пороге учителя молниеносно сощурились, но также быстро высмотрели любимый напиток. Раздражённых ругательств не последовало. Рикарт молча отобрал кружку и направился вглубь кабинета (его апартаменты занимали две комнаты, первой из которых была рабочая зона, а дальней – спальня).
– Доброе утро, учитель, – последовал за ним ученик. Он всем своим существом ощущал, что старик не рад принимать посетителей. – Я принёс вам письма.